Гном стоял и смотрел - нужно было дождаться, пока противоядие подействует. Эти-то пленники были эльфы, не гномы, и надо было отогнать несвоевременные мысли...

...А надо ли? Когда - если - в плен к Повелителю Волков попадут гномы, не поздно ли будет думать, как поступить?

А эльфы были вместе, спасая друг друга. Насколько всё было бы проще, если бы весь Ногрод согласился на то же, что и Ноин, и Халди! Если бы они все были заодно - с тёмным майа так с тёмным майа. В ученики он взял бы не всех, это точно, а трудиться для него или  воевать - да, конечно, согласился бы. Весь клан, все его родичи тогда были бы вместе. И никаких тебе пленных гномов.

...Как же, пойдут они за ним, родичи. Он, Халди, разве Король Ногрода? Или они его Господина признают своим Королём? Никогда не признавали, а теперь признают?

Он не знал об участии гномов Ногрод и Белегоста в Союзе Маэдроса, так как в то время уже был с умайа. Но о том, что ногродцы с эльфами дела вели, и пусть не в войне, в торговле даже считались союзниками - знал.

...Но это же не значит, что он их предал - родичей и предков. Вовсе не значит. Он  - свободный гном, и он просто сам выбрал себе Господина.

А может ли Господин отпустить их однажды - уже многое сделавших для него? Ведь переданные им знания пригодятся только, когда они вернутся в Ногрод...

Халди едва не вздрогнул, когда эльф, что последним попал в плен, обратился к нему. Хотя на робость не жаловался. Просто слишком уж слова эльфа подходили к его мыслям.

Ты здесь, чтобы забрать его? Скажи, что делаете вы здесь, горное племя наугрим, и из какого вы народа? Ведь не слугами же быть вам, которые приносят и уносят, повторяя за господином слова?

- Не только слуги, ученики великого мастера. Наш Господин был лучшим учеником Махала, и когда мы вернёмся в Ногрод... - Халди оборвал себя: да что эти эльфы понимают про Махала и про Ногрод! И случайно ли этот Нэнвэ именно так заговорил? Да он, может...

- И не смей больше влезать в мою голову! - сердито закончил гном, не желая более говорить с этим нолдо. Особенно потому, что его слова отчасти напоминали слова Нумендиля -  имена он услышал и запомнил - которому он принёс противоядие. И этот, с таким спокойным достоинством державшийся, так же будет корчиться и стонать от зелья или пыток?

Хотя что ему до эльфов? Они - враги Господина, и ему вообще не должно быть до них дела.  Господин получит от них то, чего хочет. А он должен только...

...Приносить и уносить, повторяя за господином слова?

Он обещал, как и все они. Служить в благодарность за знания... Где бы и когда бы их ещё применить, знания эти? И когда последний раз Господин действительно учил их чему-то полезному, а не только требовал службы? Скоро, может, потребует не только приносить да слушать, а орков в пыточной подменить. Вон их как мало осталось.

И всё же - Халди стоял и ждал, пока противоядие как следует подействует.

Чего Халди никак не ожидал от эльфов, так это того, что они заговорят о Ногроде и о Махале. Причём первый-то говорил на полном серьёзе... Неужто - правда? Его родичи уже бились если не с Господином, так с тем, кому он служит?

Если он вернётся домой, это ничего не изменит. Просто значит, нечего там распространяться, где был да кому служил. А снова воевать пойдут, сказать, что не может. Что-нибудь да придумает. Он не обратится против Господина, которому обещал верную службу.  А вот ежели он сам на Ногрод пойдёт, или возьмёт кого из родичей в плен - они же, значит, ему тоже враги? А кого ему тогда врагом-то считать - кузенов, что ли с племянниками?! Или Короля Ногрода?

...И не только тогда. Выходит, они обещали службу Повелителю Волков и хранят ему верность, а он - враг Ногрода? Нет, орков-то ногродцы и раньше били, но орки и всякая прочая тварь не обязательно по приказу нападает. Они и сами кто в  и шайки, кто в стаи сбиваются - Повелитель Волков их хоть под каким-то надзором держит... Надо бы спросить Господина - может, они уже исполнили свою службу, и он позволит им вернуться. Тогда только разрешится всё это. Только до сих пор он никого не отпускал: ни слуг, ни пленников. Хорошенький выбор: или учителя предать, или от своего рода отречься, сделаться отщепенцами!  Ловушка, одно слово! И попробуй  теперь выберись. Поздно уже что-то менять. Они уже приняли его уроки и дали ему обещание.

...Значит, всё-таки отщепенцы? Слуги и ученики врага всего их рода?

Гном не заметил, как к щекам прилила кровь. Лучше б этот эльф вовсе этого не говорил, а он - не слушал! Развесил уши, будто эльф что хорошее сказать может!

Второй и вовсе насмехался, даже и не скрывая того. И над ним, и над Господином! И ведь что сказанул: что у Махала учился, а Господин будто бы...

- Что ж, к тебе мне теперь в ученики идти, что ли? Ты мне тайны мастерства откроешь? - Халди и сам старался говорить понасмешливей, но что задет за живое, скрыть не удавалось. Да и щёки всё так же горели, как ни старался про Ногрод не думать.

Кроме противоядия, Халди принёс и полотенце, и сейчас, увидев, что самый ценный для Господина пленник приходит в себя, перебросил его самому языкатому из нолдор. Отвечать он ему не собирался. Такому ответь двумя словами в защиту Господина, он прибавит ещё сто против.

...Да и не знал он, что в защиту сказать. Сам Господин, конечно, знал, ему и стоило всё это передать...

- Если что можешь, кроме как врать, оботри его, - он мотнул бородой на Нумендиля. - Должно полегчать. Осторожней только, чтоб тебе в рот не попало.

А Нумендиль вдруг ответил - не своим, Халди (вот же неймётся! И что им за дело до него?!):

. - Я каменотес. И я знаю, что нужно уметь договориться с водой,.. чтобы подземные реки не пришли в штольню. Так твой нынешний господин не сумеет. И так тоже. Да и секрета не знает.

Ну пусть там они умели призывать воду, звать мёртвых обратно и творить прочее чародейство. Не учиться же ему, в самом деле, у пленников Таур-на-Фуин. Отвечать гном не желал, желал уйти отсюда поскорее, пока они ещё что не сказали. Столь же безрадостное и неприглядное.

...Врал Аикарамат наверняка, в насмешку нарочно врал! Нечего и думать об этом. И о других тоже думать нечего. И о пытках и ядах тоже - они же враги Господина, и...

Отправленному точно полегчало. Настолько, что противоядие - наверняка ценное! - лилось по полу. Было ли ещё в запасе у Господина - гном не знал. Халди шагнул вперёд.

- Может, больше нет! Ещё вас отравят - что делать будете?! - вырвалось у него. - Вот же...

Ругаться он не хотел. Все они, гномы, что служили Повелителю Волков, избегали брани, были очень старательны и подчёркнуто следили за собой, подравнивая бороды и стараясь не допускать ни пятнышка на одежде. Чтобы ничем не походить на служивших тому же Господину орков, от одного взгляда на которых (а ещё больше от запаха) тошно делалось.

- Иди и скажи своему господину, что многому на свете есть предел. Страху - тоже. Пусть не обольщается, я не боюсь смерти. Но сам предпочту выбрать, как мне умирать. Запомни и передай.

Уважать этих эльфов было за что, это верно. А вот слушать их было незачем. Они же чего хотели: чтобы он бросил свою службу! Точно, для того и всё это разговоры вели...

...Службу, на которую он, может быть, и зря согласился. Вдали от гор, оторванный от своих, со знаниями этими, которые применить как следует негде...

- Передам. И всё остальное тоже передам: и что вы мне наговорили, и что воду призвали, тоже, - ответил Халди, разглядывая остатки зелья в сосуде: реторта не стакан, легко не опустошить... Только тридцать капель там не наберётся. Говорил он твёрдо и резко: пусть и не надеются, что его можно переманить на свою сторону! Он будет служить Господину, которого выбрал. И не слушать всякое враньё, которое его порочит.

....Хотя Повелитель. Волков служит сейчас совсем не Махалу....

На лицо эльфа, в его глаза гном не смотрел и почти ненавидел сейчас этих пленных за то, что они ему наговорили. И особенно за то, что вряд ли солгали. Это была не та чёрная ненависть, что побуждает желать врагу мучений или смерти, а та, что побуждает избегать его.

"Глаза бы мои на них не смотрели, на нолдор этих..."

Гном быстро вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

"Как ты поступишь, Халди?"

Ничего нельзя было изменить. А нужно было - спросить Ноина и других. Они наверняка найдут, что сказать, как развеять эти сомнения...

А вот Господин о тех сомнениях, о тех вопросах знать не должен. Он обещал служить, и служит; а прочее... У него и так сейчас ни дома, ни рода, ни будущего, ни сокровищ, ни дела, кроме той службы. Хоть мысли и мечты о возвращении в Ногрод (наверняка несбыточные) могут остаться свои собственные?

Волк стоял неподалёку, но всё же не у самого порога. И ждал. Когда противоядие подействует, отравленного можно будет обтереть, тогда и жар быстро спадёт - потому, что яд выведен. Выведен он, правда, будет не полностью. И страх, больший, чем свойственно нолдор, и обострённое восприятие отчасти сохранятся. Правда, свет уже не будет жечь глаза гондолинца, а касания друзей - причинять боль. Но боль он и так будет испытывать, без всякого возобновления пытки: и в груди, и в руках...

Когда же он вернётся, то страх от того не станет смертельно опасен... Но он должен быть достаточно сильным, этот страх, после того, как он не просто пообещал, а в самом деле едва не раздавил его. Едва не отправил в Мандос - не силой, одними словами. А после подобранным ритмом и противоядием вернул к жизни, использовав и его друзей как свои орудия. Жизнь и смерть гондолинца - всецело в его власти.

"Обязательно нужно будет об этом сказать. Это должно бы ударить по всем троим..."

Это и обдумывал Волк, когда к нему подошёл гном с пустым сосудом. Пальцы умайа впились, едва ли не вкрутились в плечо гнома, глаза - в его глаза и его разум...

...Который оказался закрыт. Вольно или невольно, маленький мерзавец ухитрился всё испортить не хуже, чем испортил бы орк. Разрушить все замыслы Волка. И теперь боялся, что умайа увидит, что именно он натворил.

- Мне неважно, как именно ты допустил, чтобы Нумендиль выпил всё, - сжатые пальцы жгли кожу и через одежду - до волдырей. - За его смерть ты займёшь его прежнее место. На дыбе.

"Убивать их нельзя - слишком мало рабов осталось. Но, кажется, гномы, почувствовав, как они мне нужны, возомнили о себе нечто. И насколько! Погубить едва возвращённого к жизни гондолинца!"

- Мой Господин, он сам вылил зелье!

Рука медленно разжалась.

Оказывается, попасть в немилость Господина и даже на пытку совсем не сложно. Даже если не противиться, как эльфы, и не делать тяп-ляп, как орки.

НПС Нэнвэ

Науг вышел, закрыв за собой дверь - быстро и тихо, не глядя на нолдор. На словах он обвинял их во лжи, но разве, не проникни их слова в его сердце, уходил бы он, ничего не ответив на их слова? Нэнвэ не верил, что что-то изменить можно так просто, не ждал, что гном может встать на их сторону. И всё же - возможно, однажды эти слова укоренятся и дадут побеги. Если это будет так, этот разговор уже не был бесполезен.

Нэнвэ посмотрел на полотенце в своих руках и на Нумендиля, обессиленно опустившегося на пол, как только гном скрылся. Ему явно было лучше, но силы, которые позволяли ему подняться и действовать, были скорее душевными, чем физическими. Науг вряд ли передавал лишнее, а значит, обтереть ядовитый пот было нужно, но сейчас Нумендиль был прав - у них был шанс запереться, вряд ли надолго выигрывая себе время, но всё же на сколько-то. Это была борьба, и они уж точно не должны были сдаваться. Времени же на то, чтобы что-то сделать, было мало. Саурон вернётся, и быстро.

- Пей, - Нэнвэ быстро подошёл к Аикарамату, всё ещё держа в руке чашу. Феаноринг все силы отдал в те чары, и выглядел совсем неважно. Вода поможет ему прийти в себя хоть немного. Остальное - потом. - Ты прав, - кивнул он Нумендилю, поднимаясь. - Всё остальное потом.

Полотенце он оставил до времени вместе с чашей. В камере были лавки - с виду достаточно основательные, - которые явно и имел в виду Нумендиль. Им повезло, что дверь открывалась внутрь. И им повезло, что опасавшийся окончательной смерти такого ценного пленника Саурон оставил им больше времени, чем мог бы. Кто знает, чего они добьются своими усилиями сейчас. Их собственное будущее было им неведомо. Но в глазах Нумендиля было сейчас главное - лишённое колебаний намерение бороться. Сам Нэнвэ всё ещё помнил, что пришёл в эту ловушку почти сам, сознательно, для того, чтобы уйти вместе с родичами, хотя произошедшее с Нумендилем и заняло сейчас почти все его мысли. Не просто родичам он пытался помочь - он встретил здесь друга, и, пусть умайа и не увидит этого в его лице, но Нэнвэ переживал происходящее ярче, чем мог бы от себя ожидать. Зов протянул между ними с Нумендилем связь, которая теперь не позволит ему остаться за порогом отрешённости.

Лавки. Их нужно было оттащить к двери - желательно отнести, чтобы не выдать себя звуком и не привлечь внимания, которого можно избежать. Нэнвэ безотчётно накрыл ладонью запястье - не очень-то ему было носить что-то, да и каждый шаг напоминал о себе. Раны на боку, промытые ледяной водой, подсохли, обещая затянуться, но от такого усилия наверняка откроются снова. Но всё это не важно сейчас. Его сил должно было пока остаться значительно больше, чем у друзей, и поэтому не ему было думать о ранах. На мгновение он прикрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущениях роа, прислушиваясь к пострадавшим связкам и мышцам, силой контроля притупляя боль и предупреждая об усилии, которое нужно будет приложить.

- Одну я точно смогу сам, - тихо сказал он Нумендилю и, подойдя, примерился к лавке, так чтобы на локтях её поднять, не пытаясь удержать её в пальцах. Не такой уж тяжёлой она была - пусть и основательной, но ведь не каменной. И всё же непросто сейчас было донести её до двери, ставя поперёк, совсем. Много сил потерял он за эти дни - не только в ловушке умайа, но и до того. Со дня битвы...

С пола эльда с некоторым трудом наблюдал за тем, как друзья, явно превозмогая себя, напряжением свыше собственных сил перекрывают тяжелую дверь. Отравление приотпустило, хотя ощущения оставались преувеличенно сильными. Теперь, когда состояние тела не заставляло бороться за каждый вдох, четкую мысль, движение, Нумендилю показалось, будто что-то привычное, бывшее с ним всегда, от рождения, стало восприниматься иначе.

Еще перед воздействием зелья эльф чувствовал странное равнодушие к собственному хроа. Но настоящее разногласие между телом и душой оказалось абсолютно иным. Если бы собственное хроа могло вдруг стать несколько чуждым, как одежда, сшитая не по мерке, - нолдо сказал бы, что так оно и было. Даже подчинялось приказам фэа оно с едва заметной запинкой, словно малая часть мгновения проходила от решения шевельнуться до собственно движения.

Зато с удивлением эльда заметил и иное. Хуже согласованное с душой, хроа не противилось приказам воли, пусть даже приказы эти могли обернуться ему во вред. Так он удержался на ногах и вылил зелье. Так заговорил с гномом.
Присутствие рядом брата, от которого волнами исходили боль и горе, неяркий, устойчивый свет вновь обретенного друга, который позвал из-за грани, - они заставляли фэа гореть ярче, не желая замирать в попытке заново познакомиться с окружающим миром. Огонь души помогал вздернуть себя на ноги. Нумендиль знал: он не упадет и не потеряет сознания сейчас, пока сам себе не даст этого права. Наверное, так нельзя обращаться с хроа. Но как можно - этого он пока не понимал. Потому добрел до ближайшей лавки, ухватил за край.

- Брат, осторожней, пожалуйста, - обратился к Тирквилдэ, тяжело цеплявшемуся за полученное сооружение. Дыхание беречь все же приходилось. Отравленный пот стекал на пол. - Я хочу заклинить верхний угол двери. Но один я не...

Двое эльдар - друзья, союзники, больше чем просто товарищи по несчастью: те, ради кого стоило оставаться здесь, - пришли на помощь, и втроем они подняли тяжелую скамью вертикально, задевая низкий потолок, а потом уронили на дверь. Короткий край скамьи проскрежетал по полу, нашел опору в неровности пола, встал криво, но прочно.

НПС Нэнвэ

Они смогли сделать это - баррикада в виде двух лавок поперёк и одной вертикально враспор была построена. Нэнвэ отпустил руки, убеждаясь, что стоит прочно, и с досадой заметил - пальцы дрожали, а запястья ныли до слабости. Его силы, какие были без необходимости двигаться вопреки возможностям тела, на износ, иссякли, ему нужен был отдых. Нэнвэ надеялся, что их усилия дадут им время на это.

Прежде чем отойти от двери, он прислушался - не изменились ли звуки снаружи, не вызвали ли они шумом внимание к себе. На несколько секунд он замер, но ничего не происходило, и тогда нолдо отошёл. Ходить тоже стало совсем уж неприятно, но, прежде чем сесть и дать ногам отдых, он подобрал оставленное полотенце, и сел рядом с Нумендилем, скрестив ноги с заметной аккуратностью.

- Позволь, теперь я всё же сделаю это, - Нэнвэ ещё подвинулся, чтобы было удобнее, и потянулся исполнить последнее, что говорил гном, - обтереть насыщенный выходящим ядом пот. Сейчас, когда уже не нужно было никуда спешить, откладывая собственные проблемы на потом, Нэнвэ снова смотрел на друга спокойным, внимательным взглядом, оценивая его состояние. Он всё ещё не был целителем, и не так уж часто встречался с теми, кому нужно было лечение непростых ран, но всё же обращать внимание было привычно, а сейчас, сидя рядом с едва вернувшимся Нумендилем - даже естественно. Он плохо выглядел, и не только потому, что был обессилен, что вполне естественно. Что-то ещё было с ним не так, как будто бы. Не так, как если бы на нём лежала какая-то тень - нет, глядя в Незримое, Нэнвэ не видел ничего подобного. Возможно, дело было в том, что слишком рано он встал на ноги. Нэнвэ трудно было судить о том, как быстро восстанавливают связь фэа и роа те, кого удалось вернуть - это редко случалось, и Нэнвэ едва ли помнил явный пример, но предположение казалось вероятным. - Как ты чувствуешь себя? Тебе нужно отдохнуть. Хотя бы пока есть возможность. Скажи, если хочешь воды или спать. Или ещё что-то, - он говорил не шёпотом, но тихо. Так, чтобы, если не прислушиваться нарочно, слова не были слышны из-за двери.

Помощь сейчас нужна была не только Нумендилю - Нэнвэ понимал это, но понимал и то, что у него не хватает энергии, чтобы равно присматриваться к обоим. Аикарамат вызывал сейчас меньше беспокойства - телом. Но духом... Нэнвэ не мог не заметить отчаяние, которым повеяло от феаноринга. То, как не отозвался он на предложение воды, как выпил её, но выронил кружку из рук. Он не был в порядке, но причины этого Нэнвэ не мог прозреть без слов. На несколько секунд отводя глаза от Нумендиля, Нэнвэ нашёл Аикарамата взглядом, присматриваясь к нему, но решив не задавать неуместного, наверное, вопроса, чем помочь.

Нумендиль позволил себе опуститься на пол около наспех перекрытой двери, прислониться спиной к составленным скамьям. Тело все еще ощущалось несколько отдельно от него самого, но острая боль в покалеченных руках, усиленная остатками яда, оказалась действенным поводом для сопротивления странному, неестественному для мироанви разделению. Было бы интересно поговорить о необычном наблюдении с мудрыми эльдар... Возможно, им известно нечто, неизвестное ему о природе связи фэа и хроа...

Тряхнув головой так, что слипшиеся волосы упали на лицо, нолдо вернул себя в реальность. Сознание расплывалось незаметно - вот и весь самоконтроль, хмыкнул он про себя. К лицу прикоснулась показавшаяся грубой, как шлифовальный инструмент, ткань. Но державший полотенце Нэнвэ, на самом деле, был предельно осторожен. Насколько это вообще позволяли скованные движения, выдававшие те же травмы, что и у самого Нумендиля. "Дыба", - вспомнилось с холодом по спине название, произнесенное врагом. Тот жуткий стол.

Окончательно возвращаясь в окружающую действительность, эльф поднял голову, пытаясь использовать на пользу собственные обостренные ощущения и понять, что же с друзьями.  Нэнвэ - древний товарищ, утраченный, как все те, что остались за пределами Хранимого Города, на многие годы - был бледен до серости, на боку сочилась кровью недавняя рана. Вода, данная им, погасила пожар Сауронова зелья. Вода. Море без волн. Голос, взывающий из-за гор.

- Как ты чувствуешь себя? Тебе нужно отдохнуть. Хотя бы пока есть возможность. Скажи, если хочешь воды или спать. Или ещё что-то, - этот голос снова звучал, отзываясь памятью. Нолдо понимал смысл слов, но какой-то иной смысл перекрывал сказанное.

- Это ты позвал меня. Я пришел, - нолдо говорил, почти не понимая, что говорит.

Брат склонился над ним. Если Нэнвэ был вымотан усталостью и болью, Тирквилдэ с резко очерченным лицом и глубоко запавшими глазами был близок к тому облику, что явился Нумендилю в ущелье, когда волк пытался заставить беглецов сдаться. Казалось, он был близок к той же грани, из-за которой недавно вернулся сам Нумендиль.

- Не уходи, - попросил его эльда, удерживая руку с кружкой.  -  Оттуда больше ничего не исправить. Даже несказанного слова.

Нолдо сделал несколько глотков, унимая разгорающийся костер. Сколько еще в нем отравы?.. Вода снова прояснила разум.

- Простите, друзья... - пробормотал Нумендиль. Он обращался к обоим сразу, забыв, что его сотоварищи, возможно, едва знакомы. - Долго меня... не было? Что случилось с вами?

НПС Нэнвэ

Нэнвэ не выбрал продолжить. Он сидел, молча слушая историю Аикарамата, и понимая, что и его слова будут сказаны. И вместе с ними - его ответ на слова Нумендиля. Пусть опасно было говорить вслух, пусть подслушать их может умайа или его слуги, пусть он попытается использовать услышанное против них же самих позже. Сейчас Нэнвэ поступался осторожностью во имя того, что для него было выше и важнее.

- Аикарамат, - прежде своей истории Нэнвэ обратился к феанорингу, возвращаясь к сказанным им словам. Его имя впервые нолдо называл вслух, - Тот, кто пытает здесь - умайа. Всё остальное лишь его игра. Не в твоей власти повлиять на его пытку, но он заставляет верить в иллюзию власти. Единственный тут, кого за это я не прощу - он. - голос Нэнвэ был негромким, а взгляд твёрдым. Сейчас он выглядел точно так, как в самом начале, когда происходящее не трогало его сердце. Договорив, он перевёл взгляд на Нумендиля, но, прежде чем заговорил, помолчал несколько секунд, то ли подбирая слова, то ли собирая силы, чтобы начать. Полотенце, закончив, он не глядя отложил подальше на лавку.

- Это был десятый день, когда я ступил на тропу, уходящую в туман. Это было дурное место - было нетрудно понять. И я мог бы уйти, но мне было всё равно. За моей спиной больше нет ничего. Ничего, ради чего я берёг бы свою жизнь, и куда вела бы меня дорога, - с первого сказанного слова Нэнвэ смотрел в лицо Нумендилю, прямо и твёрдо, но, прервавшись, он опустил взгляд, впервые в этом месте позволяя чувствам проявиться на лице, сведёнными бровями и болью в глазах. - Десять дней я надеялся встретить живых. И я вошёл в ущелье мороков. Злая воля подчинила там струи туманов, но они не задержали бы меня. Меня задержал волк. Мёртвый волк с духом умайа, вставший навстречу мне с земли, - он глубоко вздохнул и снова поднял лицо, - Я одолел его оболочку, оставшись невредим. И тогда появился Саурон. Он обманул мой взгляд, слишком быстро. Там, где я очнулся, Аикарамат видел меня. Личина была наложена на меня - и я понял это, увидев свои руки, как твои, Нумендиль... То, что я встретил здесь живых, сделало не бесполезным мой безумный путь навстречу противнику, которого мне оказалось не по силам одолеть. Но я увидел тебя, Нумендиль, уже уходящим за грань, и это была наша первая за все эти годы встреча. То, что ты вернулся - это более, чем радость для меня. Я не могу знать, слышал ли ты мои слова, оттуда. Но ты вернулся, зная, на что идёшь. Для тебя ничто не потеряно на этих берегах. Я звал тебя, потеряв здесь всё, и ты вернулся. И это для меня надежда, для которой я сейчас не подберу слов, - он замолчал, поняв, что улыбается, искренне и ясно, - Такое чувство, словно наши судьбы связаны теперь, - вновь серьёзно проговорил он, глядя внимательно и задумчиво, - Когда ты вновь увидишь Город, я буду знать, что не одна лишь злая судьба принесла мне неисполненный долг и вечную горечь потерь.

Спешить Волк не хотел, но не хотел и медлить. Слова гнома об источнике требовали особой заботы. К тому же, удя по тому, что Нумендиль мог передать столь развёрнутое послание, жизнь его была вне опасности, и силы восстановились. И это означало, что взаимная поддержка эльдар перестала быть полезной для него.

Конечно, можно было надеяться на то, что сейчас, когда у нолдор больше нет нужды объединять все свои силы для спасения друга, согласие между ними нарушится. Возможно, спором между Нэнвэ и Нумендилем из-за разного понимания - что стоит говорить здесь, а о чём нужно молчать; впрочем, такой спор с едва вернувшимся другом едва ли перерастёт в ссору. Умайа решил, что скорее он мог рассчитывать на раздор Нэнвэ и Аикарамата. Причин было довольно: рознь Первого и Второго Домов, ситуация, в которую он так удачно поставил их в пыточной камере, выяснения, кто лучший друг Нумендилю и кто ему больше помог... Однако Волк не был склонен полагаться на то, что события сами собой обернутся к его выгоде, но направлял и контролировал их: неожиданности  обыкновенно бывали его врагом, а не пособником.

С другой стороны, он желал слышать разговор пленных - хотя бы его часть.  У двери он приостановился и прислушался. Первым словом, что донеслось до него, было "Город". Он верно рассчитал, когда подойти.

...Город, я буду знать, что не одна лишь злая судьба принесла мне неисполненный долг и вечную горечь потерь.

"А я буду знать, чем легче зацепить этого Нэнвэ. Злой рок, неисполненный долг и утраты? Я позабочусь о том, чтобы он никогда не забывал об этом."

- Я слышал твой зов. Иначе бы не нашел дороги назад. Я встретил тебя вновь, когда ты был бесчувственным пленным в оковах - но с тех пор ты уже выиграл этот бой у ночи. И я теперь вспомнил: ничто не кончено. Я не вернусь более в Город. Мы найдем место, где поселиться, когда освободимся. Ты ведь с нами?

"Мы", "с нами" - хотя позвал его Нэнвэ. А пытались уверить меня, что они с Аикараматом недавно познакомились," - подумал Волк. И это можно было использовать против них... но рассчитывать на то, что Нэнвэ скажет нечто о Гондолине, более не приходилось. В тоне Нумендиля явственно звучал призыв к осторожности, а вопрос его переводил даже мысли с воспоминаний о Городе на мечтания о будущем. Которые стоило пресечь сейчас же. Как и все эти разговоры. "Выиграл этот бой", "ничто не кончено", "когда освободимся.."

Его пленники не то что говорить, думать так не должны были безнаказанно. Надежды нолдор должны быть почти убиты, и от их пламени оставлен тлеющий уголёк, чтобы хватало только на жизнь и работу. Мало того, что гондолинец снова  жив: теперь он должен быть сломлен, как и двое других.

Умайа плавно толкнул дверь и шагнул в камеру, чтобы немедленно продолжить допрос...

...В мыслях, в злом предвкушении мук непокорных.  В реальности же дверь не открылась, только со слабым стуком упёрлась во что-то тяжелое. Сильный толчок, почти удар ничего не изменили, разве что произвели более сильный шум. Но умайа явился вовсе не для того, чтобы шуметь за дверью собственной темницы!

...Грохот и стук чего-то тяжёлого в дверь, которые он счёл вызовом...

Где они взяли силы?! Как им пришло в головы?! Очередная выходка на грани безумия: очевидно же, что бежать это не поможет, и закрыться от Властелина Таур-на-Фуин надолго - тоже.

Умайа резко развернулся.

- Халди.

Тон Повелителя Волков не предвещал ничего хорошего. Настолько, что гном ожидал немедленного наказания - и за то, что не уследил за зельем, и за то, что уши развешивал...

- Ты заслужил кары, но я дам тебе возможность доказать свою верность, - это звучало так, словно возможность была последней. Особой милостью за прошлую, более успешную службу. - Пока я отвлекался на разбор твоих ошибок и бессмысленных слов о Махале, эльфы успели запереться в камере.

Причин для наказания оказалось на одну больше.

- Я без труда мог бы открыть дверь своей силой, - что-что, а позволять гному понять, что именно сейчас Волку не хватает сил, которые он мог бы потратить без вреда для себя, он не собирался. - Но я поручаю это тебе.

Что способ открывания не должен быть опасным для пленных, гному объяснять не требовалось. Волк знал, что он и так постарается исполнить порученное наилучшим, а не самым простым для себя способом.

- Вы дозволите мне сходить за инструментами, Господин? - поклонился гном.

- Дозволяю, - процедил умайа, словно снисходя до слабостей Воплощённого, неспособного обойтись только своими силами.

НПС Нэнвэ

- Да, - Нэнвэ ответил Нумендилю, не раздумывая, и улыбнулся. - Да, конечно, я с вами.
Не вернуться - таким было решение Нумендиля. Не вернуться к своему другу и Лорду, даже если им удастся выбраться из лап Твари. Нэнвэ отчего-то был уверен - за этим решением мысли лишь о безопасности Города, о том, что, возвращаясь, он может принести в Город беду, разрушить хрупкую защиту тайны. Отчего-то такой ясной в эту секунду оказалась мысль о том, что Нэнвэ вовсе не уверен сейчас, что мог бы решить на такой выбор. Раньше, если бы это было ценой защиты их земли, он ушёл бы не задумываясь. Но теперь... От боли всё ещё леденело в груди, и ему казалось, что, будь у него шанс вновь оказаться рядом с Финдекано, он бы не решился отказаться от этого.

Нэнвэ не успел сказать больше ничего - в дверь раздался толчок. Не сильный в начале - дверь приглушённо стукнула о дерево лавок, та, что стояла вертикально, чуть подалась, надёжнее распираясь. После мгновения тишины толчок повторился - на этот раз сильнее, но таким их импровизированную баррикаду было не нарушить. Нэнвэ почувствовал, как на лице сама собой возникает усмешка, и сам удивился, что на сердце было так легко. Следующим мог быть только удар силы, и нолдо был готов удерживать их сооружение, рискуя подставиться под него, но вместо этого всё стихло.

- Это глупо, может быть, но это оказалось очень приятным - представить, что умайа не смог войти в дверь в собственном логове, - не заботясь о том, чтобы не разозлить Саурона, если он это слышит, ещё больше, сказал Нэнвэ и поднялся на ноги. Судя по всему, своей силой разрушать дверь умайа не стал, не став проверять, готовы ли пленники умереть от его неосторожности. Это значило, что у них было ещё немного времени прежде, чем он прикажет кому-то из своих слуг вскрывать дверь инструментами. Когда это случится, их отдых будет закончен. Пока же Нэнвэ ещё раз набрал в чашу воды, с наслаждением делая несколько больших глотков и возвращаясь к друзьям. - Будете? Я думаю, что у Саурона иссякли силы, - это он говорил негромко, но в своих словах был практически уверен. - Тогда, когда я был привязан на столе, не по его воле была снята личина. Он упустил её - я видел как исказилось злобой его лицо.

Волк вслушался в голоса за дверью. Всё-таки - на что они рассчитывали, эти пленники? Гном упомянул о призванной Нэнвэ воде; не с тем ли был связан их замысел? Если, конечно, замысел был. Тогда всё упрощалось: каким бы изощрённым эльфы его ни почитали, они младенцы рядом с Волком, да ещё в его собственных владениях. Хуже, если замысла, как он не без оснований подозревал, не было вовсе.

- Это глупо, может быть, но это оказалось очень приятным - представить, что умайа не смог войти в дверь в собственном логове... - дальше воин заговорил тише, но о чём - несложно было догадаться по ответу. Не все слова легко было расслышать из-за двери, но хватало и услышанного.

- Я говорил Саурону... тратит на нас незаслуженно много... Мы втроем... почти как Лутиэн и Хуан... - он им ещё припомнит Лутиэн и Хуана, - Моринготто при личной встрече... как бездарно его слуга... Я слышал, что... слабость не в почёте.

- Ннолдор, - произнёс умайа сквозь зубы как бранное слово. Внутри его бы не услышали, снаружи - рабов пока рядом не было. Пленники даже не повышали голоса, то есть не дерзили намеренно, от отчаяния или в расчёте, что Волк в гневе убьёт их и тем прекратит страдания.  Они что - действительно собирались доносить Тёмному Властелину о его промахах?! При личной встрече?!

С этих станется отомстить подобным образом. При допросе вместо того, что требуют, выложить историю своего пленения во всех подробностях. С убитыми орками и ученицей из Смертных, бежавшими пленниками, побеждённым Фуинором, истаявшим мороком, возвращением к жизни Нумендиля и этой запертой дверью. В которую Волк действительно не мог войти.

Пока не вернулся гном, и умайа не отошёл от камеры.

Халди поклонился ниже обычного, хотя с лестницей в руках это было очень неудобно. Эльфы, похоже, сильно разозлили Хозяина Таур-на-Фуин...

...А достаться за это могло и ему при малейшей ошибке. Он, верно служивший Господину не один год, всё равно не был таким ценным, как эти эльфы: погибни он даже в бою за него, стал бы Повелитель Волков его вытаскивать?...

Гном приставил лестницу к двери - пока лишь придержать её, и срезал нижние петли. Потом новые можно изготовить, да и камер других хватает, а пленников, кроме этих закрывшихся изнутри нолдор, больше не было. Лестница стояла крепко, но поднявшись наверх, он проверил, слегка толкнув сверху. Халди не ждал, что дверь подастся - только убедился, что клонится внутрь и не завалится на него вместе с его лестницей. То есть клонилась бы, если бы с той стороны её ничто не держало. Тогда только срезал и верхние петли. Теперь было уже неважно, в какую сторону открывалась. Спустившись вниз, без лишней спешки и без промедления, гном отодвинул лестницу к стене, примериваясь - где лучше подцепить уже ни на чём не державшуюся дверь. Удобнее всего показалось снизу: щель и там не была широкой, но разве это помеха для гнома!

Волк молча ждал. Редко когда он в обычном своём обличье был так сходен с хищником -  обнаружившим, что добыча забилась в нору, и готовым вот-вот ринуться за ней туда же. Как только дверь будет снята, и баррикада за ней - разобрана.

Не попытаются ли нолдор сразу же броситься на гнома, как до того - на орков? Когда он будет полностью занят разборкой созданного ими завала. Подручные гномы - не орки, замену и в Ангамандо легко не найдёшь - ни убитому, ни покалеченному.

...Нолдор вообще склонны к безумию, а эти трое... Достались же пленники в этот раз. Зато и полезнее прочих: трое, знающих о Городе.

- Я поручил тебе открыть дверь, - "дозволил послужить мне в этом, несмотря на твои ошибки", слышалось за произнесённым вслух, "а так-то я и без тебя обойдусь", - Ничего более. После - уходи.

- Слушаюсь, мой Господин, - вновь поклонился гном. Смысла приказа он не понимал, но в этом не было ничего необычного: Господин и не снисходил до того, чтобы объяснять их. Это было не слишком-то похоже на ученичество. Только не хватало думать об этом сейчас... Он и не думал.

Отредактировано NPC Darkness (29-11-2017 16:56:42)

НПС Нэнвэ

За дверью раздался скрежет металла по металлу. Дверь была прочная, но не слишком аккуратно сделанная - потому можно было добраться снаружи до петель. Кроме того, в распоряжении Саурона были гномы, которые должны были быть вполне способны справиться с задачей такой двери, если хотя бы что-то умели из вещей, снискавших славу их нарожу. Хотелось верить, что у них будет побольше времени, но Нэнвэ понимал - чувствовал - что разгневанный умайа им его не даст.

Ни страха, ни опасения в сердце Нэнвэ не было. Спокойная готовность встретить бой или терпеть мучения. Выражение его лица стало твёрдым - не время сейчас было думать о потерянном где-то наверху, над подземельем логова Твари. Он помнил, он любил то, что потерял, у него была надежда на то, что будет дальше, и он знал, что будет сражаться. Те печаль, которую он не скрыл минуту назад, теперь вновь ушла на дно его сердца, оставляя на поверхности готовность действовать.

Передав воду Нумендилю, он выпрямился, прислушиваясь к звукам из-за двери. Он слушал разговор нолдор, но не говорил в ответ - если его помощь будет нужна, он, конечно, окажет её, но предложение о ней уже не было озвучено, и не было смысла что-то говорить. Нэнвэ подумал, что многие годы ему, кажется, было привычнее просить или слышать просьбы, чем предлагать помощь, не зная, нужна ли она. Он редко сходился близко с товарищами, но с другой стороны всегда знал, что может без оглядки положиться. Многие годы провели они вместе... Выжил ли кто-то ещё из них? Нэнвэ не мог быть уверен, но сердце подсказывало ему, что нет, все остальные мертвы, как мёртв их Лорд.

Нэнвэ прикрыл на мгновение глаза, прогоняя вновь вставшие перед глазами воспоминания, коротко вздохнул, вновь посмотрел на дверь.
- Я надеюсь, что мы не узнаем, как Моринготто оценит своего слугу, который растратил все силы на троих нолдор, - Нэнвэ перевёл снова светлый взгляд на Нумендиля. Отвёл от лица мешающуюся прядь, подняв руки, стал заплетать волосы в косу. У него не было ответа о том, что они будут делать, когда дверь будет открыта, он не был уверен в том, чего именно им ждать, но он чувствовал, что его привычное к бесконечной войне тело и душа, избравшая этот путь по собственной воле, готовятся к окончанию их передышки как к бою. - Что будем делать?
Последнее произнёс вновь тихо. Саурон был близко - Нэнвэ чувствовал близкую тень даже без усиленных зельями чувств. Гнев умайа был ощутим. Нэнвэ подумал, что, если выбрать возможность, было бы хорошо ещё больше ослабить его.

Он стоял всё также, когда услышал голос. Он совсем мало слышал, как феаноринг говорит, и отчего-то совершенно не ожидал, что тот может запеть. Он уже видел чары, которые Аикарамат умел создавать, и сейчас ему не стоило бы удивляться песне, и всё же она была неожиданна. Неожиданна, но от неё в груди разлилось тепло. Это было смело - петь здесь, но Нэнвэ не сомневался в том, что это хороший поступок, вне зависимости от того, что будет с ними через минуту.

Дверь гном сдвигал медленно. Приостановился, когда из-за неё зазвучала песня.

...Когда они-то пели последний раз? Давно. Ну да неважно, песни - не главное. А украшения в последний раз когда делали?..

Снова продолжил то же. Он служил Повелителю Волков. И всё. Позади загремело, поставленный эльфами заслон пришёл в движение. Гном не знал, как он устроен, не мог предусмотреть этого заранее. Пришлось вновь остановиться, придерживая дверь, и снова сдвинуть. И повторить это несколько раз, чтобы ничего не рухнуло разом. В конце концов, когда он снял дверь, увидел составленные в баррикаду лавки, и одна из них наконец упала. Но это было неважно. Главное, что, упав, никого не придавила. Может, так даже лучше будет. Для Господина. Исполняя приказ, гном ушёл сразу, как только закончил.

Волк, слыша песню, думал, что с менестрелем придётся всё начинать сначала. Словно только что в плен попал и ещё не понимает, что их всех ждёт. Как и другие. Это было неприятно, но не было особенно неожиданным. С пленными, особенно с нолдор, так бывало.

Ветер, вода - он почувствовал прежде, чем различил глазами - это было хуже. Здесь всё должно было подчиняться ему. Чистой, неосквернённой воды, которой по-прежнему повелевал бы Ульмо (не нолдо же, нолдор - не майар, чтобы управлять стихиями) в окрестностях быть не должно. Выходит, осталась. До сих  пор никак не проявляла себя, таилась, чтобы так невовремя стать помехой. Само по себе это не особенно мешало: найти, послать орков или прийти самому и осквернить. Несомненно, он так и поступит - немного позже; а прежде - с этим источником. Ульмо, на которого так рассчитывали эльфы, тоже был слаб и легко уступал свою власть над водой. Только - совершенно не вовремя.

Разговоры эльфов он слышал тоже: их можно было подслушивать и из-за неплотно пригнанной двери (намеренно, как раз с этой целью), но без неё - конечно же, куда лучше. Не забыли ли они, что они не одни здесь? Что они в плену? Он намеревался напомнить сразу же, как только преграда была убрана. Из-за наспех нагромождённых лавок эльфов было прекрасно видно.

- Так вы уже вообразили темницу своей крепостью? Только знамён не видно - или и их успели вывесить в одном из углов? Вы будете недолго наслаждаться ей: конвой из Ангамандо придёт вечером, - глаза умайа зло горели, а в голосе звучала насмешка над глупостью обречённых. Ударить непокорных он желал сразу же, вначале словом. - Должен поблагодарить тебя, Нумендиль - за то, что показал мне Эктелиона, военачальника Ондолиндо, и столь любимый тобой дворец Короля. И за слова о Турукано и Ульмо. Он особо покровительствует твоему Городу, не так ли?

Он обращался к одному, но был уверен, что этот удар придётся по всем троим. Намёк был прозрачен: отныне умайа знал, что Гондолин находится на побережье Великого Моря. Именно там стоит королевский дворец. И знал он это от Нумендиля.

Отредактировано NPC Darkness (03-12-2017 19:30:28)