Из-за боли в плече, да из-за того, что дубинка запуталась в недлинной, но и не столь уж короткой цепи удар вышел смазанный - голуг скривился, и только. Другой оскалился: кто, мол,  тут личинка? Дурень бросился вперёд, ему и досталось, а он щас похитрее, сзади, пусть он свалится, тогда-то они его и отколошматят... Пока это себе воображал, не заметил, как запнулся за упоры для ещё одного пыточного приспособления и растянулся на полу.

Сильно ли ударился орк:
[dice=9680-16]

Да так неудачно навернулся - по пути до пола ещё приложился лбом по столу с дыбой так, что искры из глаз. А потом уже о пол, и в глазах потемнело. Видя, что сородич потерял сознание, оставшийся наедине с феанорингом попытался хоть заслониться от его удара дубинкой:

Защита орка (-1)
[dice=5808-16]

Тут ему свезло: удар пленника цели не достиг, наоборот, это орк его приложил. Но это ж только один удар, и то не особо сильный; с этим уже чего только не творили, и то руку сломал! Правда, голыми руками он бы так не смог. Орк шарахнул как мог по руке:

Удар орка (-1)
[dice=7744-16]

Тем временем Волк, желавший было зайти по пути в камеру, услышал крики и шум борьбы. В пыточной!

Аикарамат. Опять?!

Тёмный направил шаги туда. Опять он принуждён был отказаться от задуманного. Если бы Нэнвэ или Нумендиль очнулись, их отвели бы в ту же пыточную. Чтобы муки, коим подвергнут Аикарамата, ударили и по ним, чтобы воздействовать не на одного, а на всех: на кого через свою боль, на кого через чужую...

Но замысел этот, если он и был исполним сейчас, пришлось оставить; и в ином он потерпел неудачу - в том, чтобы феаноринг осознал, что отныне он - раб. Умайа был уверен, что на клеймо подлинно нечего возразить, но этот - нашёл...

...Снова вообразил себя вольным воином, а темницу - камеру пыток! - нолдорской крепостью. Этого нельзя было так оставить! Волк всё ускорял и ускорял шаг.

Отредактировано NPC Darkness (02-02-2018 17:43:44)

Защита орка (-1)

[dice=5808-16]

Оружие остроухий всё-таки потерял, но ударил орка ногой. Тот хотел было защититься, ударив по ноге дубинкой, но помешала нарастающая боль, и он только что отскочил назад, с ужасом глядя на голуга. Дубинку-то он выронил - она стала жуть какой тяжёлой, так что оба стали безоружны.... и этот скорей щипцы поднимет. Орк заскулил от боли и страха, но, ощутив приближение Повелителя Волков, злорадно пообещал:

- Не будет тебе потехи, голуг, щас Господин тебя отделает.

Волк слышал, как крики стали тише; и после - орочий скулёж. Ничего хорошего для него это не предвещало.  Дверь в пыточную была распахнута. Подойдя к ней, он обвёл глазами пространство камеры. Увиденное разозлило его ещё больше.

Перепуганный до полусмерти орк с опухшим плечом, рядом валяется дубинка. Второй с окровавленной головой сам на полу валяется - оглушённый или убитый. Следы чёрной крови на столе с дыбой.

И этот нолдо. Который должен был сам лежать на полу, зализывая телесные и душевные раны, а вместо этого опять лишил его рабов. Тупых и трусливых рабов, которых Волк и сам собирался казнить и набрать новых орков. Но только он мог решать, когда и кому здесь умирать! Когда же конвоиры придут, у него не будет даже по одному охраннику на пленного! Раненый орк ни на что уже не годен, о втором нечего и говорить.

В глазах умайа разгоралось тёмное пламя.

Отредактировано NPC Darkness (04-02-2018 16:14:56)

Входя, умайа вспоминал ещё обрывки услышанного из-за двери в то время, когда пленные ещё баррикадировались в камере втроём: мол, Морин... то есть Владыка Севера (не договорил он мысленно нолдорское имя, ненавистное Тёмному Властелину) при личной встрече узнает об успехах Волка. И этот - ещё и рассказать может! Лучше пусть феаноринг не доживёт до конвоиров. Что сейчас Аикарамат опирался на стену, гнева нисколько не утишало: сколько уж раз казалось, у него осталось сил! После кузницы он вовсе должен был лежать ничком, так нет; а дальше того же ждать от него стоит.

У него два гондолинца есть, они ценнее; а от этого пока был один вред.

С нарастающей злобой он глянул на нолдо, прикидывая, какой казни его подвергнуть и как после преподнести эту весть двум другим и использовать против них: возложить на обоих вину за его гибель, лишить поддержки, оболгать - мёртвый не возразит... Не успел додумать, как Аикарамат зажмурился, медленно сполз по стене и пал ниц.

Он всё-таки добился своего - добился, когда был готов признать упрямого феаноринга бесполезным! Он чувствовал его страх и отвращение: его и не могло не быть у эльда, что наконец признавал себя рабом. Значит, эта выходка была последней попыткой, истощившей силы к сопротивлению, и он уже не мог вытерпеть гнева умайа...

...Хотя Аикарамат не раз уже преподносил сюрпризы. Убивать его Волк передумал, но решил лишить возможности броситься в бой ещё раз - не навсегда, как возможности петь, но надолго. Он ещё может пригодиться в Ангамандо.

- Итак, до ума эльда из народа Мудрых наконец дошло, что властелин здесь я, а ты - раб? - несмотря на насмешку, в голосе сейчас звенел металл. - Ты заслужил смерть, медленную и мучительную, но за такое похвальное благоразумие я оставлю тебя в живых. Но для того, чтобы избежать пытки, тебе понадобится нечто большее, чем неискреннее изъявление внешней покорности. Ты опять причинил ущерб моим оркам.

Разумеется, неискреннее, с эльдар иначе не бывало. Люди и гномы - другое дело, среди тех встречалось разное.

Он размышлял с закрытыми глазами, а Волк ожидал. Прикидывал, довольно ли сейчас надавить посильнее, чтобы... Он не додумал эту мысль. Лицо пленника неуловимо переменилось, совсем не так, как желал бы Тёмный. Вместо бессильного отчаяния и униженности на нём читались боль, решимость и ещё нечто светлое, ясным лучом пронзившее Незримое. Этого не должно было быть после дней плена; этого не должно было быть никогда. Умайа не мог ни положить Свет к ногам своего Повелителя, ни завладеть им и разложить по полочкам в своих покоях, по малым, полезным частицам, как желал бы; он знал, что это не в его силах. Но здесь, в его темнице, ему не должно быть места! Здесь всё должно быть покорно воле Повелителя Волков.

- Я выберу пытку, Саурон, - чуть слышно, не поднимая глаз, прошептал Аикарамат. - Я покорился тебе. Но я не стану служить тебе и отвечать о том, что я знаю про город Турукано и где его искать.

- Итак, таков твой выбор.

Он ответил не сразу и более ничего не сказал. Сейчас ничего полезного всё равно было не услышать. Он рассчитывал на боль и страх. На орков рассчитывать сейчас не приходилось, так что Волк ненадолго оставил стоявшего на коленях нолдо, не прекращая, впрочем, внимательно следить за ним. Сам раскрутил ручку ворота, опуская цепь с закреплённой на потолке стальной балки.  К концу цепи можно было крепить крючья - малые и большие. Последние, способные раздирать плоть, причинили бы более сильную муку, но могли и скоро убить, так что он оставил их лежать на полке. Туда же, на место, убрал подобранные с пола щипцы и выбрал небольшие двойные крючки иного назначения, соединявшиеся друг с другом. Одним концом прикрепил их к цепи, подняв её конец, и уже с ней подошёл к феанорингу.

Затем он закрепил другие концы с отверстии на кандалах, прочно сцепил крючки друг с другом - лишь на первый взгляд могло показаться, что они могут не выдержать и расцепиться или согнуться. И, вернувшись к вороту, начал крутить ручку, натягивая цепь. Вначале так, чтобы вынудить нолдо выпрямиться, и замедлил, давая ему оценить ожидаемое.

- Щадить твои руки я не стану, - он не сможет более бить орков, что голыми руками, что пытаясь вооружиться.

Пока Волк закреплял крючки на кандалах, он нежданно услышал:

- Ты обманул меня.

Уточнять, в чём именно, он пока не стал. Похоже, размышляя в ожидании пытки, Аикарамат ухитрился выбраться из одной из его ловушек, сбросил с себя один из его мороков. Задав вопрос, Волк мог бы узнать, что раскрыто не было, а чем он пользоваться не мог. Это знание было бы полезным, но не задавать же вопроса феанорингу, стоя перед ним на корточках!  Нолдо стоял на коленях, опустив руки, поэтому это положение было удобным. Но оно не подобало Властителю Таур-на-Фуин перед своим узником, и это раздражало. Без того он с таким числом орков действовал скорее как тюремщик, чем как властитель!

Столь насмешливый прежде пленник не стал испытывать терпение Волка, подчёркивая это. Возможно, он был столь поглощён собственными переживаниями и будущей пыткой, ч то и не заметил этого. Спросил только в ответ на угрозу:

И будешь довольствоваться полунемым и искалеченным рабом? Впрочем, твоя воля.

- Именно. Моя. Вижу, это ты усвоил, - ответил Волк. Если понадобится, кости можно было вправить, но о том он не желал говорить заранее. Пусть считает, что в случае молчания или дерзости его искалечат непоправимо. - Что до твоих увечий - когда мы захватим   множество рабов из Ондолиндэ, это не будет важным.

"Когда", не "если". Он намеренно выбрал эту форму, пытаясь убедить, что сопротивление безнадёжно и бессмысленно, и Тайный Город всё равно падёт к ногам Владыки Севера. А затем вновь начал вращать ворот, чтобы феаноринг повис на руках.

На обеих, в отличие от Главы его Дома.

- Я буду ждать твоего ответа.

Вначале Волку показалось, что он ещё на шаг приблизился к своей цели. Одержал над упрямым нолдо новую победу.

- Ты властитель жизни и смерти всех тех, кто в твоей власти; ты господин боли.

Это не было тем, к чему он стремился: признания об Ондолиндэ или готовности послужить. Хотя если бы иной пленник. не причинивший ему столько ущерба, произнёс бы эти слова, Тёмный поощрил бы его избавлением от боли, отдыхом, питьём и едой, ожидая, что дальнейшее довершат в Ангамандо.

Но когда пленник был поднят, и Волк сказал ему о будущих рабах, услышал в ответ совсем иные слова, что обесценивали, казалось бы,  достигнутое. Вначале - очередную дерзость.

- Сколькие до меня уже умерли не сказав тебе ничего об Ондолиндэ? С чего ты взял что я или Нумендиль будем их хуже?

Он пропустил бы первую фразу мимо ушей, как пропускал поначалу - когда считал, что пленники будут сломлены, как только он возьмётся за них всерьёз. Да и после - тоже. Он уже знал о побережье, сейчас же вспомнил ещё о подслушанном ранее разговоре. Нумендиль сказал тогда о камне с Ойолоссэ, и ещё - о том, что хочет после плена (о, тогда они ещё верили, что освободятся!) не возвращаться в Город, но поселиться на юге, у Кирдана.  Тогда Волк считал, что не имеется в виду ничего полезного: лишь то, что Кирдан живёт южнее Таур-на-Фуин - это было правдой. Сейчас же внутренне торжествовал: если Гондолин -  на побережье, то Бритомбар в самом деле мог быть его южным соседом!

Круг сужался, словно затягивалась петля вокруг Тайного Города.

Но Аикарамат продолжил:

- Ты ничего не узнаешь, смирись. Ты господин смерти и боли, а в Ондолиндэ царят жизнь и радость. Вам не встретиться, - и умайа лишь из гордости не заскрежетал зубами. Феаноринг не только доказал мнимость победы над ним самим, достигнутой Волком покорности. Он ухитрился обесценить будущую победу над Гондолином, которую уже предвкушал Волк, уже рассчитывал предложить Владыке Севера самому вести на него войска... Они войдут, и Тайный Град падёт, как пал Дортонион, как пала Барад-Эйтель... И добычей их станут руины, пепелище и мертвецы. И пленники, которые будут стенать, дерзить и умирать под пытками. Частью и покоряться, разнося во все стороны боль, отчаяние и страх, что всюду окружали Тёмного.

Они не овладеют Поющим Утёсом, эльфийским градом со всеми его красотами... только развалинами, где будут копошиться и грызться друг с другом за добычу трусливые и ленивые орки. Как этот, сейчас поднимавшийся с пола. Не овладеют эльфийскими мастерами, что творили бы для Ангамандо; ковать и добывать руду из-под палки - станут, но с этим и люди бы справились. И эльфийскими воинами, что храбро сражались бы за Ангамандо - тоже, только полными вечного страха лазутчиками. Даже книги Гондолина, в которых заключены знания нолдор, наверняка сгорят при захвате. Не овладеют той непокорной жизнью и светом, что таится там. Уничтожить их - могут, но не завладеть! мысль самому вести войска на Гондолин воодушевления более не вызывала. Не этого он желал - владеть одной только смертью, мукой и тленом!

Скоро подойдя к Аикарамату, Волк ударил его по лицу раз и два. Не этих речей он ждал от пленного!

Правда, в тот момент пытка и не началась ещё. Умайа никогда не подвергал ей свежих, ещё сильных пленников: для тех такое подвешивание слишком долго оставалось бы тренировкой, а не мукой. Но феаноринг был сильно измотан и долго удерживаться на руках не сможет. 

Время шло. Нолдо молчал. Волк ждал. Пока боль усилится. Пока станет труднее дышать. Пока его собственное тело с его тяжестью и усталостью будет работать против своего хозяина. Заставит его заговорить.

Он в самом деле заговорил - и ожидаемо начал с дерзости:

- Ты ученик Отца Лжи, а так легко попался на наши уловки. С чего ты решил что Нумендиль из Ондолиндэ? С того что видел на нем котту? Ты не подумал что накидками можно обменяться? Или ты что-то увидел в его разуме? Что-то безопасное, но что может быть приманкой для врага, что мог бы вложить в разум друга искусный менестрель... Нумендиль хотел подстраховаться - что бы не только моя воля хранила тайну, но и хитрость. Ведь реши ты что он знает о Городе, вся ваша мощь не заставит говорить того, кто не знает!

Что мог бы вложить в разум друга искусный менестрель.

Аикарамат лгал ему! Недаром Нумендиль так старался убедить Волка, что Аикарамат  ничего не знает. И тогда все его открытия - неверны: видение намеренно вложено в разум, а Кирдан живёт южнее Химринга. Голубая арка с лилиями и выход к ручью. Город, в котором царят жизнь и радость; феаноринг говорил эти слова как тот, кто подлинно жил в этом Городе.

Феаноринг. Разве гордец Турукано принял бы у себя одного из сжигавших корабли? Мог ли он не быть феанорингом? На менестреля действовали мороки и уловки, направленные против феанорингов.  Могли ли эти двое быть столь искусны в притворстве? Некоторые из отпущенных и сломленных рабов могли быть весьма искусны. Аикарамат, несомненно, лгал ему. Осталось понять - когда.

- А камень с Таникветиль? Наедине с тобой Нумендиль сказал, что принёс его и положил в основание дома своего друга, - уцепился он за первое, что удалось подсмотреть и подслушать. - Не на Химьярингэ же он принёс память о Валар. Ответь, и я опущу тебя и не продолжу после.

Ответ был действительно важен. Что, если он более всех берёг не того, и замысел нападения строил не на том? Если всё нужно начинать сначала, то с ними начнут - в Ангамандо.

А вот если Волк уверит Владыку Севера, что путь в Гондолин найден, туда пошлют войска и ничего не найдут...

Ему не простят такой ошибки после уже совершённых. Владыка Севера ценил только тех, кто может в точности исполнить его волю, и не терпел неудачников.

Отредактировано NPC Darkness (12-02-2018 23:22:37)

Нолдо начал торговаться - как тот, кто подлинно владеет ценным; к этому его, до того твердившего "Нам не о чём говорить", вынудили  усталость, бессилие унижения и боль, что временами вынуждала его прерываться, вздыхать и стонать. Мука его была подлинной, а в глазах не ощущалось того жгучего стыда, который мог выдать задумавших ложь эльдар (по нему могли узнавать и лазутчиков, другие же выдавали его за стыд от перенесённого плена, испытанных унижений, бессилия спасти других). О чём это говорило? О том ли, что сейчас он правдив? Или о том, что он не стыдится идти на сделку с Врагами оттого, что сделка - мнимая?

Само то, что Аикарамат предложил в дополнение - клятва именем Варды молчать обо всех неудачах Волка - было ему не только полезным, но едва ли не необходимым. Умайа не раз уже мрачно думал, что эти трое расскажут о них, мстя за свои муки; да и сами нолдор обсуждали то же! Это и уязвляло его гордость и самолюбие, и могло ещё ниже опустить в глазах Владыки Севера. Который отнюдь не отличался терпением и снисходительностью; невозможно было предсказать, когда он не ограничится одной опалой и прибавит к тому большее наказание. Отпустить ли за это пленников?

...Мало ли в Ангамандо нолдор: пытаемых, трудящихся в рудниках и кузницах, сломленных, умирающих? Много ли изменят один или двое пленников? Один гондолинец будет стоит десятков таких; кем воздействовать на него самого, в Ангамандо тоже найти нетрудно.

"Если он действительно гондолинец, - размышлял Волк. - Он обещает ответить на вопрос о камне от Таникветили, но что именно он ответит? И правду ли, если он подлинно столь искусный притворщик, как утверждает? Мог ли он лишь надеть котту феаноринга?"

Притворившись, что поверил совершенно и только хочет "сбить цену", Тёмный серьёзно, без издёвки, обратился к Аикарамату:

- Отпустить обоих на свободу и поклясться в том именем Эру? Ты просишь очень многого. На это я скажу, - неторопливое вступление сменилось резким, вовсе не следующим из него вопросом. - Так все твои слова о Первом Доме - пустой звук?

Одновременно с этим Волк устремился к разуму пленника - не столько в надежде, что сейчас заслон аванирэ будет снят, сколько желая прибавить к пытке и неожиданности вопроса давление Волей. Если он и ныне ответит "да", то перед ним в самом деле гондолинец: только ради спасения своего Города нолдо мог бы пойти на это.

И отшатнулся, словно Воплощённый, шагнувший в пылающий костёр. Разум нолдо оказался защищён Светом. Не тем, что дарили звёзды Варды, тем, что побуждал вспоминать нежеланное и был крайне неприятен, но вполне терпим для Волка. Светом нестерпимым и страшным, Силой, перед которым и могущественный умайа был ничтожен.

- Но как?! - задал он вслух на редкость бессмысленный вопрос, сразу же осознав это. Что ответил бы ему эльф, что он знал о Замысле Единого, хоть и звался - он, а не могущественные айнур! - одним из Его Детей? Хотя имя Его, из-за этого Аикарамата, за краткое время прозвучало здесь уже дважды - из его собственных уст и в ответ, из уст самого же Волка. Он произнёс его, притворяясь; но лгал же он роменильди, что Творец мира - Мелькор, а Единый - лишь вымысел эльдар, и лгал безнаказанно. А если - лишь до поры безнаказанно, и это - знак, что пора эта близка?

"- Держись друг. Быть может лишь в Алахаста, но для нас с тобой наступят добрые времена. А для него - нет. "

"НЕ БУДЕТ никакой Алахаста! Будет полная победа Владыки, когда и все эти ничтожества, и сам Творец будут вынуждены признать владычество Мелькора..."

А если и это Имя, так редко произносимое вслух, и этот Свет, о который обжёгся умайа, и всё, что творилось в эти дни - и чего прежде не допускал в своей темнице Волк, хотя бывали в ней многие, кого сломить не удавалось... - есть знак? Теперь явный, раз тайных он не признал. Что, если то, что он почитал бездействием, нежеланием обращать внимание на отступивших от Него, только мера терпения, и срок кары уже близок, и Мелькор, Величайший из Великих, скоро будет низвергнут - совсем не потому, что так захотелось этим суетливым Воплощённым или запершимся в своём Амане Валар? А потому, что тот срок, который не открыт никому, уже подходит? И сила окажется вовсе не на стороне Тёмных, сколь бы могучи и сколь бы мудры они ни были, и лишь смерть, прах и тлен достанутся им в удел?

...Нет. Если подтвердится страшная догадка; если к знаку прибавятся знаки; если Твердыня Севера вопреки мощи чародейства, крепости камня и множеству войск перестанет быть неприступной, каковой она оставалась всегда, даже когда нолдор похвалялись победами; если в бедствиях, что не были замышлены Мелькором, мир начнёт рушиться, чтобы, возможно, смениться новым... Если, то... то не исполнятся слова проклятого нолдо. Волк успеет выбрать сторону, что будет подлинно сильнейшей. Он, в отличие от Владыки Севера, может сказать: я, моя сила, мои творения нужны и вам, полезны и для вас...

Если и когда. А сейчас? Что делать сейчас с этим Аикараматом?

- Нэнвэ и Нумендиль не уйдут туда, где не будет меня, ибо это невозможно; ни они, ни ты не будете жить там, где нет меня, как не жили и прежде, только по обычной слепоте не замечая этого. Нолдор, народ кузнецов и ювелиров, вы на каждом шагу пользовались моей силой, - решения он пока не принял, и думал ещё об ином, и говорил совсем не так, как обычно. Ещё он старался скрыть, что ему страшно, если нолдо не заметил этого; или побудить его думать о другом, если заметил. - Железо и золото. В готовом изделии ощутимо меньше, но если ты хоть раз ковал железо и золото или наблюдал за тем - вспомни эту силу и узнай, аманэльда, знаток тайн Незримого! Вы отреклись от Аулэ и проклинаете меня. Глупые неблагодарные дети, вообразившие, что обходятся без старших и сделанного ими только потому, что вышли в соседнюю комнату. Мы имеем полное право требовать с вас плату.

Его взгляд прошёлся по менестрелю: как раз этот нолдо, положим, заплатил уже многим...

Нужно было решить, что делать теперь с этими троими.

Дерзости пленника Волк ныне пропустил мимо ушей: он никогда не наказывал за то, что выяснил, что желал, даже если признания чередовались с проклятьями. Что ему от тех проклятий?

- Но ты получил ответ который искал. Ты знаешь что все феаноринги прокляты, даже те, кого мы любим. Разве могут они  быть хранимы Светом? 

И не стал бы феаноринг так отвечать на его вопрос о Первом Доме... Нолдо был прав! И ухитрился скрывать до этого момента! Если бы умайа не нашёл столь сильных средств воздействия как лишение менестреля голоса, клеймление и последующую пытку подвешиванием, так бы он и считал Аикарамата феанорингом, а Нумендиля - гондолинцем. Он никогда ещё не допускал таких ошибок.  Не ждал, что они могут поменяться коттами: слишком уж ценили эти нолдор свои Дома, хотя от того, что назвались бы принадлежащим к иному Дому ни  "честь Дома", ни их драгоценные Лорды, ни соратники не терпели ущерба. Да и Тёмные старались растравлять по мере сил рознь между Домами, как и нолдор с другими народами - себе на пользу. А эти двое поменялись гербами, заранее договорились, что отвечать при пленении, и обет Королю молчать о Городе - приносил именно Аикарамат, хотя сказал о нём Нумендиль...

Притвориться, умирая, он не мог. Но вспомнить то, что ему показал менестрель, так искусно сплетавший образы - вполне: допрашивали о Городе, о том и думал. Это позволило ему понять, что Город - на побережье. Но нолдор могли считать это безопасным: при допросе орками так бы и было, а Волку не раз уже доводилось пользоваться в своих целях намеренно выданными "безопасными сведениями". Если Нумендиль догадался, что из этого знания умайа может сделать вывод, его усилия не выдать тайну искренни. Эту тайну: о дворце у моря. Её удалось раскрыть, а других он, возможно, и не знает.

Эти двое были хитрее, чем он мог помыслить. Так никогда ещё не было, но сходное с этим - было.

- Скорее ты видел нечто подобное в Финдарато, чем в ком-то из Первого Дома.

Тогда тоже случилось такое, чего не происходило с ним и в его землях никогда прежде. Эльдар никогда не принимали личин орков - гнушались этим; никогда не входили в его земли неузнанными; никогда не вступали в поединок на Песнях Чар с айну; и победа в поединке была не полной; а после... Можно было многое истолковать как знак, пусть и не столь явный, как сейчас. Он - не то что не заметил, не пожелал заметить, вместе из презрения к пленным и стремления во что бы то ни стало выведать истинную цель похода. И к чему это привело? Предотвратить похищение Сильмарилла всё равно не сумел, только утратил крепость и едва избежал развоплощения. И как оценил Владыка Севера то, что Волк тогда приложил все возможные усилия, добиваясь того, что полезно Ангамандо? Что, если сейчас его ждёт худшее поражение - если он пренебрежёт столь явными знаками? Потеря Таур-на-Фуин войскам Ангамандо нанесёт ущерб, а самому Волку - тем более. Ему грозили кары с двух сторон: перед Владыкой Севера не оправдаешься тем, что сделал всё возможное.

Если связать себя с Аикараматом клятвами, это может стать защитой для него самого.

Отпустить этих двоих, не столь уж полезных? И узнать о камне с Таникветили: это то, о чём феанорингу (нужно было приучаться к мысли, что феаноринг - другой) также поведал Аикарамат - или ложь? Вопрос о нём по-прежнему оставался важным. Аикарамат готов был выкупить этим ответом  жизнь и свободу друга. И открыто рассказав своим врагам малое, и, как он думает до сих пор, безопасное, о Городе, изменит данному Турукано обету, и много легче откроет большее. К этому можно будет привлечь Фуинора по пути. На север или на юг от Кирдана - тогда расскажет наверняка, даже и не заметив, что выдаёт важное: морок введёт его в заблуждение, побудив  открыться невольно. А для того, чтобы открыть прочие тайны - есть Ангамандо. Если и там он окажется защищён Светом, им займётся сам Владыка Севера, и... и Волк позже выяснит, чем это кончится.

Всё же умайа хотелось и добиться от Аикарамата ответа об одном, молчания о другом, и доставить в Ангамандо всех троих. Нумендилю могло быть передано более, чем уловленный Тёмным обрывок. И о Нэнвэ он не знал. Он - феанорингом не был. Нумендиля, возможно, знал по Аману или же они сражались плечом к плечу. Но он мог жить на побережье... Переносить пытку тяжко, а если прибавить к боли немного лести, и сделать вид, что требуемое не в его силах... - не согласится ли Аикарамат на меньшую плату?

- Ты требуешь слишком много, - повторил Волк. - Твоё хитроумие и самообладание поразительны, но ты позабыл, что я служу не самому себе, а Владыке Мелькору. Скоро конвойные будут здесь; они повинуются не мне, и я не могу убить их, чтобы они не передали на Север весть о свободно уходящих нолдор. Это  будет худшим, чем то, о чём ты обещаешь умолчать. Но я готов в обмен на твоё предложение избавить вас всех в темнице и по пути от любой пытки, яда и иных мук - как ты знаешь, я могу измыслить множество их, ла и обыкновенная жажда может стать мукой. И связать себя клятвой, что действительно исполню это: позабочусь о том, чтобы вы все получили всё необходимое и до врат Ангамандо были избавлены от любых мук и наказаний: что бы вы ни говорили и не делали, даже при попытке побега или нападения.