Орки никогда не появляются внезапно: так было и сейчас. Отряд из тридцати или сорока тварей с топотом, продираясь сквозь кривые стволы, показались у той скалы, куда пытался взобраться Аикарамат.
Они не тратили время на разговоры, напали молча, если не считать рычания, которым, кажется, оррки подбадривали сами себя, и коротких приказов вожака, прятавшегося за спинами подчиненных. Нападали группами по трое: один копейщик в центре и два мечника с круглыми побитыми щитами по бокам. Явно не убивали, а целились либо заехать плашмя по голове, либо смять, прижать к стене и обезоружить. Пока нападала первая тройка, остальные готовились, ждали очереди. Сработанные, сильные, сытые: и когда успели отдохнуть после жуткой битвы?

Нумендиль, не дыша, смотрел на бой сверху. Очень осторожно огляделся, думая, что же можно сделать. Один из камней, составлявших уступ, огромный черный булыжник, казался держащимся на честном слове и удаче. По счастью, он нависал над тропой в отдалении от места, где бился Аикарамат, хоть и не прямо над головами банды. Но при удаче он мог заставить орков шарахнуться назад, а то и - кто знает - потянуть за собой небольшой обвал, который преградил бы им дорогу.
Без слов эльда уперся ногами в камень и что есть силы попытался столкнуть его вниз.

Камень упал, подняв в воздух мелкое крошево скальной породы, но пользы с того оказалось мало: он обрушился не на врагов, а чуть в стороне, и оказался недостаточно велик, чтобы преградить проход.
Пользуясь единственным полученным преимуществом: коротким мгновением слепоты, которую наверняка вызвало у орков облако взметнувшейся пыли, Нумендиль перегнулся через край, пытаясь разглядеть происходящее.

Заметили ли его орки? 4+
[dice=7744-16]

И, встретив взгляд узких злобных глаз, взгляд, на который нолдо тысячу тысяч раз натыкался в битве - и не сомневался, что видит в нем ненависть и желание уничтожать все, что двигается, дышит, обладает свободной волей, - он выхватил меч, ушёл в перекат и спрыгнул со скалы прямо за спиной нападавших на Аикарамата. Смысла скрываться, чтобы попытаться спасти товарища позже, не было, как не было и надежды победить в битве. Только умереть достойно - раз уж смерть минула в прошлый раз.
С кличем: "Lacho Calad!" - с которым бросались в бой союзники-люди, он зарубил копейщика, который был занят тем, что удерживал друга в неподвижности у скалы и схватился со вторым орком.
Опомнившиеся орки бросили в бой следующую тройку, на помощь с визгом отступающему мечнику, оказавшемуся в одиночку против двух страшных эльфов.

Враги отступили, перегородив ущелье десятком трупов своих соплеменников. "Повезло, что твари врага трусливы, " - подумал эльда. Бросил быстрый взгляд на сотоварища. Тот был бледен, на рукавах расплывались свежие пятна крови, но держался, кажется, ровно. Ответил прямым взглядом, едва скривив губы в усмешке, к которой, как ни странно, Нумендиль уже привык. Оставалось только удивляться стойкости того, кто сумел сражаться после всего, что выпало ему на долю.
Ножны вместе с оружейным поясом остались наверху, у дерева, и меч пришлось воткнуть в землю. Нолдо посмотрел на тела убитых, обреченно и холодно. Он был бы рад не догадаться, что у орков могла быть вода. Рад был бы забыть собственную фразу: про орочий плащ. Но деваться было некуда, и Нумендиль, пытаясь пореже дышать (вонь от этих существ исходила отвратительная), принялся переворачивать и обыскивать трупы. Ему повезло: в снаряжение каждого входила фляга, в которой плескалась какая-то жидкость. Эльф вытащил пробку и понюхал содержимое.

Можно ли пить найденную воду?
[dice=5808-16]

Вода оказалась несвежей, с мерзким запахом, какого не встретишь и у месяц застоявшейся в фонтане воды, как будто она сама пропахла орками. Эльда все же рискнул: вылил несколько капель на тыльную сторону руки, осторожно коснулся языком. Кажется, не отрава, но - светлые Звезды! - какой ужасный вкус. И тем не менее он проверил быстро все фляги, то, что показалось посвежее и поприличнее, слил в одну, металлическую. При случае прокипятят на огне, а пока - хватит от жажды не умереть.

Нашлась ли полевая аптечка? Да, если 6 на кубике.
[dice=7744-16]

Больше ничего приличного не встретилось, часть предметов в том, что он было принял за аптечку, показались незнакомыми, и эльда, морщась, решил не рисковать.
Зато во множестве нашлись веревки, грубые, толстые, но, на первый взгляд, крайне прочные на разрыв.
Нумендиль быстро закрутил на конце одной из них петлю.
Тем временем Аикарамат, подойдя к злосчастной скале, вновь предложил идти первым.
Он был бледен, с трудом стоял - а голфинг, как назло, вспомнил последние слова друга, сказанные перед битвой.
- Ну, нет, - размахнувшись, он забросил петлю, зацепив веревку за дерево на уступе. Вторым концом обвязал со товарища за пояс, три раза проверив узел. Вытащил кинжал из стены и, вместе со своим мечом и орочьей флягой вложил в руки Аикарамата.

- Держи. Я заберусь по веревке сам, а потом подниму тебя. Отталкивайся от стены ногами, чтобы не удариться.

Уцепившись за веревку, он довольно легко забрался наверх. Потом как мог осторожно, надеясь, что друг не потеряет сознания и не ударится о камень, поднял на площадку опять оставшегося вторым феаноринга.

- Все друг, наконец-то мы здесь. Я, честно говоря... уже не верил что удастся спастись. И если ты был мне благодарен за то что я спас твою жизнь, то теперь я благодарен тебе за то что ты спас мою свободу. Ты был яростен словно аина, и если бы я не был на одной с тобой стороне, то и я бы устрашился, - проговорил феаноринг, и Нумендиль почти не поверил, что правда услышал это от Аикарамата. Наверное, удивление отразилось на его лице, обычно довольно скупом на эмоции. Наверное, он слишком устал, чтобы обдумать, как прозвучал его слова, потому ответил первое, что сорвалось с языка:
- Может, и все грядущие беды - приемлемая цена за твои слова,.. друг.
Эльда вдруг подумал, что именно сейчас, в эту минуту Моринготто, наверное, потерпел ещё одно, незаметное для него, но безумно важное для самого Нумендиля поражение. Он впервые со времён непокоя понял, что ему вовсе неважно, какой герб украшает котту нолдо, что перед ним. Главное, что они могут называться друзьями...

Если приглядеться, оказывалось, что путь наверх не так уж и далёк: неудобный для погони, опасный и крутой подъём вел к просвету между деревьями, над которым, далеко вверху, кажется, мелькало пасмурное, низкое небо. Хуже всего было то, что преодолевать этот участок склона следовало тихо, потому что его не скрывали ни ветви деревьев, ни достаточно выступающие камни, чтобы надёжно спрятаться, если внизу появятся очередные враги и, на сей раз, - с луками и стрелами.
- Здесь я заберусь, - задумчиво сказал Нумендиль, опоясываясь оружейным ремнем. - Если согласен идти за мной на страховке, выберемся через полчаса. Одна беда: что там наверху? Сперва надо обработать раны и поесть, хоть ты и прав, и времени нет. Но кто знает, как быстро нам придётся бежать после?.. Можешь раздеться? В моей фляге что-то осталось, если экономно, смогу промыть... Рубашку твою придётся использовать на перевязки, а у тебя будет время отвлечься на сухари, - он улыбнулся одними губами, пытаясь говорить легко, но удавалось плохо - живо в памяти оказалось собственное недавнее лечение.

- Слишком хорошо? Я думаю, как есть,  - Нумендиль помог феанорингу выбраться из кольчуги, лёгкой - для доспеха, но слишком тяжёлой , чтобы раненый мог таскать её дни напролет. Вытряхнул товарища из поддоспешника и рубахи, осторожно отлепив ткань от нехорошей раны на плече: четырехгранный наконечник копья неровно прорвал кожу и плоть, хорошо если не задел кость. С глубоким сомнением эльда повертел в руках рубашку: чистых повязок из этого не сделать. Остаётся только уповать на устойчивость эльфов к любого рода заражениям.
Нумендиль оторвал от подола несколько широких полос, скрутил самую чистую на вид, экономя, вылил не больше пригоршни из остатков чистой воды на ткань, посмотрел в лицо Аикарамату, собираясь предупредить, что сейчас будет... неприятно, но замер, остановленный словами:

- Я обещал не ныть? Я соврал. Лучше бы ты ушел без меня. По тому что сейчас есть единственный шанс. Но я не могу идти, а когда смогу - ловушка захлопнется и будет поздно. Но ты не пойдешь... Ты останешься со мной. И знаешь... я понимаю что это звучит ужасно, но я рад. Я рад всему что происходит. Я рад что меня ждут плен, пытки и смерть. По тому что теперь, в этой ситуации - все мои клятвы больше не властны надо мной. Я нашел выход. Я свободен. Стоя на пороге Рока я наконец-то могу быть собой. Я могу быть тебе другом. Я могу не бояться что клятвы заставят меня совершать то что я не желаю и предавать тебя как в Арамане, как вчера у костра. Я могу просить прощение - впервые за столетие. По тому что просить прощение можно только если знаешь что больше так не поступишь. И я знаю - не поступлю, на это не будет шанса. Теперь я свободен в том что бы слушать свое сердце.

Когда-то, в момент передачи короны нолдор-изгнанников, он слышал слова извинения из уст Майтимо. И, хотя не подал вида, - кто он, чтобы возражать, когда даже Турукано не отвернулся и лишь промолчал, не возражая, когда Финдэкано был так счастлив, и многие вокруг протягивали руки друг другу, будто после долгого расставания, - но в душе так и не сумел избавиться от обиды и недоверия. Сейчас, слыша это страшное "свободен", нолдо едва справился с острым сочувствием, пронзившем сердце. Слова друга говорили о неизлечимых ранах фэа, о проклятии, цена которого - душа, о тени безумия, коснувшейся Феанаро и других, что следовали его путями.
Нумендиль едва не выронил драгоценный материал для перевязки, закусил губу и закрылся щитом аванирэ. Но тут же устыдился слабости и усилием воли заставляя себя открыться и говорить ровно, произнёс:
- Ты выживешь. Мы выберемся отсюда... свободными. И сможем сделать со своей жизнью все, что считаем нужным. Близость гибели мнима, и после ты будешь по-прежнему выбирать те пути, которые считаешь верными. Но я... прощаю тебя, - последнюю фразу он добавил совсем уж тихо, и коснулся раны на плече Аикарамата - сперва снимающей боль силой, потом - пропитанным остатками воды тампоном.

Аикарамат был прав, говоря, что расходовать силы на анестезию чересчур расточительно, особенно когда их и осталось-то совсем чуть. Нумендиль не удивлялся тому, что всякий раз находится еще немного, хотя, казалось, в прошлый раз исчерпал себя до дна. Знал, так бывает, когда очень нужно. Особенно - если нужно ради другого.
Потому он продолжил делать то, что умел - а на залечивание ранений ему недоставало ни таланта, ни опыта: снять боль, остановить кровотечение, промыть и перевязать рану. Каждое осторожное прикосновение к сознанию друга при этом отзывалось в душе Нумендиля... странным. Он не припоминал прежде ни от кого, кроме потерявших надежду и силы бороться товарищей в бесконечном пути по Льдам, такого неуверенного, легкого и слабого, почти невесомого отклика фэа на зов, будто какой-то иной голос слышен был куда громче.
В недоумении и тревоге нолдо оглядел товарища. Затем,забывая об осторожности, поднес к его губам флягу с остатком хорошей воды, проследил, чтобы тот выпил все до капли. С нехорошим предчувствием коснулся лба эльфа. На нем выступила холодная испарина, и вообще, казалось, холод, которого нет снаружи - пусть воздух и не был жарким, но и не было и морозов - сковывает феаноринга изнутри, исходя от костей, остужая кровь.
Нумендиль не знал, что происходит: очередное ли злое колдовство или яд на оружии... Он лишь вспомнил, как согрело его однажды в бесконечном незабвенном исходе чужое тепло. Сложил руки ладонь поверх ладони, опустил на рану, рассекающую предплечье, прямо поверх уже наложенной повязки, и очень тихо запел древнюю, знакомую со времен Амана песню исцеления.
Говорили, она дарует сон под покровительством Ирмо, в котором не страшны ни боль, ни смерть...
"В конце концов", - вспомнил он, - "мы и хотели выспаться на этом уступе. А наверху нас так и так будут ждать враги... Пусть подождут."

Нумендиль допел, и увидел, что тело друга обмякло, безвольно сползло на камни, составлявшие уступ. Казалось, он крепко спит - или умирает, будто фэа его видела сейчас иные миры и не откликалась на зов материи.
Эльф попытался вызвать в памяти окрестности владений Фэантури - но перед глазами стояла лишь ночь Арамана. Он вскинул голову. Когда и здесь успела наступить ночь?

Воин поднял глаза и увидел, что на скале, как тогда, в северном пределе Валинора, замерла высокая темная фигура в тяжелых длинных одеждах. Это был не Намо  и не посланник его, сомнений не оставалось. Эльда не забыл ни где он находится, ни что произошло в последние годы, дни, часы. Он хотел встать и потянуть из ножен меч, но на плечи навалилась бесконечная ночь и неподъемная тяжесть.

- Кем ты возомнил себя, нолдо? Полагаешь, твоя возлюбленная Варда откликнулась на молитву и помогла тебе в прошлый раз, спугнув наваждение? Ты лишь легкомысленно и беспечно расходовал свои собственные силы, глупец. Ты сам предал валар, несмотря на то, что они готовы были принять тебя обратно - но ты выбрал сторону бунтовщиков, проливших кровь - и сам стал одним из них.  А теперь ты смеешь осквернять имена владык Запада своими молитвами?

- Ты не один из них, - тяжело ответил Нумендиль, хотя слова давались почему-то огромным трудом.

- Да, ну и что, - ответил черный. - Зато я знаю правду, которую ты малодушно пытаешься забыть, считая себя едва ли не рыцарем света.

В его голосе зазвучало странное пренебрежение, какого Нумендиль никогда не слышал от народа айнур.
Умайя легко спустился со скалы, наваждение схожести между ним и Голосом Рока в Арамане рассеялось, и, как ни странно, оттого, что враг не пытался сойти за друга, отталкивать от себя смысл его речей как заведомую ложь стало невозможно. Самое отвратительное: нолдо знал, что темный не лжет. Он не ведал, как тот сумел узнать о его молитвах, как прочел в его сердце скрываемое от самого себя желание оказаться достойным древнего, и впрямь преданного им самим ученичества. Но враг разглядел истину, и не верить его словам значило обманывать самого себя.

- Ты отрекся от своей верности, явившись сюда наводить собственный порядок, незваным. С легкостью перешагнул через просьбы тех, у кого учился, оттолкнул протянутую руку. А теперь, когда стало тяжело и страшно, решил сделать вид, что твоего предательства не было? Не знаю, что ты хотел добиться своей песенкой. Однако могу рассказать, что получилось. Ты лишил его фэа воли к сопротивлению, - темный небрежно указал в сторону Аикарамата, - и теперь я смогу забрать его прежде, чем  связь между плотью и душой разрушится стараниями орков. А все потому, что один наглец решил, что западные владыки до сих пор слышат его. Какая ирония, - смех был подобен металлическому скрежету.

Нумендиль хотел сказать: "Ты лжешь", - но посмотрел на друга, и слова застряли у него в горле.
- Ты не сделаешь этого, - выдохнул он, силясь обнажить клинок.

- Не трудись, - ухмыльнулся враг. - Ты уже один раз развоплотил меня несколько часов назад, забыл? Если я уйду в незримый мир - тем легче мне будет осуществить задуманное. Но у меня есть для тебя иное предложение. Пойдем со мной. Добровольно, без хлопот. Не скрою, твоего приятеля найдут орки. Съедят, наверное, - добавил он, брезгливо скривившись. - Но я окажусь далеко, и его фэа будет в безопасности, уйдет, куда там пожелает. А ты присмотришь за мной, - улыбка сделалась шире. - До Ангамандо два дня конного пути, он не протянет столько, чтобы я, вернувшись, застал его в живых, не бойся.

Страх сжал сердце, как бы ни старался нолдо его прогнать. Страх - и гордость. Сдаться вот так, глупо, без сопртивления, послушно отправиться за умайя? А тот разглядывал эльфа, по-прежнему улыбаясь:

- Боишься, светлый рыцарь, - не спросил, а утвердил он. - Ладно, я думаю, твой приятель поймет... душа эльда, отданная Мелькору, познает, что такое страх, оттого уж точно поймет.

И умайя, протянув ладонь к Аикарамату, стал будто бы развоплощаться, таять, терять плотность бытия.

- Стой! - через силу выговорил Нумендиль.

Тёмный опустил воздетую руку, обратил к Нумендилю заинтересованный взгляд -  взгляд, который с невольным содроганием встретил эльда, оказался мертвым и пустым - спросил с усмешкой:
- Что-то надумал, нолдо? Или снова попробуешь изворачиваться и врать? Получается умело, не скрою. И опять ты будешь рисковать не собой.
Воин медлил. Он перевёл взгляд на лежащего у ног Аикарамата. Тот был похож на умирающего: восковое, оснунувшееся лицо, фиолетовые тени у глаз, резко очерченные, синеющие губы. В памяти всплыл последний разговор, последние слова, что сказал друг. "Ты останешься со мной". И Нумендиль подумал, что не посмеет оставить феаноринга на растерзание оркам, чем бы ни угрожал слуга Тьмы. Потому что нельзя бросать сородича на смерть вот так, одного. Потому, что за него ещё можно сражаться. Потому, что тени нельзя уступать, каков бы ни был шантаж. Да, возможно, гордыней своей, древним предательством, совершенном в Арамане, эльда открыл врагу путь к душе Аикарамата. Но, пока длится жизнь, он обязан сражаться. Собирать последние силы и исправлять содеянное.

- Я не оставлю его, - со всей твердостью, на которую был способен, выговорил голфинг.

Он больше не смел молиться, лишь крепче сжал рукоять неподъемно тяжёлого меча и взглянул на врага в незримом мире. Тень, подобная гигантскому черному волку, обратила к нему скалящуюся морду, и, пусть Нумендиль никогда не встречал сильнейшего прислужника Моринготто, он догадался, кто перед ним. Саурон - или его тень, изгнанная, как говорят, принцессой Дориата из его крепости на острове, что был прозван Волчьим. Повелитель призраков. Тот, кто одолел в поединке Финдарато.
Это знание, казалось бы, должно было уничтожить волю к сопротивлению. Но гнев заставил нолдо вскинуть голову и выпрямиться, готовясь защищать того, кто не мог пока что сам взять в руки оружие.
- Пока мой друг жив, я останусь рядом, - сказал нолдо Черному холодно, обнажая клинок. И, как ни странно, руки не подвели: меч вылетел из ножен, загорелся серебряным огнём, режущим глаза всякой нечисти.

Но враг расхохотался, и смех его отзывался резкой болью, будто пропущенный удар.
- Что же, глупец, ждать осталось недолго, - расслышал нолдо сквозь боль. - Но больше таких щедрых предложений от меня не жди. Орки сожрут его живьем, и лишь когда его разрывающемуся сердцу останется биться несколько мгновений - тогда я призову его фэа, а он ответит на мой зов, пополнив армии призраков. Ты же все равно никуда от встречи с владыкой не убежишь.

Цепляясь за рукоять, как обессиленный долгим плаванием цепляется за спасительный берег, Нумендиль из последних сил стоял рядом с телом того, кому угрожали страшной смертью. Призрачный волк не нападал: зачем, он и так играл судьбами эльфов, развлекаясь. Тогда нолдо, наугад рванувшись вперёд, сквозь ставший вдруг плотным и горячим воздух, попытался нанести удар в огромную лапу.