И снова жестокий удар достался не ему. Келебринг, готовый бороться за свободу, бессильно обвис в путах. Эльф неотрывно смотрел на Жестокого, и почувствовал ответную волну ненависти. Странно личной, будто могущественному майя было теперь не все равно до пленника, одного из многих - как бы ни утверждал издевательски враг про уникальность каждого из них, но до сих пор Нумендиль и не подозревал, насколько это может оказаться правдой. Багровая, чуждая, беспощадная Тьма билась в глазах одного из младших айнур, и нолдо приготовился сдерживать удар воли, пока это возможно, хоть это и напоминало сейчас сопротивление птицы, вздумавшей лететь навстречу шторму,.. но что-то остановило Темного, и он осекся. "Встречи с Моринготто не избежать", - холодное понимание коснулось разума. Это было страшно. Но судьба друзей пугала сильней.
А Саурон, рассмеявшись, предложил:
- Ты любишь своего друга? Ты был бы рад принять все удары за него, ты был бы рад остаться моим гостем, что бы он получил свободу. И я дам ему свободу. Полную. Его никто не тронет, его проводят до границ тех земель где еще пока нет власти Владыки. В обмен на то что ты добровольно оденешь рабский ошейник. Выбирай.
На мгновение Нумендиль прикрыл глаза. Ощейник. От одной мысли странно мутило, и хотелось кричать и драться, чтобы только не допустить подобного оскорбления. Но неужели он не наступит на собственную гордость... ради Аикарамата?
Однако силы свои он переоценил: встретив ненависть умайя лицом к лицу, он не сумел оказать должного сопротивления оркам, когда его вновь заковали. Ненавистные цепи дернули вверх. Нумендиль лишь подумал вскользь, сколько же способно выдержать тело, прежде чем придет в негодность? К несчастью, он знал ответ: если палачи будут осторожны - много лет.
- Свободу - как тому человеку из народа Барахира? - вспомнив поведанную историю о судьбе гордых потомков Беора, спросил эльда перехваченным горлом.
А под ноги ему - не кто-нибудь, а лично Тху - уже сбросил небрежно бессознательного друга. Оставил черное зелье, а сам отдалился на безопасное расстояние, как будто опасался еле стоящего своего "гостя":
- Твой друг очень тяжело ранен, Нумендиль. Очень. Вы, калаквенди, сильны, но даже он может не выжить. И я вверяю его судьбу в твои руки. Ты знаешь что надо сделать. Исцели его, либо я прикажу приковать твоего друга за шею вон к той стене, где без помощи и пищи Аикарамат в мучениях умрет через несколько дней. И ты уже не сможешь ему помочь или чем-то помешать. Даю тебе на раздумья десять минут.
Цепи ослабили, и Нумендиль, еле удержавшись, чтобы просто не упасть рядом, сел на заляпанный засохшей кровью пол рядом с Аикараматом. Боясь потревожить его беспамятство, легко коснулся ладонью лба, отводя волосы в сторону. Он представлял, чего будет стоить другу это исцеление. Какой пыткой будет заживление множества ран. Он, Нумендиль, пришел в себя на второй глубокой ране. У феаноринга их много больше... Нолдо попробовал представить, что сказал бы Аикарамат о происходящем. Что бы сам выбрал, будь у него шанс. Одновременно с этим он потянулся и, с огромным трудом распутывая узел, развязал мерзкую повязку на лице, вытащил и отбросил подальше мещающий дышать кляп. Феаноринг дернулся, но не очнулся, лишь простонал что-то неразборчивое. На синдарине. Нумендиль не сбился с дыхания, не дернулся и не изменился в лице. Он так же осторожно продолжал вглядываться в лицо лежащего в беспамятстве пленника... и видел, как это бывает с один раз подвергшейся сомнению иллюзией, как морок делается неверным, прозрачным и как облик Аикарамата растворяется, позволяя различить под ним черты незнакомого, совсем юного эльфа, кажется, из синдар.
Голова кружилась. Вражий обман не делал менее ужасной судьбу эльфа, что пострадал за Нумендиля. Но он означал, что Аикарамат а с ним и другие спасенные - где-то на свободе! Это осознание было почти счастьем в душном безнадежном мраке тюрьмы.
А еще... феаноринг, несомненно, выбрал бы страшное исцеление. Он выбрал уже однажды. И не принял бы свободы из рук Саурона, даже если предположить, что Морготова тварь не лжет. А этот юный эльда, несомненно, хотел бы жить, должен был жить, освободиться из кошмара, идти дальше. Но рука не поднималась потянуться за злым зельем. И Нумендиль положил руку на лоб юноше и мысленно попросил: "Спи. Спи глубже. Спи непробудно, пусть чары феантури сохранят твой разум, ведь ты не из изгнанников, и ты не проклят. Спи, как бы ни звал тебя из Тьмы Саурон Гортхаур. Он не имеет права властвовать над душами эльфов".
