Огонь быстро разгорался, и тела павших в битве собратьев, собранные в курган, оскверненные волками и мародерами-орками, занялись быстро и легко, как сухие сосновые ветви. Нумендилю давно не приходилось стоять у погребального костра, но эльфийская неувядающая память подсказывала слова тризны. Он не произносил их вслух, лишь мысленно прощался с неведомыми эльдар, чей подвиг был не воспет пока в песнях - и неотмщен.

Он и Аикарамат - оба сейчас оставались наедине со своей скорбью, но старались держаться рядом, чтобы поддержать теряющего силы друга или прикрыть в случае возможного нападения. А отвратительная волчья перекличка звучала все ближе...

Но зашуршала опавшая хвоя - и к костру, не таясь, шагнул эльда. Живой, на первый взгляд не раненый, он держался свободно, не касаясь меча. На груди у него был вышит герб Финдэкано, павшего короля и брата его, Нумендиля, лорда и друга.
Мгновение радости было омрачено царапающей сознание неправильностью происходящего, но счастье встретить уцелевшего в битве сотоварища превышало сомнения.
- Suilad! - сказал Нумендиль. Так же он бесконечные полтора дня назад приветствовал в этом лесу Аикарамата. Но нечто удержало нолдо, и он не сделал шаг навстречу, оставаясь рядом с феанорингом.
- Айя! Собратья! Благодарю вас, что сожгли эти тела, но нам нужно убираться отсюда, на нас идет охота. Поспешите и мы сможем уйти от преследователей! Там есть укрытие, мы сможем передохнуть и поесть. - ясным голосом отозвался соплеменник.
И снова будто нота фальши прозвучала в идеально сыгранной музыке. Но голфинг не успел зацепиться за причину подозрений. Потому что Аикарамат, ничего не говоря и никак не отвечая на речь неожиданно появившегося воина Фингона,обернулся к погребальном костру, выхватил из огня горящую разветвлённую головню и швырнул её в эльфа. Это было настолько неожиданно, что Нумендиль не успел остановить руку феаноринга. Скорее инстинктивно, нежели осознанно, но, тем не менее, выверенным четким движением тренированного, хоть и вымотанного до предела тела он бросился между двумя эльфами, желая сбить факел, прикрыть новоприбывшего собой от нежданной атаки.

Чет - успел, нечет - не успел
[dice=7744-16]

-Так -то вы встречаете союзников? - Казалось пламя костра отразилось в глазах пришлого эльфа.
Нумендиль успел откинуть в сторону горящую головню.
А вот вышедший из темноты не растаял как другие мороки. Он спокойно стоял рядом с костром.
- Немногие способны сохранить разум в этом проклятом лесу. Битва кончена, но мы живы. Здесь бродят призраки и морок. Ты ранен и слаб, я прощаю тебя на этот раз. - сказал незнакомец Аикарамату. - Волки в лесу - призраки, не бойтесь их. Но отсюда надо уходить. В нашем лагере вы найдете еду и сможете перевязать раны.
Незнакомец пристально посмотрел на герб на котте Нумендиля.
- Мы носим одни цвета, кажется я припоминаю тебя. - Сказал он Нумендилю. - Как бы то ни было, мы намерены пробиться в наше Убежище. - испытующе глядя на него сказал эльф.  Он стоял рядом с костром, но ничуть не морщился от смрадного дыма и кажется не моргал вообще. Только пристально смотрел на нолдор Первого и Второго Дома.

- Да -  коротко кивнул тот, кого Нумендиль назвал Халлоссэ. Он достал флягу с пояса.
- Да найдут их души покой. Да не будет их гибель напрасна. Да будет повержен Враг. Да будет жива Надежда.- Он сделал глоток из фляги и протянул ее Нумендилю. - И да настигнет месть предателей. -слова его были тяжелы и мрачны.
Аикарамат стоял молча, обессиленный.  Лес Ужаса, ужасный костер, Тьма и боль от поражения. Похоже было, что он проиграл свою битву с Врагом. Неизвестно как ему удавалось до сих пор стоять, и неизвестно как удалось развеять Тень.
Говорят в испытаниях закаляется тело и дух. Есть ли Грань Духа?Как найти ее? Остается ли что-то, когда все выгорает и душа готова освободиться от гнета тела и найти покой в садах Лориэна? И говорят еще, всегда испытания выпадают по силам. Так ли это? Кто знает.....

- Да найдут их души покой. Да не будет их гибель напрасна. Да будет повержен Враг. Да будет жива Надежда. И да настигнет месть предателей, - произнес тот, кто вышел к костру, и отпил из фляги.

Трудно было полагать, что эти слова способен произнести призрак, рожденный врагом. Как бы ни было странно его появление. Нумендиль протянул руку, забирая протянутую флягу.
- Мне неведомо, о каких предателях ты говоришь, - отозвался он. - Здесь, над светлым пламенем, я вспомню о мужестве и стойкости и скажу: да будет Намо милосерден к павшим героям.
От близости жара костра во рту снова пересохло, но эльда, вспомнив обычай, вылил вино в пригоршню и плеснул в огонь.

В этот миг друг, которого Нумендиль на мгновение потерял из виду, предавшись скорбным мыслям, молча рухнул на землю. Нолдо не успел даже как следует поддержать его, замедляя падение, лишь, быстро опустившись на колено, подставил руку в последний момент, не позволяя удариться головой. Вскинув глаза на пришельца, оказавшегося в неприятной близости от бессознательного Аикарамата, эльда протянул ему флягу.
- Благодарю тебя, Халлоссэ. Мой товарищ ранен и нуждается в отдыхе. Ты останешься с нами?
И все-таки, хоть разум и глаза говорили обратное, нолдо не до конца доверял тому, кто выглядел как собрат. А потому  краем сознания отмечал, что можно будет сделать, как защитить себя и друга, если гость окажется   темной тварью.

Слова эльфа - впрочем, Нумендиль все больше сомневался в том, эльф ли перед ним, - заставили нолдо замереть на долю мгновения. От неожиданности и странного отвращения. Он поверил бы во многое, только не в презрительное отношение к жизни другого квэндо. Оброненное мимоходом подозрение в предательстве только усугубило ощущение : никто из эльдар не бросил бы обвинение в одном из худших преступлений вот так, между делом.

Нумендиль хотел ответить гневно и жёстко, но тёмный - вряд ли просто морок , раз бесстрастно стоял у огня - склонился над Аикараматом. Близко, совсем близко, не вмешаться вовремя, если тот решит навредить беспомощному другу
И, вставая с земли, он отозвался небрежно, будто так ничего и не понял:
- Никто не бросит раненого товарища без помощи, разве не знаешь? Или ты проверяешь меня, тот ли я, за кого себя выдаю? Позволь, я докажу.

Положил руку на плечо незнакомцу, поверх котты и кольчуги. От скрытой ярости сознание прояснилось и даже, кажется, вернулось подобие сил. Нолдо поднял склонившегося пришельца, не выпуская плечо, пристально посмотрел в глаза.
- В доказательство я скажу, что останусь здесь, у костра, с другом, пока он не придёт в себя, пока погребальный костёр горит, пока чёрные чары этого места не в силах захлопнуть ловушку. Ты можешь уйти или остаться с нами, но не приближайся к моему товарищу на длину меча. Я не верю тебе.

И оттолкнул пришельца прочь, впрочем, позаботившись, чтобы тот не мог упасть в огонь.

Ладонь, коснувшуюся чужого плеча, сковал холод, растекся по костям, лишая руку подвижности. Тьма заглянула в глаза, и отчаяние подступило к горлу. Но бояться, сомневаться и печалиться о допущенных ошибках было поздно. Оставалось только драться, так хорошо, как только возможно для измотанного эльфа. Не думая о безнадёжности, забыв о голоде и усталости, помня лишь о том, что есть лишь этот миг, эта схватка - и ничего, кроме неё, нет сейчас на свете.
Нолдо сжал зубы, и не тратя силы на попытку разорвать контакт, одним движением вытащил меч из ножен. Лезвие вспыхнуло, отразив огонь костра, замерло, не достигнув пяди до бока противника, оставляя возможность для короткого замаха.
- Проверим, чья сталь лучше: меча работы мастеров, учившихся у Аулэ, или твоей кольчуги? - выдохнул он. - Отзови волков. И отойди на длину клинка. Как я приказал.
Говорить длинными фразами становилось все сложней, Нумендиль берег силы. А призрак менялся на глазах, и в какой-то момент эльда померещилось, что рядом с ним, обжигая дыханием ненавистного мрака, стоит сам Саурон. 
Хуже всего было то, что распростершийся на земле Аикарамат оказался слишком близко к противостоянию.

Нужно было проверить, правду ли говорит Тёмный про Аикарамата, но нельзя отводить глаз от врага, ослабить внимание хоть на секунду.  Впрочем, эльда почти не сомневался: тот не лгал. Боковым зрением он замечал движение в погребальном костре, слышал приближающихся к кругу света волков - но заставил себя сконцентрироваться на противостоянии, не позволяя думать об ином. В поединке важно забыть сомнения и страхи, иначе ты проиграл заранее, - кажется, так говорил Глорфиндэль на тренировках? Сейчас не время вспоминать.
Сам того не зная, Тёмный придал ему сил. Цена проигранного боя была несоразмерно велика. А смерть в бою - не худший выбор. Если бы Нумендиль оказался сейчас один против тени, он бы так и сказал. Но умирать, не защитив друга, он не имел права.

- Ты слишком много говоришь, - процедил он. Невозможно хотелось сбросить руку с плеча, но приходилось искать преимущества в том, с чем не в силах справиться.

Враг отвел меч рукой, и клинок оказался в стороне, почти на вытянутой руке. Для замаха, чтобы прорубить броню, недостаточно. И всё-таки...
Нумендиль ударил, не пробуя на прочность кольчугу, а наверняка,  обратным ударом сверху вниз, в бедро чуть выше колена, рассчитывая подрубить противнику ногу.

Хохот темного разнесся далеко по сгоревшему лесу.
- Ты жалок! Какой удар!  Волколаки вторили ему.
Он перехватил руку Нумендиля своей ледяной рукой и сильно сжал кисть, выворачивая из руки клинок с неожиданной силой.
Сзади к эльфу подошла женщина и четким движением обрушила ему на голову удар рукоятью клинка. Но с целью не убить, а оглушить.
Чет оглушила, нечет нет. [dice=3872-16]

Я накажу тебя за это. Грозно прорычал темный своей нежданной помощнице.

Свистнул ремень, обжигая ребра, выдергивая сознание из милосердного забытья. Возвращение в тело оказалось ужасным. Горели свежие раны, невыносимо ломили суставы вытянутых до предела рук, последствиями недавнего оглушения болела и кружилась голова. Нолдо застонал, еще не осознавая, где находится, но услышал мерзкий голос:
-Убирайся. Ты хорошо поработала, можешь и сама отдохнуть.
"Женщина?" - мельком удивился. Но вода, которой его окатили, заставила на время забыть о посторонних мыслях и рассуждениях. Зато сомнений в том, что происходит, больше не оставалось. Нумендиль бы с радостью отключился снова, однако нежданный душ принес не мгновенное облегчение, а новую боль. Упавшие вперёд волосы намокли и повисли сосульками, а жаль: было бы так удачно прятать за ними искаженное страданием лицо. Самоконтроль возвращался ещё медленнее, чем сознание, и сохранить холодное равнодушие не получилось.
С трудом подавив еще один стон, нолдо поднял подбородок. Перед ним возвышался, нависал тёмным пятном в чадной полумгле недавний противник. Хоть лицо и обличье были эльфийскими, за квэнди его сейчас не принял бы и ребенок-эдайн.
- Вы пропустили самое начало, - сказал Чёрный, и насмешка заставила Нумендиля собраться с силами и стиснуть зубы. Впрочем, смысл следующих слов был ещё оскорбительнее, чем интонации.
- Но я сам скую для каждого по ошейнику, так что рад, что вы уже в сознании. Помню некогда ваши родичи часто приходили ко мне за советом. Да вы и сейчас можете стать моими учениками, Если сведущи в кузнечном деле. Работы у вас будет много, и еда в изобилии, если конечно сможете отобрать ее у орков!
Нумендиль знал о том, что попавшим в плен эльдар приходится сталкиваться с чудовищными вещами: с попытками заставить служить и подчиняться, с мучительными допросвми и страшной казнью, но про ошейники слышать ему не доводилось. Он хотел ответить что-нибудь достойное, но задохнулся и вовремя не нашёл слов, лишь понадеялся, что непонимание, сомнение и гнев не отразились в его глазах.

- Я велел отмыть вас и залечить раны, не люблю неряшливость и грязь. Так что вы теперь мои должники. Я подожду, когда вы сами будете просить, чтобы я выслушал ваши рассказы, а пока повисите тут некоторое время.

С этими словами Чёрный отошёл к горну, а нолдо с трудом осмотрелся. Слева от него, так же, в цепях, полуобнаженный и беспомощный, висел Аикарамат, кажется, едва пришедший в себя. У дальней стены, в клетке Нумендиль к ужасу своему разглядел и других эльфов. Кто-то лежал, скорчившись, на полу, кто-то смотрел на эльда в ответ, вцепившись в решетку.
"Те, кто вызывали к Элентари", - понял, холодея от осознания чужой беды.
Раздался окрик врага, и в жуткую пещеру вошёл длиннобородый гном, неся полосу металла. С поклоном он выполнил приказ умайя, и Нумендиль, облизнув горько-соленую воду с губ, выговорил, демонстративно игнорируя тёмного:

-Разве одному из свободных мастеров пристало быть мелкой прислугой в никчемной работе, Ноин? А я-то слышал, будто гномы непревзойдённым искусники...

Голос прозвучал хрипло, незнакомо, но не сорвался на стон - уже удача.
А пещеру наполнили удары металла о металл и песнь искажения. Нолдо отвернулся, прижался щекой к плечу. Безумно хотелось запеть что-то в ответ, но в голове будто подземный огонь пылал, и слов было не вспомнить

Работа спорилась. Темный работал легко, мастерски. Каждый удар менял полосу железа по его прихоти. Ровно, идеально, красиво. Гном пристально смотрел за работой умайа и глаза его выражали неподдельный восторг. Вскоре ошейник был готов, на концах полосы мастер пробил два отверстия, загнул края. Далее он закинул ошейник в огонь и взял толстую проволоку, раскалил ее и так и оставил в горниле. Черными знаками слетали его слова на раскаленный металл, в огне проступали они багровым и черным. Песня Силы продолжалась.  Гном алчно смотрел за работой. Вскоре первый ошейник был готов. Умайя принялся за второй.
Пленники в клетке были прикованы одной толстой цепью к решетке. Видно было, что они обессилены.
Странно, но в кузнице не было ни одного орка, но пока умайа работал, пришли еще четверо гномов и стали жадно смотреть на то, как он кует. Бороды гномов были короткие да и вдобавок опалены жаром кузен. Умайа заметил их появление, и лишь усмехнулся, но не прогнал.  Вскоре и второй ошейник был готов и руны пламенели на них. Темный бережно отложил молот.
- Все готово, скоро и вы сможете попасть к своим родичам в клетку. Он взял в руку раскаленный ошейник и поднес его к Нумендилю.
- Кому же из вас первому вручить свой дар? И не обидится ли второй? - он сделал вид что хочет примерить ошейник пленному нолофинвингу. а затем повернулся к Аикарамату. - Друг, ты так молчалив. Думаешь это ожерелье подойдет к твоим волосам?черное и красное. - он мечтательно задумался. Странно, но железный круг в его руках и не думал  остывать, наоборот, он светился вишневым, но руки умайа не обжигал.- Как ты думаешь, это станет достойным знаком твоей вины, феаноринг? Ведь ты любишь пламя?Ты тоже очарован им? он поднес ошейник к самым глазам Аикарамата. Полюбуйся, он совершенен. Но нет... он слишком легок.
Темный призадумался. Он протянул руку к подбородку Аикарамата и железной хваткой открыл ему рот. - Я-то думал ты язык проглотил! Интересно, умеешь ли ты кричать? - Издевательские глаза на прекрасном лице остановились совсем рядом с глазами Аикарамата.
- Знаешь, за что Властелин ненавидит вас, гордецов? А? За то, что осмелились смотреть ему в глаза! Пожалуй, я знаю, что нужно. Я напитаю свой подарок бременем каменной тверди, так что ты никогда не сможешь поднять свою голову настолько, чтобы посмотреть еще хоть раз кому-то в глаза!
Он залился злобным смехом. Гномы казалось тоже были напуганы и смущены. Эльфы в клетке роптали, но тихо.
Умайя подошел к Нумендилю.
- Храбрец!- Хочешь сразиться со мной?Куда тебе! Или хочешь чтобы я раскрыл тебе секреты мастерства?Станешь великим мастером, не то, что эти - он кивнул в сторону гномов. Сам он говорил на квенья. - Жаль, что они не понимают, что я говорю!- И снова рассмеялся. Он откинул слипшиеся волосы со лба Нумендиля. - Посмотри на меня, когда тебе еще придется поднять вверх голову?Интересно, сможешь ли ты потом любоваться светом любимых звезд и мечтать, что тебя спасут? Но нет. Вам не помогут, вы сами так помогли повелителю... стали падшими... и за что? За что убили своих собратьев?Они..... мешали, стояли на пути, жалкие беловолосые слабаки. Хорошо, что ваш король избавил мир от них. Видишь, не такие уж мы и разные. Что ты скажешь мне? Если ты попросишь, чтобы я послушал то, что ты мечтаешь сказать мне, то сперва подумай, насколько ценно то что ты захочешь сказать.
- Кстати... Я помню легенды о псах Валинора... Пожалуй я наделю твой ошейник чарами, чтобы ты как пес мог говорить только три раза в жизни!
Он остановился и наслаждался страданиями и муками. Он подошел к горну и гномы расступились перед ним. Он взял второй ошейник и задумался.

-Тише. - Темный прижал палец ко рту Аикарамата. - Не трать силы. Еще рано. Ты слишком слаб, отдыхай, копи силы. - Такими же словами Аикарамата однажды уже приветствовал целитель после боя. И это вызывало отвращение и скрытый ужас.
Темный наслаждался. И запел песню. На квенья. Песню нолдор-кузнецов. Чары, чтобы сталь стала гибкой и прочной, чтобы не могли ее разбить обычные орудия и мечи. Гномы жадно впитывали каждое слово. Их губы за спиной у Темного шевелились проговаривая Песнь.
Гномы запоминали. Напрасно он считал, что они не понимали квенья.
Темный закончил Песнь, ошейники в его руках стали серо-черными. Отталкивающе красивыми.
- Я вернусь, и ты расскажешь мне обо всем - Сказал он. - А сейчас мне нужны чары подземной Мглы.
С этими словами он направился к выходу из пещеры

В пещере слегка посветлело, хоть дышать не стало легче: глубоко вздохнуть мешали свежие рубцы на ребрах, отзываясь болью. Хотелось подняться на носки насколько возможно, чтобы дать отдых рукам, но на него смотрели - и это не дввало проявить слабость. Нолдо понимал, что воспользоваться передышкой было бы разумно, но все происходящее слишком ранило гордость, чтобы прислушаться к логике.
На удивление, гном ответил. И его слова были не оправданиями - скорее, рассказом о том, как Тень сделала из них жертв. Слова об обмане вызывали сострадание, ведь и впрямь - Враг заманивал на знания и эльдар. Ломион бросил как-то между делом, что его отец открыл для себя многое в работе с металлами в кузнях Ангамандо, пока не сумел сбежать. Конечно, Эол был негодяем... Нумендиль оглянулся на Аикарамата и увидел на лице друга выражение нескрываемого презрения и ненависти к речи наугрим. Если бы те видели сейчас взгляд нолдо, то не усомнились бы, что одним раскаянием не вернуть доверия и уважения... Впрочем,.. раскаянием ли?
Нумендиль поглядел на подгорных жителей: они ни словом не обмолвились, что раскаиваются в содействии преступлениям Тьмы.
Нолдо еще раз оглянулся на друга. Тот стоял, бледный до серости, но глядел прямо, поверх голов наугрим. "Спасибо", -взглядом поблагодарил его голфинг. Не мог иначе.
Обернувшись к гномам, ответил, насколько мог, холодно, хотя было сомнительно, что удастся выглядеть надменно и бесстрастно  в положении подвешенного к потолку пленника:
-Так Моринготто платит за службу.

Но тут поднял голову эльда в клетке, и душу сжала ненависть и желание припомнить темным тварям все их злодеяния. Тот напомнил и про мороки.
Нумендиль даже на поле проигранного боя не ведал такого бессильного гнева и, не зная, чем иным он может поддержать сородичей, отозвался на речь того, кто назвался воином Фингона:
- Тьма не будет одолевать вечно. Aure entuluva.

- Aure entuluva! Nai i quetar tuluva! - неожиданно громко вторили голоса эльдар из клетки.
- Тише, тише. - зашептали гномы. - Вы отвлечете его и он вернется раньше срока, у нас есть несколько часов отдыха. В прошлый раз он отсутствовал несколько дней. Но не привлекайте внимания ученицы, она верна ему.
Гномы собрались в круг и о чем-то шептались. Видимо они пришли к какому-то соглашению. Один из них вышел, но вскоре вернулся с полосой металла. Один из гномов начал раздувать мехи и огонь стал красным и белым. В горн положили полосу металла и стали ждать, когда она раскалится. Остальные гномы достали свои молоты, и клещи. Они приготовились ковать.
- Айя брат, ты даришь нам надежду- прохрипел кто-то из клетки - даже если ты морок.
Один из гномов принес ведро с водой, из него высовывалась ручка маленького ковша. Он поставил ведро рядом с клеткой, и протянул сквозь прутья мешок. Несколько рук протянулись жадно сквозь прутья.
Но из клетки последовал окрик на квенья. Один из эльфов, что молчал ранее, подошел к решетке, взял мешок и разделил поровну его содержимое, а потом дал воды все в порядке какой-то своей очереди. Несколько эльфов были неподвижны. В сумраке было видно, что эти эльфы были без ошейников.
Краем глаза Аикарамат увидел движение возле себя. Из прохода в пещеру вошла женщина и молча встала рядом с эльфом, скрестив руки на груди. На лице ее блуждала злорадная ухмылка. И это не предвещало ничего хорошего.