Камень был связан с Химьярингэ, не с Ондолиндэ... это было меньше, чем рассчитывал Тёмный. Если нолдо не преступит обета перед Королём, его воля не будет ослаблена, и защиты он не лишится. Что можно предпринять? Возможно, удастся сыграть на чувстве вины? Не перед Нумендилем и Нэнвэ, раз они будут освобождены, а перед Вторым Домом? Представить этот обмен коттами и выдавание себя за феfноринга как предательство своего Дома - мол, как он мог надеть герб сжигавших корабли, забыв обо всех погибших на Хэлкараксэ... Да, на этом можно сыграть.  Быть может, он и не поддавался оттого, что слова были выбраны не те, рассчитанные на феаноринга - и менестрель частью был задет только оттого, что  задет Нумендиль, а частью играл реакцию, подобающую .нолдо Первого Дома. Словно пел песню, слышанную от  другого, подражая его манере. 

Напоминание об Альквалондэ и Хэлкараксэ как-то весьма хорошо подействовало на перешедшего Льды Финдарато, может подействовать и сейчас. Правда, времени мало.

Но в Ангамандо его могут допрашивать не дни, как Волк, а месяцы и годы - столько, сколько понадобится. Вновь и вновь отпуская, давая отдых, возможность исцелиться и восстановить силы - ради того, чтобы после приступить к той же или новой пытке. И  как он выдержит встречу с Владыкой Севера? Если только - защита?

"Я обязательно узнаю о судьбе этого пленника".

Знание это могло стать ещё одним камешком, брошенным на чашу весов. Позже. А сейчас, после обещания дать клятву - умайа дал свою.

- Я, Майрон, ныне Повелитель Волков и Властитель Леса Смертной Тени, клянусь тебе: если ты исполнишь то, о чём мы говорили -   принесёшь клятву именем Варды правдиво поведать мне о камне с Таникветиль, о том, как он связан с Ондолиндэ или Химьярингэ, - умайа всё же рассчитывал поймать нолдо и на этот крючок, -  и поведаешь о них,  и клятву молчать перед другими обо всем, что может порочить меня, я отпущу Нэнвэ и Нумендиля на свободу...

Живыми, свободными, способными выдержать путь, без преследований, со всем необходимым для пути...  Дать им орков в сопровождение, чтобы свои же отвернулись, сочли предателями? И после отверженные скитались бы, пока не попадут в плен вторично? Неплохой замысел, но конвойных с ними послать нельзя. А данные в сопровождение полторы калеки сами сбегут прежде, чем нолдор убьют их. Вначале пополнить запасы орков в Ангамандо, а затем...

...А затем Нумендиль и Нэнвэ по пути поведают тем оркам всё, о чём обещает молчать Аикарамат. И они, возвращаясь, вначале распространят слухи, а после уже вернутся.  Нет, замысел был хорош, его стоило запомнить и воплотить. Или поведать о нём Владыке. Но не с этими двоими его воплощать.

Всего только два пленника, не представляющие большой ценности и отличные от множества их родичей, взятых в плен на войне, разве что много вреднее прочих. Что это значит, в конце концов - отпустить только двоих из множества без обыкновенных для него ловушек, если пользы от тех ловушек не видно? Разве он не был властен так поступить?

Волк повторил условия и через силу, сжав зубы, закончил:

- Клянусь именем Эру: я исполню всё это после того, как ты исполнишь своё обещание.

В Незримом мире что-то дрогнуло в воздухе, откликнулось едва различимым звоном, столь дальним и тихим, что и не разобрать: был ли то звон цепей или отзвук Песни.

Нолдо напомнил ещё об одной мелочи, что не казалась Волку важной: чтобы Нумендиль был отпущен в бесчувственном состоянии. Он добавил и эти слова; и чуть прикрыв глаза, выслушал клятву Аикарамата. В его темнице звучала едва ли не песнь в честь Света и пресветлой Варды, но верхом глупости было бы перебить её сейчас. Пусть призывает Свет - он не нарушит данного во его имя обета.

"Никто не узнает от меня, пока я в плену..."

Этого было довольно. Гондолинца он отпускать не собирался, а на что ему молчание в Чертогах Мандоса? Намо и Вайрэ и без того знают обо всём, что здесь было. А нолдо продолжал подробно излагать своё обещание - дерзко и оскорбительно звучавшее. Пусть. Эти слова никто более не услышит. Ни Тёмные, ни нолдор и люди. В обете не упоминались гномы наподобие тех, что служили Волку: не друзья эльфов и не тёмные создания, но с этих своих рабов он и сам мог взять клятву молчать.

Оставалось дождаться правдивых объяснений. И узнать: удалось ли словами о связи камня с Ондолиндэ уловить его, побудить сказать и о Городе? Его терпение было вознаграждено, когда он услышал:

- Ведь Сулимо явно всем показал что не оставил Первый Дом и с тех пор как орел спас Маитимо, меж Маитимо и Манвэ был союз. И орлы Манвэ призвали Ондолиндэ присоединиться к Союзу Нэльяфинвэ, и что бы не думал Турукано о Первом Доме, он не смог отказать такому гонцу.

В первом было мало приятного: если Манвэ и Варда и впредь будут оказывать помощь феанорингам, словно бы находясь с ними в союзе (вопреки проклятью!), это могло многим навредить замыслам Ангамандо. Но умайа отчасти уже догадывался, что Валар солгали в своём обещании ничем не помогать Изгнанникам и не отзываться на их мольбы. Воинства не выслали, сами в бой не вышли, но и помогали, и отзывались не единожды. Для Ангамандо было бы куда полезнее, если бы они во всём соблюдали произнесённое Намо Мандосом.

Слова же о том, как именно в Ондолиндэ узнали о будущей Пятой Битве, для умайа были новостью, и новостью важной. Хотя Тёмный  уже не был главным военачальником Ангамандо, он не раз размышлял о том, как мог Турукано явиться так вовремя? Случайность? Едва ли. Он склонялся к тому, что иные из нолдор Гондолина не жили в Тайном Граде постоянно, но служили гонцами меж Турукано и его братом. Таковых искали среди пленных, и до сих пор не обрели. Теперь же загадка разрешилась иным образом: гондолинцы могли узнавать вести, не только из Хитлума, но и с Химринга с помощью орлов Манвэ. Так тайна его сохранялась всеми...

Недолго ещё это продлится. Нолдо всё же нарушил обет! Что сразу же сказалось на нём:

- Расскажи мне, что тебе показал брат. Ты же включишь это в отчет для Моринготто как сведенья, полученные от меня, значит мне надо знать, чтобы наш обман не вскрылся.

Только что гордо взывавший к Варде, теперь он просил о рассказе. Волк не отказал ему в просьбе: теперь он рассчитывал, что от Аикарамата удастся более узнать о Гондолине. Здесь ли или в Ангамандо. Лучшим будет, если после допросов, открывая тайну Города,  он не повторит того, что и так известно Тёмным.

- Я узрел Эктелиона - не под его ли началом ты сражался? - стоявшего на лестнице дворца, не ведавшего войн, с высокими сводами и могучей аркой. Дворца твоего Государя, - умайа улыбнулся: Аикарамат должен был узнать описание. Это был хороший ответ на эту вынужденную клятву именем Единого и выслушивание гимна Свету, пусть и шёпотом произнесённого, и перечисления нанесённого ущерба. - Я знаю теперь, каков его облик. И знаю также, что близ стен его плещется Море.

...И к нему иногда прилетают орлы Манвэ. Это было бы бесценное знание, если бы орк, нетопырь, ворона или иной соглядатай мог проследить за орлами. Но и то, что удалось узнать, было ценным.

Умайа знал, что гондолинец будет сильно задет его словами и сейчас с удовлетворением наблюдал смену чувств на его лице: утомление, воспоминание (о Нумендиле? о Городе?), горесть, страдание, изумление... наконец, стыд, побудивший его опустить голову. Аикарамат явно не ждал, что из некогда переданного им "безопасного отрывка" с Эктелионом Тёмный сумеет сделать вывод.

Следующие его слова были, напротив, именно таковы, как ожидал Волк:

- Хорошо, Саурон. Я слышал тебя, и теперь нам снова не о чем говорить.

Разумеется, он, как и многие до него, полагал, что, открыв немногое. о немногом сговорившись, не сделает следующего шага; не думал, что его теперь будут подталкивать вниз и вниз, до конца...

...Правда, лицо и интонация, насколько они читались, казались странными - точно Аикарамат не вниз шагнул, а вверх. Доволен  будущей участью своих родичей и успешной сделкой? Или эта необычайная защита не оставила его, и он это чувствует? Эта странность беспокоила; стыд и вина были бы куда полезней.

- И я слышал тебя; надо сказать, кое-что из услышанного оказалось весьма познавательным.

"Хочешь знать, что - спроси сам. Или гадай, где именно проговорился."

...А граница Таур-на-Фуин вновь была нарушена. Эльдар, эдайн? Волк насторожился, вслушиваясь. Нет, только орки, Фуинор пропустил их без помех. Самое время.

- Конвой уже прислан и идёт в сторону темницы, - сообщил он Аикарамату как бы между делом. Орки не двинутся назад немедля, остановятся на отдых и сон. Тогда-то и будет удобным отослать двоих пленников; подготовиться к этому стоит сейчас, пока конвой ещё в пути. - Так что нам с тобой в самом деле более не о чем говорить. Пока.

- Отведите его в пустую камеру, - велел он оркам, хотя и вынужден был сам идти с ними. После подвешивания нолдо не мог быть способен драться, но и орки кое-как ковыляли. Подозвав гнома, велел ему на сей раз дать Нэнвэ укрепляющее зелье.

"Нумендиль покинет темницу без сознания, значит, в числе "необходимого в пути" будет и помощь, - рассуждал Волк. - Что, если таковой помощью станет Халди? Гном весьма исполнителен и страшится наказания. Прежде, чем эти двое вернутся к своим, то есть будут действительно отпущены, он может, если посчастливится,  также увидеть или услышать нечто полезное; и, вернувшись, поведает об этом мне."

Отредактировано NPC Darkness (28-02-2018 16:28:05)

Аикарамат предпочёл задать вопрос, а не мучиться неизвестностью.

- Ты опытнее меня в этих играх, слуга Моринготто. Я был не прав - нам еще есть о чем говорить. Что же я сказал тебе познавательного?

- До твоих слов я не знал, как именно Король Гондолина мог получить весть о начале войны; теперь знаю. Уверяю тебе, в Ангамандо это сообщение об орлах тоже сочтут ценным, - многозначительно произнёс Волк, хотя и не знал, подействует ли сейчас на пленника этот тон: он был слишком обессилен.

Волк чуть прищурился, оценивая состояние нолдо. Силы его, похоже, были на исходе; притом, увы, силы телесные, а не способность к сопротивлению. Даже о гордости снова вспомнил, хотя, казалось бы - оковы и клеймо должны бы отучить хорохориться...

И пригрозил оркам растратить на них все силы, побудив Волка всмотреться пристальней. Нет, только грозил; его не сжигали  ни ярость, ни отчаяние, и ложных надежд изменить нечто важное новым ударом по оркам нолдо не питал. И всё же - вот-вот истощит силы. Не без сожаления умайа решил прекратить допрос, позволив пленнику восстановиться. Иначе в лучшем случае вновь потеряет сознание и не придёт в себя так скоро, как в прошлый раз, в худшем же - будет убит мукой и усталостью. Этого допускать не следовало. В Ангамандо будет довольно времени, чтобы вытянуть из него всё возможное. И без того незримый сундук, куда Волк складывал ценные сведения, пополнялся уже не раз.

Пустую камеру он избрал для него недаром: как до того он с двумя другими вообразил камеру крепостью, так после додумался использовать пыточный инструмент как оружие. Что он надумает, если бросить его к родичам, которых стерегли два ещё никем не покалеченных орка? Или даже напротив? Лавки, светильник, второй источник, труп орка... Тёмный не намеревался проверять, сумеет ли Аикарамат использовать что-либо из этого и как. Если и не сумеет, может в очередном попытке ему насолить растратить последние силы. И останется он без гондолинца и с клятвой освободить двух других.

В камере не было никакой мебели - только соломенная подстилка на каменном полу. Не было и внутреннего освещения -  только снизу и с боков через неплотно пригнанную дверь пробивался из коридора слабый свет. Никаких особых приспособлений - скажем, кольца в стене, к которому тоже можно было прикрепить цепь наручников - тоже. Тёмный каменный мешок без затей: отдохнуть - можно, забаррикадироваться или подстеречь с чем-то тяжёлым орков, даже восстановив силы - едва ли. На последние слова нолдо Волк не ответил. Да, орки его в самом деле боялись едва ли не больше собственного Господина; потому - пришло время от них избавиться. Даже если бы они лучше справлялись со своими задачами, он не сомневался бы.

Гном вернулся, исполнив порученное. Тёмный не сомневался, что Нэнвэ он поил зельем осторожно, подняв голову и следя, чтобы тот не поперхнулся. И послал Халди вновь - теперь принести Аикарамату воды и хлеба. Сейчас - тоже без затей: в нынешнем состоянии отравление могло добить нолдо, тем более, что противоядия больше не было.

- Напьётся - забери кувшин обратно. Если попытается напасть на тебя - удержи, не причиняя вреда, - равнодушно пояснил он, смерив гнома высокомерным взглядом. - Эльф почти безумен, так что способен и на это.

...Так в самом деле случалось: когда пленники в темнице после долгих пыток теряли разум. Другие, сочтённые бесполезными, умирали, третьи...

Гном мотнул головой, входя в камеру с лепёшкой и кувшином. Нельзя было думать обо всём этом, потому что...

...Потому что...

И об этом мерзком орке, которого усадили у воды по приказу Господина, тоже. И о том, что никого из них ученик Махала давно не учил, а чему научил, то было негде применить; зато пытку недавно пообещал ни за что ни про что. И о Ногроде, который вступил в союз с эльфами - может, вроде этих вот. И о том, что он для ногродских родичей отщепенец. И о том, что попади в плен гномы, Господин едва ли обойдётся с ними добрее, чем с эльфами. И о том, что как-то странно последнее время выходит: то пленники убежали, то противоядие эльфу срочно требуется, то в камере они заперлись, пришлось петли срезать, и орков что-то мало осталось... Нельзя было думать обо всём этом, потому что...

...Не потому же, что Господин и за неверную мысль покарать может: он не трусливый орк, служить из одного страха! Потому что ему служат Ноин и другие. И потому что здесь владения Повелителя Волков и его воля. И куда он, Халди, отсюда денется, из этой темницы?

Входя в камеру, Халди ждал воплей, проклятий, попытки ударить и потому держался осторожно. Но эльф вовсе не казался ненормальным; правда, в темноте камеры различить выражение было не так легко. Вроде улыбнулся, немного странно - но, может, просто так сильно пить и есть хотел...

- Принеси мне еще воды и поставь вот здесь, - науг нахмурился: тон был едва ли не повелительным. Или в этом и проявляется безумие: что он вообразил себя господином Таур-на-Фуин?

Буркнул, глядя в сторону:

- Скажешь, когда будет довольно, - и вышел с опустевшим кувшином, чтобы принести ещё воды. Если Халди  служил Повелителю Волков, это не значило, что он хотел, чтобы пленники мучились от жажды.  Да и Господин велел забрать кувшин только, когда пленный напьётся.

Вскоре гном вернулся и поставил кувшин, где сказал эльф: ему так проще будет дотянуться.

Тем временем Волк готовился принять конвойных. Тем двоим оркам, что вели Аикарамата, велел убраться с глаз подальше: слишком жалки. Лучше пусть орков останется лишь двое - о причине не догадаются и, конечно, не спросят. Может, они все по запертым камерам стоят, охраняют пленных, может, посланы с заданием... Что ни пленных, ни охранников больше не осталось, сами орки едва ли догадаются. Единственное, что ещё стоило сделать - потребовать молчания и от гномов. Едва ли они будут вести беседы с орками, которых едва терпят, разве что случайно проговорятся.

Волк не терпел случайностей, обращавшихся не в его пользу, и стремился предотвратить их. Так что он обратился к Ноину и другим гномам, требуя от них клятвы молчать о других пленниках. Иного они не знали, разве что Халди. Но тот пока был занят.

Эльф уже во второй раз ответил Халди шёпотом. Сначала он думал, губы пересохли, но теперь он, кажется, напился, да ещё требовал передать Сау... Господину. Пытался сказать это твёрдо и чётко, как раньше, и всё равно шептал...

"Да не может он больше говорить громче", - понял он. Передавать ли в самом деле сказанное Повелителю Волков или нет? Эти слова были явной дерзостью, но Господин наверняка хотел знать о любых словах пленника. Понимал ли это ещё этот нолдо?

- Передам. Тебе ж от этого только хуже будет... ты правда ненормальный, - угрюмо пробурчал гном и тут же, забрав кувшин, вышел, не дожидаясь ответа. Не хотел он слышать ответ, совсем не хотел; и не только насмешки и угрозы эльфа, сам этот неестественно тихий голос...

Господина он нашёл у своих сородичей. Передал с поклоном:

- Приказ исполнен. Пленник ещё желал передать вам, что на его руках больше нет крови...

Волк не обратил внимания на безрадостный голос своего раба. Это не имело большого значения. Значение имело переданное... хорошо,  что Аикарамат, вопреки сказанному недавно, всё ещё хочет говорить с ним; плохо, что он вырвался из ловушки, казавшейся надёжной. Ещё важным было потребовать от Халди молчания. О других пленных, о баррикадировании, о противоядии, о свете и источнике, и убитых орках...

- Клянусь, я никому не скажу об этом, - ответил гном и услышал в ответ:

- Ступай. Вскоре ты понадобишься мне снова.

Халди остался со своими, решив отдохнуть. Аккуратно застелив лавку, он улёгся на неё, но сон не шёл. Отчего всё то,  о чём он должен был молчать,  вообще случилось? И отчего он так часто требовался Великому Господину? Это можно б счесть знаком особого доверия и благоволения... но что-то было не похоже на то. Он говорил так, как будто без труда обойдётся без него.... вроде как эльф говорил так, будто его голос был громок, а силы велики. Вроде как эльф?

Он приподнялся на локте, рассеянно погладил бороду, не отвечая на недоумённые взгляды родичей.

Не могло же быть, чтобы он лишился сил, как эльф голоса. Не могло же?

Волк, напротив, чувствовал, что чужой страх - пусть чаще орочий - отчасти вернул ему силы. Тратить их особенно всё равно не стоило, к тому же нечто сковывало его после.... после того, как он последний раз пытался воздействовать на непокорного нолдо Волей и был нежданно отброшен. Он ограничился тем, что при встрече обдал конвоиров ужасом. Этого было довольно, чтобы произвести требуемое впечатление и избежать ненужных  слухов: чуткостью к Незримому и тонким переменам в нём орки не отличались.

Это Тёмный чувствовал некий след, что так и не развеялся. Пока. Он был уверен - пока.

Дождавшись, пока конвойные уснут, а Нэнвэ не только придёт в себя, но и наберётся сил благодаря зелью, Волк вошёл в их камеру. Он не был рад исполнить клятву, но держался гордо и смотрел свысока.

- Можете радоваться: Аикарамат своими словами о Гондолине и данным мне обещанием выкупил вашу свободу, - с усмешкой произнёс он. Разумеется, он не мог не омрачить часа освобождения хотя бы этим: пусть никогда не узнают о Свете, ставшем защитой менестреля, пусть презирают и ненавидят - или мучатся, гадая, какими пытками и ядами вырвали из него эти слова. И пусть страшатся за судьбу Тайного Города... до тех пор, пока лазутчики Ангамандо не найдут его на побережье. Правда, слышал слова Тёмного один Нэнвэ, но он, вероятно, передаст их Нумендилю... Или нет?

Нумендиль всё ещё не очнулся, хотя уже более походил на глубоко спящего, чем на пребывающего в беспамятстве. Тёмный сосредоточился, всматриваясь... Нет, прилагать особые усилия к тому, чтобы он не пришёл в себя, не понадобится.

- У вас будет вода, пища, тёплая одежда, ткань для перевязки, вино, оружие... - перечислял умайа таким тоном, словно был доволен каждой из этих уступок. Словно получил за каждую из них нечто важное, а не согласился сразу на всё. - И проводник, который будет помогать вам по пути. Прошу вас его не убивать: иначе вы недалеко уйдёте от моей темницы...

Он полагал, что гнома в самом деле не станут убивать. Вновь выйдя из камеры, Волк вновь призвал Халди и разъяснил ему задачу.

- Двое пленных сейчас будут освобождены. Такова моя воля, - сообщил он как само собой разумеющееся. - Твоя задача - вывести их из долины, сопровождать и охранять в пути. И внимательно слушать. Чтобы тебя не слишком береглись, вырази своё сочувствие - ведь тебе жаль их, не так ли? Дозволяю  позже сказать, что ты сам решился покинуть мои владения... Ты знаешь, что делать. Ты справишься с этой задачей без большого труда. Когда ты вернёшься с успехом и с вестями, все твои ошибки будут забыты; и я задержу ради тебя новый урок мастерства...

Гном был хорошим рабом, но сейчас его всё же стоило поощрить.

Волк вложил в сказанное и немного Воли. Он знал, что гномы более других народов устойчивы к чарам и другим тёмным воздействиям. С ними было куда проще работать без всяких чар. Сейчас он скорее стремился к тому, чтобы Халди, впервые за долгое время покинув темницу в Таур-ну-Фуин, не забыл его слов. Все этих Воплощённых слишком поддавались чувствам, особенно в непривычной обстановке. Иногда это было удобно, иногда - не слишком.

Халди чувствовал, будто слова Господина вырезаются в его памяти, так, что он и через годы сможет повторить их дословно. Вторжение было неприятным, и он сдерживал себя, сосредотачиваясь на смысле сказанного.

Возвращаясь к пленным нолдор, уже вместе с Халди, нагруженным всеми необходимыми припасами, он заглянул, как могло показаться по двери, в ещё одну камеру. В действительности это была скорее мастерская - только не его и не гномья, а орочья. Так что порядка в ней никогда не было. Он желал взять ремешок из кожи Аикарамата, отданный на выработку оркам. Только что, если считать по течению дней и часов, весьма давно, если по событиям и переменам... И орки-то, что занимались этим, были мертвы. Работу закончить успели, и справились неплохо - именно потому, что знали, что за кожа пошла на этот ремешок.

- Передашь Нумендилю, когда он очнётся, - велел Тёмный гному. Вплетя его в волосы пленника, он рисковал разбудить его - эльфы могли быть необычайно чутки к подобному. Оставался гном. - Вместе с моими словами: "Повелитель Таур-ну-Фуин обещал тебе его, и он исполняет обещание".

Умайа заранее знал, что гном, услышав от эльфов, что именно он передал, вздрогнет или скривится. Его реакция будет совершенно естественной: он в самом деле не знал и сейчас с недоумением убирал в мешок грубоватое изделие. Тем естественней будет его "намерение уйти". Тем скорее его перестанут опасаться...

Волку оставалось ещё немногое. Предупредить Фуинора. Подготовить дорогу для уходящих - дорогу, какой они подлинно смогут выйти на свободу.  Не задерживаемые и не преследуемые мороками. На миг его коснулось странное ощущение: эта дорога не была частью темницы или ловушки, но оставалась частью его владений, являлась по его воле. Свобода - по его велению, в согласии с задуманным им порядком - пожалуй, это могло бы доставить удовольствие... Если бы этот порядок подлинно был задуман умайа, а не Аикараматом.

Дверь камеры Волк отворил почти картинно.

- Поначалу тебе придётся нести родича, - сообщил он. Глянул на гнома: да, тот был готов помочь и с этим, невзирая на всё, что нёс. И произнёс, отбросив в сторону мысль о том, что замысел принадлежит не ему... - Путь открыт.

Прежде, чем покинуть темницу, они прошли мимо камеры, где спал Аикарамат; едва ли это коснулось ушей спящего за закрытой дверью, но духа и разума - возможно.

Двоих нолдор отныне ждала свобода. Не вернулся в Таур-ну-Фуин и гном Халди: после всего, что он видел и передумал в последние дни, задание передать ремешок стало последней каплей. После этого и обещанный урок мастерства заставил похолодеть: чему именно Господин намерен их учить?! В самом ли деле тайнам кузнечного и ювелирного дела?  Что, если нет?

Волк о том не знал: Халди ушёл из тех мест, на которые распространялась его власть. Даже когда стало ясно, что он не вернётся, причина осталась неизвестна. Его могли убить нолдор - не освобождённые, так другие. Могли убить орки, волки или тролли - за пределами этого леса они не подчинялись Волку. Могли взять в плен. Могла погубить какая-нибудь нелепая случайность вроде не вовремя рухнувшего дерева. Мог он и не погибнуть, а оказаться покалеченным или раненым, так, что не мог скоро вернуться. Могло случиться и так, что гнома заподозрили так, что стали следить за ним: тогда ему пришлось бы надолго отложить возвращение. Все эти возможности он будет перебирать позже. Сейчас же его мысли занимал гондолинец, которого следовало доставить в Ангбанд. Сейчас им как раз должны были заниматься конвойные.

Орки, пинком и гоготом пробудив спящего нолдо, по виду - испытавшего не одну пытку, ждали, что он вскрикнет, съёжится, вздрогнет, или, может, вообразит чего спросонок, начнёт звать своих и искать меч - над такими тоже можно было вволю потешиться. Когда он стал подниматься без звука, в этом тоже ничего странно не было: с отчаявшимися, доведёнными до безразличия пленниками орки тоже имели дело. Такие, правда, помирали скоро, но это уж не их, орочье, дело. Их дело было конвоировать до Ангбанда, чтоб будущие рабы не сбежали, и особо с ними не забавляться - разве если Господин разрешит. Но попинать малость - это завсегда можно было.

Орк, разбудивший нолдо, расплывшись в щербатой ухмылке, решил повторить: точно ли этому уже без разницы? А тот издал какой-то странный, тихий звук - не то хмыканье, не то смешок, и сам ухмыльнулся в ответ орку, поднимаясь. После распрямился, улыбнулся и шагнул прямо к оркам, переводя взгляд с одного на другого. Орки хорошо знали такой взгляд: так глядели командиры, когда выбирали, кого покарать и как,  дракону на корм отдать или довольно кверху ногами подвесить. Орки попятились раньше, чем сообразили: это ж пленный, падаль, считай,  он не может сам решать, кого из них убить или с кем потешиться!

- Да он свихнулся тут просто! Да, падаль? - подскочил к нему самый наглый из орков. Рядом подобрался ещё один, исполнительней других: этот думал, как ухватить поудобней и вывести. Остальные поддержали их гоготом и насмешками, но остались стоять там, куда отпрянули.

Когда пленник положил руку на плечо орка, тот чуть съёжился, предчувствуя что-то страшное, и не ошибся. Пленник оказался могучим колдуном! То-то за одним стольких прислали! И никого из "волчьих орков", как между собой звали рабов Повелителя Волков. Ему что - ему, конечно, полезней, чтоб не по его оркам эльфийскими чарами попали. А их, конвойных, много...

...Голуг даже не сказал ничего, глянул только - так, как глядели Высшие, когда ужаса нагоняли. Вот как Повелитель Волков, вчера только: страх сквозь шкуру сочился, и не закроешься ни лапой, ни чем. А этот - не поймёшь, то ли доволен, то ли совсем наоборот, но страшно всё равно было, и ещё... Тошно, что ли, так, что взвыл бы.

Ещё он успел увидеть холмы и лошадь. Быструю-быструю, быстрей варга. И на лошади - этого пленника, только не как щас, когда его покромсали, и в цепях, и клеймёного, а сильного, да и не пленника вовсе, воина эльфийского. Да нет, не бился он ни с кем и не биться ехал, даже и злости не было - так ехал, будто... Будто у него и Господина нет, ни ихнего эльфийского, никакого, захотел туда поскакал, захотел сюда. А это хорошо, наверное - когда сам себе Господин?...

Ошарашенного конвойного на миг обдало свежим ветром, а после стало ещё хуже, будто это он пленник в цепях.

"Да ведь это от него, от голуга этого, нам всем ночью так худо было! И это прям в темнице Волка, и сквозь стены прошибает - вот силища!"

Орк совсем съёжился, словно рука на плече его к полу придавливала, затрясся, тонко взвизгнул, а после, не выдержав, завыл в голос. Потому как когда враг так колдует - это куда страшней, чем когда свои. Хоть они и прикончить только так могут, и запытать. Ужас этот, передавшийся и другим, отступивших ещё дальше, походил на страх людей перед призраками: вроде бы живые враги даже скорее убьют, и могут взять в плен, в отличие от мертвецов, а их всё равно куда сильнее боятся.

Волк ожидал некоторой задержки. Гондолинец мог противиться уводу, а конвойные не должны были усмирять его более сильными средствами, чем пинки и затрещины: они знали, что пленник, не отданный им "на потеху" - полезен и должен быть доставлен в Ангбанд.

"Впрочем, задержка не будет долгой: цепь станет подспорьем для орков", - подумал он, и тут со стороны камеры донёсся вой, тоскливый и полный страха. Не волчий, орочий.

Конвой. Аикарамат. Опять?! Поклялся не рассказывать о том, что было, и тут же, едва придя в себя, опять напал на орков.

Тёмный шёл стремительно, словно в тот час, когда в долину пришёл Нэнвэ, и его взгляд так же опережал шаги, добираясь до самой камеры. Какое-то время он не мог этим пользоваться, и это было весьма неприятно... Так он увидел нолдо прежде, чем тот мог увидеть его. Аикарамат быстро и уверенно шёл по коридору. На изрядном расстоянии за ним трусили конвойные. Число их не уменьшилось, ран тоже не было видно. Картина более всего напоминала Волку передовой отряд с Готмогом во главе: отстать оркам нельзя, слишком приблизиться жутко. Что он ухитрился сделать? Песня чар не звучала, голос у менестреля отнят, Валарин... нет, такое тоже нельзя было не почувствовать, да и откуда гондолинцу его знать? Кажется, из нолдор один лишь Феанор достаточно овладел наречием айнур, чтобы пользоваться им, а он был мёртв.

Повелитель Волков чрезвычайно желал узнать, какими чарами нолдо привёл впервые увидевших его орков в такой ужас: это знание было бы более чем полезным. Но ещё более он желал разбить эту картину - словно бы нолдо был здесь господином или хотя бы свободным воином. В его темнице. Опять. За такое краткое время.

Хлестнуть ужасом или Волей орков, чтобы очнулись, вспомнили, кого здесь стоит бояться, и вели пленного как подобает конвою?

Хлестнуть ужасом и жаром Аикарамата, так, чтобы ноги подкосились и он рухнул на колени?

Нет. Он поступит иначе.

"Отступите ещё. Пусть идёт", - беззвучный приказ достиг умов орков - сковывая железным обручем, так, что и пикнуть не могли. - Так и задумано.

Это эльдар не были способны солгать мыслью, для умайар таких ограничений не существовало: мысленное сообщение было для них более естественным, чем произнесённое вслух.

Пусть Аикарамат сам выйдет из темницы - всё равно пора вывести. Пусть сам вступит в долину - именно так, расправив плечи, как вольный воитель, идущий своим путём.

...Прямо в темничный туннель с гладкими чёрными дверями.  Туннель, ведущий в кузницу, где его заковали в цепи и заклеймили. Цепей на своих руках он сейчас не увидит, зато увидит орков рядом - без этого морок не может быть убедительным.

Волк рассчитывал самое меньшее на страх и ощущение безнадёжности, невозможности выбраться из темницы, на болезненное воспоминание о заковывании и клеймлении, повторение муки в памяти. Самое большее - на то, что его удастся заставить поверить, что не было всего, чего нолдо достиг в последнее время... ни защиты Света, ни отпущенных пленников, что всё это лишь привиделось ему. На время поверить - потом он, разумеется, вспомнил бы и понял. Но Тёмному и требовалось на время: не так, чтобы он позабыл о данном обещании, а так, чтобы подточить его уверенность в своём разуме и силе.

Нолдо не просто сбросил морок - он едва заметил его. Огляделся с недоумением и покачал головой - кажется, в нём он вызвал не более чем досаду. Приходилось действовать иначе... В этом случае для орков становилось явным, что происходящее отнюдь не вписывается в замыслы Властителя Таур-ну-Фуин и не было им предусмотрено. Но выглянувшие конвойные и так это поняли и вжимали головы в плечи.... и так, и так боятся, и так и так после будут разносить сплетни о могучем чародее, до смерти запугавшем всех местных орков. Сейчас нельзя было не применить силу.

Волк шагнул к Аикарамату, вытягивая вперёд руку, окутывая Аикарамата, как коконом, жаром, ужасом и тьмой. Через миг к нему присоединился бесплотный Фуинор, дополняя воздействие иллюзией.  Глухая, мёртвая, гасящая всякий звук тишина. Глухой беспросветный мрак, в котором не найти ни проблеска. Нарастающий запах тлена и гнили. И нарастающее давление.

Так могли заманивать в логово Волка многих, что слепли и блуждали во мраке. Сейчас Тёмному не было нужды делать что-то подобное - его замысел был иным, и потому прозвучало ледяное:

- Ты забыл о покорности, раб, и заслужил наказание.

Если Аикарамат приложит силы к тому, чтобы сопротивляться и держаться, он на краткое время потеряет сознание (без вреда для тела, а, значит, способности выдержать путь).  После этого Волк желал применить иной морок, от которого ждал очень, очень многого: новых сведений о Гондолине.

Если же нолдо сопротивляться не будет, скажем, упадёт на колени и попросит прекратить - прекрасно зная, чего хочет от него умайа... это тоже будет хороший результат. Он будет знать, что сдался и унизился перед Тьмой - не "ради других", чем эльфы себя оправдывали, а просто от страха перед силой.

Нолдо пытался держаться: он не опустился на колени сам, умоляя о милости, что было бы надломом (и доставило удовольствие обоим Тёмным), но обессиленно рухнул. Волк жестом отогнал орков, и без того не горевших желанием приблизиться и начал плести морок. Когда Аикарамат очнётся, а это случится очень скоро, он не увидит ни орков, ни долины, ни темницы рядом... Только небо - такое же хмурое: на это не было смысла тратить силы, хмурым оно могло быть где угодно... Умайа вспомнил открывшееся ему видение и сосредоточился на том, чтобы воспроизвести его точно и убедительно. Только море - ближе, а королевский дворец - дальше, и Эктелиона нет. Просто незнакомые нолдор в гондолинских доспехах - не мог же он знать всех...

Нолдор озабоченно склонялись над лежащим Аикараматом.

- Наконец ты очнулся! - облегчённо произнёс один из них. Высокий, статный, черноволосый, с бледным словно от волнения лицом и точными движениями, он помог нолдо приподняться. Волку незачем было по-настоящему менять облик: в мороке он и так мог стать неузнаваем. - Ты так долго пребывал в беспамятстве и бреду, что мы страшились за тебя... Но я был уверен: в Городе ты придёшь в себя, и не ошибся.

Он сердито взглянул на другого "гондолинца" мрачного вида, стоявшего дальше (чтобы случайное движение не обнаружило его бесплотности).

- Ты же знаешь: котта, - хмуро отозвался тот. - Он мог быть лишь похож на Аикарамата, о котором ты говорил... Но важнее иное: очевидно, он был в плену. Я и сейчас сомневаюсь. Кто знает...

- Молчи! - резко оборвал его первый и обратился к нолдо. - Алагос считает, что ты... мог быть сломлен врагом. Но я не верю тому; я слышал о тебе как о надёжном, верном и умеющем хранить тайны. Потому я не согласился с тем, чтобы отправить тебя немного южнее, к Кирдану - не пронося тайными путями.

"Алагос", то есть Фуинор, недоверчиво хмыкнул. Как полагал Волк, мнимый спор придаст мороку большей убедительности. На возможное недоумение: как он мог узнать Аикарамата в лицо в чужой котте, если только слышал о нём, у него был ответ: видел через осанвэ. Если удивится, отчего он не у целителей - сам назовётся целителем; а не в постели потому, что донести не успели, очнулся ещё по пути.

Отредактировано NPC Darkness (01-04-2018 22:25:33)

Морок в самом деле оказался действенным: Аикарамат поверил ему и отвечал именно так, как и мог бы отвечать тот, кто миг назад лишился чувств и пришёл в себя в совершенно иной обстановке. Пришедшему в себя после беспамятства всегда кажется, что темнота накрыла его только мгновенье назад - вне зависимости от того, очнулся ли он через секунды или через месяц.

Слова о Кирдане, живущем немного южнее, могли бы вызвать недоумение и даже помочь нолдо осознать ложность видения... но эта реакция одновременно ясно подсказала бы Волку, что предположение ошибочно: Гондолин то ли южнее Бритомбара и Эглареста, то ли значительно, а не "немного" севернее. Но Аикарамат нисколько не удивился, услышав о Кирдане, хотя вопросы задавал... значит, догадка была верна! Побережье немного северней Бритомбара. Где-то к западу от истока Нэннинга или Бритона. Быть может, город Тургона не нашли лишь оттого, что на том пустынном, как считалось, побережье никто и не искал?

Глаза Волка блеснули торжеством; он тут же чуть улыбнулся, чтобы выдать его за радость о родиче.

- Не знаю, какие силы ты истратил и как тебе это удалось, но ты сумел бежать - быть может, в полубеспамятстве. Мы нашли тебя близ Таур-ну-Фуин; счастье - оказавшись в таком месте,  уцелеть и обрести свободу. Мы тоже счастливцы, что уцелели: вблизи было столько орков, что из нашего отряда в Город вернулась лишь треть... - он чуть опустил голову и, словно опомнившись, произнёс. - Прости, я не представился: Айкахьянда, из Верных Лорда Эктелиона. Остальные ушли вперёд предупредить его и Государя, с тобой пока остались только мы.

"Турукано не положился бы на удачу. Город, несомненно, защищён, и не только силой ненавистного Ульмо, но и усилиями эльдар. Дозоры и скрытые тропы - несомненно; вернее всего, и чары, иначе Город наверняка уже отыскали бы," - передал Повелитель Волков младшему умайа. Где находится Город, он, в сущности, знал. Теперь самым важным было понять, как проникнуть в него.

- Беглец с Таур-ну-Фуин... Говорят, Тёмные могут и мнимо отпускать пленников. Ты же видишь: Аикарамат не может даже с уверенностью сказать, что он не предал Город. - с сомнением покачал головой "Алагос" и обратился к единственному подлинному нолдо из троих. - Ты мог бы поклясться в этом? В том. что ничего не сказал о тропах, дозорах и ограждающих чарах?

Отредактировано NPC Darkness (02-04-2018 17:15:48)