Охотник ответил вопросительным взглядом, и не только взглядом:

- Что значит - зачем?

Орочья шайка, даже столь малочисленная, всё равно несла зло и принесла бы ещё. Калечила деревья, убивала кэлвар, даже если бы эльдар и эдайн её жертвами больше не стали (а не стали бы, только если орков перебил бы кто-то другой). Но Берен, конечно, без того знал, что орков и нужно было убивать.

- Зачем именно этих? - спросил Охотник иным тоном, поняв. - Как ни мало было этих орков, они наверняка важны для Врага. Быть может, несли особые вести?

Старшие эльфы начали искать, и у убитых, и у костра, нет ли каких-либо бумаг, или вещей, наполненных тёмной магией, чего-то ещё значимого; поиски были скорыми - не только Следопыт опасался, что убийство этих орков может привлечь внимание врагов.

- Здесь знак командира - как я и думал, их было много больше. В остальном - ничего, кроме обыкновенного для орков, - подытожил Фалмарион. - И мы не можем задерживаться здесь дольше - опасно. Конечно, судьбы нам неведомы - быть может, перебив именно этих орков, мы предотвратили большое зло? Или помогли кому-то?

- Быть может, - согласился Командир. - А быть может, и себе. Эти орки могут помочь нам, миновав всех соглядатаев, незаметно пройти через долину Сириона и дальше - возможно, до самого Ангбанда, и даже проникнуть внутрь. Да, удача понадобится, но возможность я вижу.

Не "надеюсь", даже не "верю" - "вижу..."

Эльфы пока не понимали, о чём он говорит. Только понимали, что у Государя появился замысел и доверялись ему. Но во взгляде Фелагунда не было радости от того, что он нашёл эту возможность. Что радости - он не смотрел так и когда принял решение идти через долину Сириона или открывал пророчество о собственной гибели. Разве что когда отряд обнаружил ловушку с непогребённым телом.

Но сейчас никаких ловушек не замечали и самые чуткие. Главной причиной для тревог остальных была опасность быть замеченными - соглядатаями ли, теми ли, к кому должна была дойти эта шайка, или следующей, что могла пройти по той же дороге. Но Финрод как раз отыскал способ остаться незамеченными...

Следопыт понял первым, хотя и не до конца.

- Почти. Не только переодеться под орков, взять их оружие и вещи, хотя без того и не обойтись, но и изменить чарами облик и голос. Так, что станем внешне неотличимы от малой шайки.

Торондир, только на этом пути привыкший не прятать лицо, кивнул: под орков так под орков. Мерзкие твари, но так надо. Мэретион вздохнул. Гилдина невольно передёрнуло.

- Да, это будет гадко, - перевёл на него взгляд Финрод, - но так мы свободно пройдём мимо большинства вражьих тварей - настоящих орков, троллей, волков, ворон, нетопырей. Только тёмные майар смогут нас распознать, но если во вражьих землях мы и держаться будем внешне подобно оркам, они просто не обратят на нас внимания.

- Не всматриваются же они во всех встречных орков через Незримое, - Боргиль наклонился, разглядывая морду одного из застреленных, со сросшимися бровями. Будто орков не видел... теперь он будет выглядеть - так? И его златовласый Государь - тоже...

- Надеюсь, моей искусности в песенных чарах достанет, чтобы и при взгляде через Незримое нас не могли узнать; только если сами чары будут развеяны, - здесь приходилось всё же полагаться на судьбу, что до сих пор была так благосклонна к путникам.

Что встречи с умайар удастся избежать. Или они не обратят внимания на немногих орков. Если обратят - не усомнятся. Если усомнятся, ограничатся взглядом вскользь через Незримое. Если не ограничатся... что это будут слабые, неискусные именно в таких чарах духи, и не снимут их.

Но нужно было сделать всё возможное самим.

- Нужно постараться идти незаметно; но чем дальше на север, тем трудней будет выбирать места, где нет врагов, - заметил Гвэтрон. Этот способ достичь цели был отталкивающим, но так они могли достичь Ангамандо при удаче. Иначе - разве что чудом. - И... этот выход подсказал ворон, верно?

Финрод шагнул к Берену и теперь повернулся к нему. Его брови были чуть сведены к переносице, словно от предстоявшего у него болела голова.

- Мы будем выбирать пути, где меньше врагов, но здесь нужна мера: тех, кто крадётся и явно избегает встреч со всеми тёмными созданиями, заподозрят наверняка. Так что - да, придётся идти, говорить, вести себя... более сходно с орками. Не поступать, конечно же.

- Можем даже порой изображать, что поступаем, как орки. Уничтожить нечто искажённое так, словно ломаем и бьём то, что попалось под руку; или, встретив немногих орков, словно бы поссориться с ними и убить, - Гэллвэг искал, что можно сделать доброго вопреки обличью.

- Так поступать можно, но лишь изредка. Чаще - проходить мимо врагов, не задерживаясь и почти не вступая в разговоры. Для того, - прибавил Финрод, - придётся и лгать, будто мы спешим со срочным донесением. Это позволит, избежав худшего, далеко пройти на Север и провести Следопыта. Будем требовать от встречных уйти с дороги.

Говорить неправду было тяжёлым для любого эльфа, но по сути это была часть маскировки под орков, и не самая тяжкая. И помогавшая без подозрений и задержек избегать долгого общения с орками или участия в их делах.

Отредактировано Tirendyl (13-10-2019 10:29:41)

- Твой опыт и знания нам помогут; хотя и мне придётся говорить со встречными - ведь для в их глазах я буду вожаком, - так два вождя отряда, Государь Нарготронда и Глава Дома Беора, брали на себя более трудное - разговоры с орками. Затем Берен заговорил о волшебстве, и Мэретион едва не рассмеялся от неожиданности. Порой Берен держал себя как многоопытный и мудрый, а порой вдруг заговвривал так странно... как сейчас.

,- С первыми лучами рассвета? Нет, конечно - отчего бы нашему искусству исчезать при свете Ариэн? Как наши плащи не теряют свои свойства, так будет и теперь, - Финрод понимал, что для Берена смена облика должна казаться чем-то сказочным и серьёзно объяснял; а Мэретион едва не рассмеялся от неожиданности.

- Хотел бы я, чтобы вражье колдовство исчезало с рассветом, - заметил Эдрахиль.

- Жаль, что это не так, - согласился Финрод, думая и о своей омрачённой крепости, и о Таур-на-Фуин, былых лесах Дортониона, - И мы действительно должны опасаться соглядатаев: не тех же, так других.

Сейчас было не до долгих разговоров.

- Прежде всего подберём себе одежду, какую сможем надеть, хотя я позже и подстрою под неё рост обличья, а также оружие и вещи, - тяжело произнёс Финрод, - а затем предадим тела врагов огню.

- Быть может, земле? - решился спросить Торондир и указал на север меж деревьев. - Я заметил узкую яму или овраг.

Эльфы скоро прошлись между орками, выбирая из двадцати четырёх застреленных (у тех, кого убили последними и одежда, и доспех могли быть изрублены), куртки, сшитые вкривь и вкось из разнородных кусков кожи, лохмотья, что при некотором воображении можно было назвать плащами, штаны неопределённого от грязи цвета, подбитые железом сапоги, истрёпанные сумки. Всё это нужно было вначале снять с мёртвых тел, раздевая их.

- Можем, - тряхнул головой Гвэтрон. - И когда придёт час биться, нас будут защищать наши кольчуги. А не эти... творения кривых лап.

- Да, в своих кольчугах мы можем остаться; и клинки унесём в мешке, словно трофеи, как и мою арфу, - Финрод подал свой меч оруженосцу, и тот серьёзно и бережно убрал его в суму первым. Затем так же убрал и арфу. Не место было мечу и арфе Государя в дурно пахнущем орочьем мешке, покрытом кровью и грязью; но только так при маскировке можно было сберечь их и донести.

- Кольцо я тоже замаскирую вместе с нами: чтобы его могли увидеть только как обычное украшение,  - Финрод  коснулся руки Берена. - Что не можем взять с собой - видимо, разбросаем здесь.

Нужно было придумать, как сделать это естественно, чтобы было похоже на то, что здесь убили и съели или захватили и увели в плен эльфов. А не на то, что эльфы оставили свои вещи, отдыхая после боя, или даже бросили их, спеша скрыться от соглядатаев. В остальном эта часть замысла не казалась трудной: все в отряде, уходя, оставили куда более важное, чем плащи и шлемы дозорных.

Когда тела орков - одни раздетые, другие, как были - эльфы хотели были и забросать землёй или ветками, их остановил Берен.  Торондир и Фэргенол кивнули, признавая его правоту - не сговариваясь, но одновременно. Мэледир, напротив, заспорил:

- Можно хотя бы сбросить с краёв оврага земли и палой листвы. Если бы орки в овраг свалились, края бы могли осыпаться.

Финрод согласился с Береном.

- Не знаю, есть ли кому рассказывать, что шайка не вела пленных, но мы не можем так рисковать; а шлемы наши слишком чисты, плащи не изорваны - лучше закопать их, чем портить. И сколько у нас времени, неизвестно.

Вновь эльфы поступили, как решили оба вождя: Финрод придумал про трофеи, Берен - о том, чтобы спрятать остальное. Глубоко не копали, более зарывали в палой листве, под камнями и ветками, но в стороне и от дороги, и ото рва; к весне, когда листва станет землёй, а снег растает, шлемы, верно, покажутся из-под них. Но как бы ни повернулись судьбы, едва ли это будет важно к тому времени.

***

Мэледир остановился, глядя на ров с редкой для него растерянностью, а потом отошёл, вслед за остальными, что начали переоблачаться. Финрод подал пример другим, первым надев куртку с железными пластинами, плащ и сапоги вожака.

Эдрахиль передал Государю найденный знак, по которому враги могли принять его за "важную птицу"... не догадываясь, насколько она важна и зачем летит на север. Сам он сдвигал слишком короткий для него рукав и так, и этак - всё равно из-под ангбандских тряпок выглядывала кольчуга.

- Не тревожьтесь об этом, друзья, - произнёс Финрод.

Замедлившего Гилдина вновь ободрил отец. Только что он действовал с гордостью, как оруженосец Короля, сейчас облачался вслед за ним в грязную орочью одежду. Затем подобрал роговой лук и кривой иззубрённый клинок - эльфы и вооружались орочьим оружием.

Прежде, чем сбросить тела орков в ров, Финрод обрезал части орков волосы; никто не спросил его, зачем, хотя все понимали - это тоже нужно для чар. Когда же от оврага отошли, сказал, чтобы собрали древесной смолы и сухой травы, чем занялись Дэльвэ, Боргиль и Гэллвэг.

- Теперь готовьтесь к тому, что будет более трудным и мерзким, - произнёс Командир, обведя взглядом своих спутников и словно касаясь каждого. Мэретион тоже переводил взгляд от одного к другому, но иначе: сознавая, что видит и Короля, и друзей пусть переодетыми, но настоящими в последний раз на этом пути. Вновь ему доведётся увидеть их только когда будет его завершать.

Прежде, чем начать самую песню чар, Фелагунд начал аккуратно приклеивать срезанные ранее орочьи космы с колтунами к своим волосам, волосам эльдар и Берена. Эльфы ценили красоту своих волос, и они не могли не испытывать отвращения от того, что к ним теперь крепко пристала такая гадость, как волосы орков. Но сам Король помогал им в том, и смягчал всё своим взглядом и бережностью движений. Когда же он споро изготовил краску из сажи от костра, высохших трав и оставшейся древесной смолы, и разбавил, то тоже начинал наносить её на лица и руки, а далее эльдар продолжали сами. Состав некоторое время оставался липким, и от того к коже могли легко пристать дорожная пыль, поднятый ветром пепел, опавшие иглы. Делая эльфов более сходными с орками. Но хотя после завершения этих приготовлений в первый момент кто отводил, кто опускал взгляд невольно, и вздрагивали, так непохожи на себя они стали - их разве что издали или при в полутьме можно было спутать с настоящими орками. Высокие и статные, с тонкими пальцами, напряжёнными взглядами светлых и ясных глаз, благородными лицами нолдор... вблизи скорее можно было подумать, что они на краткое время попали в плен, и орки глумились над ними, одевая в тряпьё и измазывая в грязи.

И Финрод начал плести песню чар - только голосом, тогда как его арфа так и оставалась спрятанной в мешке: краска долго ещё должна была сохнуть, и руки оставались неприятно липкими. Он заранее знал о том, иначе и не отдавал бы её пока оруженосцу.

Облик изменчив, зыбок, расплывчат,
Неузнаваем даже для для друга,
Враг не узнает - в зримом, в Незримом,
Тех, кем мы были, в новых обличьях.

Новых обличьях, форм переменах,
Лиц ли, фигур ли, взглядов, осанок,
Только по сути мы неизменны -
Внутренний свет наш взгляду не виден.

Лишь искаженье, будто насмешка
Над красотой, что дана от рожденья,
Видом подобны вражеским тварям
Стали теперь мы, тем, в чьих одеждах,

Тем, с чьим оружьем и волосами,
Ростом подобны и голосами,
И выраженьем, и отраженьем,
Тень нас не выдаст, шаг или запах...

Спел он отдельно и о трофейных кольцах и украшениях, чтобы скрыть от глаз врагов кольцо Барахира.

Зыбь, что шла по Незримому миру и всё заволакивала мглой, улеглась. На месте одиннадцати эльфов и адана, пусть в орочьей одежде и с обезображенными волосами, стояла дюжина орков. Рты уродовали клыки, меняя и выражения на несвойственные эльдар, и все они казались ниже ростом. Иные толстыми, а иные щуплыми, подобно тем, чьи одежды они натянули или накинули. Где Дэльвэ, где Гвэтрон, где Фэргенол - только и можно было узнать по выбранным ранее одеждам да по тому, кто где стоял. Путники стали совершенно неузнаваемы. Правда, Командир, что кривой когтистой лапой стёр со лба испарину ( и в чары было вложено немало сил, и тяжело было вглядываться в Искажение и порчу, уподобляя себя и друзей по виду искажённым тварям) казался выше и сильнее прочих. Ведь он теперь изображал вожака шайки.

- Да, это так: Рыбак, Каменщик - имена не для орков, - отозвался Финрод, и не один эльф вздрогнул от его голоса, грубого и хриплого. - И приучиться к новому виду и голосам, и иной речи, и обговорить всё, пока возможно: сейчас уже нет нужды слишком торопиться, важнее заранее подготовиться ко всему.

В самом деле, появись поблизости другие орки или соглядатаи - они не увидели бы и не услышали издали ничего странного, просто малую орочью шайку. Да, орки этой шайки вели между собой более чем странные беседы; но тому, кто мог бы что-либо понять из них, вначале пришлось бы приблизиться, притом незаметно (иначе отряд услышит приближение чужака и прекратит подобные разговоры). А зачем подкрадываться незаметно, увидев вдали шайку у костра или услышав отдалённые и ещё невнятные грубые голоса, всегда звучащие так, словно орки бранились, даже когда они просто говорили о еде, оружии или разведке?

- Брать настоящие орочьи имена мы не можем: имя и его перемена связаны с судьбой и сущностью. Эта связь может быть явной, а может - и таинственной, и если переживший много горестей назовёт себя Гэлиром, он едва ли станет счастливым. Но совершенно чуждое имя... может однажды спасть, словно одежда не по росту. И тогда самый бдительный и осторожный нежданно для себя проговорится в самый неподходящий момент.

- А любое орочье имя окажется чуждым для нас. Порой мне удавалось подслушать разговоры тех, кто подобрался близко к нашей равнине,- хотя вблизи от отряда никого не было, Ворон, конечно, избегал упоминать Нарготронд, Талат Дирнэн и другие названия мест. - Имена или клички тоже случалось слышать, но я не знаю их смысла, а знал бы... вряд ли мог бы подобрать по себе.

- А ещё есть бранные или насмешливые клички. Об этом я не подумал, - Гвэтрон подбросил веток в костёр. Движение получилось неожиданно неловким. Причиной тому было и само заклятье, и то, что длина руки настоящей и кажущейся, настоящий и видимый рост не совпадали. Притом обличье обманывало не только взгляд, но и осязание... - Мне тогда как раз проще всего будет - я могу остаться если не Вороном, то Вороной. И будете вы ко мне обращаться, скажем... эй ты, ворона ощипанная. Или ободранная.

- А ты, - обращаясь к Берену, Боргиль старался говорить естественно, как будто всегда во рту недоставало нескольких зубов, и всегда он так сипел и шепелявил. Но и это пока было странно: слишком заметно это усердие, - назвался бы таким именем и отзывался на него так же легко, как на прозвание Следопыта?

И сам Финрод пока был скован - нужно было сдерживать себя. Сдерживать свои обычные чувства: интерес, печаль, надежду, готовность идти вперёд навстречу судьбе...

- Общие корни языков - откуда они? Хотя, пожалуй, сейчас не время рассуждать о том, - возможно ли, что среди предков мерзких орков были и искажённые люди? Из тех, что не отвергли Тень, не ушли к западу искать Свет... только орки появились раньше людей. Да, в самом деле - не время было рассуждать о происхождении орков. - Наши имена всегда несут смысл. Случайное сочетание звуков - не окажется ли оно чуждым? Разве что если оно будет не случайным, а связанным с именем настоящим. Скажем...

Он приостановился, задумался.

- Скажем - Дунгалеф. Так могут звать орка...

- Пинали? Роли мы разберём, но конечно же, никто из нас не станет намеренно причинять боль друг другу. Но без того, чтобы друг друга толкали или как бы отбирали добытое, или для вида насмехались, и может быть подозрительно, - Финрод встал, прошёл туда и сюда, заодно привыкая к тому, что теперь он громко топает сапогами. - Хотя орки, что не дерутся друг с другом вовсе, странны. У меня имя, что подошло бы лишь высоко стоящему орочьему вождю, и знак командира крупной банды...

Он поднял голову и оглядел остальных, нахмурившись, словно бы в гневе, хотя продолжал обдумывать. На орочьей морде это скорее выглядело злобным и опасным - как будто вожак придумывает кары...

- Что, если так? Я сам Дунгалеф, я стою много выше любого из вас, поэтому для вас очень страшный и пресекаю всякие ссоры в самом начале - ведь мы торопимся с донесением на север, - тихо и раздельно произнёс. - Молчать, а не то...

Гилдин поднял брови, вздохнул и сам чуть скривился от получившегося испуганного скуления.

- Так-то лучше. Ты будешь при мне - таскать, что велю. Хочешь зваться Вторым?

Оруженосец кивнул пару раз.

- Если ты не хочешь быть Глазом, им стану я, - обратился ко Гвэтрону Торондир. - И... мы можем устраивать дружеские поединки, под видом драк. Начинает тот, кто "важней".

- Верно, - ответил Финрод. - И Борх прав: мы не станем переходить границ, но сделаем всё возможное, чтобы не привлечь внимания, хотя бы то и было нам противно. Моим "дружком" так и останешься ты, мой друг, и тебе нужно имя, не прозвание. Если составлять, как и моё, Лихарэд - слишком длинно, и такое начало не свойственно языку орков. Харед кажется лучше; и лучше выбирать имена не одним и тем же способом. Старший - тебе тоже стоит быть среди "более важных в шайке"

- Я стану Тэрф, - кивнул Дэльвэ, внутренне сожалея, что теперь он не сможет при нужде оказаться самым заметным, стать на первое место в глазах врагов.

- Разреши мне тоже играть снагу. Смотри, какой я теперь мелкий, - Фэргенол сгорбился и засеменил, быстро переводя взгляд туда и сюда. - Мелкий и буду.

Мэретион принял прозвание Шустрого, данное Береном, Мэледир стал теперь Хватким, Боргиль - Шепелявым, а Гэллвэг - Щербатым.

- Теперь стоит разыграть сценку из тех, что мы можем представить врагам, - сказал Финрод, тогда как Мэледир опустил голову, коснулся ладонью лба. И это, казалось, было связано вовсе не с прозваниями и не с тем, что предложил Командир. Взгляды нолдор обратились к нему.

- Я всё думаю о том рве, - признался юноша. В орочьем обличье и старших и младших по возрасту трудно было различить. - Как я только не догадался! Мы могли бы бросить в ров сверху наши плащи, часть шлемов, и немного земли и листьев, чтобы они не выглядели чистыми. Для соглядатаев было бы похоже, что туда столкнули убитых эльфов: не будут же вороны смотреть, чьи тела там под плащами!

- Это ещё не поздно устроить, - заметил Гэллвэг. - Если выкопать нашу одежду, она уже не будет смотреться так, как недавно.

- Не напрасно ворон привёл нас сюда; и я, и мы все пошли на это не напрасно и не бессмысленно, - ответил Финрод. - В землях, куда мы идём, не найти убежища, и эльфийскому отряду будет куда труднее скрыться, чем даже "странным" оркам. Если встречный орк заметит блеснувший в темноте взгляд нолдо - мы действительно выдали себя; если же заметит странных орков, полагаешь, ему придёт на ум, кто мы на самом деле? Но, конечно, это последняя остановка, где мы можем говорить и держаться по-прежнему...  Дальше - всё будет иначе. Тогда нам может понадобиться осанвэ кента, чтобы обратиться друг к другу по-настоящему; и я рассчитываю на тебя, Борх... Что до твоих слов, Хваткий - я хорошо понимаю тебя, но здесь Борх прав, мы можем себя выдать.

- Я полагал, орк не наденет эльфийский плащ.

- Слишком длинен, и свои стрелки могут издали за эльфа принять? Но и невредимым не оставит, тем более не бросит в ров поверх тел убитых; разве что как бесполезный для него мусор, изорвав и измяв вначале.

- Мы могли бы действительно бросить в ров несколько плащей, чтобы не было так заметно, что часть орков раздеты и острижены, - заметил Ворон.

- Верно. Если ты раскопаешь, оставив грязную яму, изорвёшь плащи и бросишь измятыми, помни, - Финрод, вновь обратившись к Охотнику, изменил интонации. - Прикончили мы этих, туда им и дорога. И рваным вещичкам тоже, кроме ценной добычи, за которую на Севере наградят. И вещички эти брось как попало.

- А что шайка такая маленькая, так это не мы вовсе. Это с нами такие болваны шли, сами сгинули и нас в засаду затащили, еле вырвались, - начал подстраиваться под орка Торондир, взявший прозвание Глаз. - Но вожак у нас умный-умный, и нас сберёг, и трофеи добыл, и важные вести узнал.

- И поторопись там с едой, не то твоя доля будет наша, - подхватил Харэд, уже обращаясь к Берену.

Младшие только кивали. Финрод сознавал, что с ними будет труднее всего сейчас; и даже более с Мэледиром, чем с Гилдином.

Отвратительный вид, грубые голоса и резкие слова, необходимость рвать и портить, и бросать, и знание, что сегодня последний день, когда можно пусть не выглядеть, но говорить достойно и так, как они говорили прежде, были тягостными и угнетающими. Никто не улыбался - ни юные, ни старшие, ни Финрод,: сейчас его улыбка походила бы на оскал и не поддержала бы ничей дух. Скорее помогло бы чёткое понимание, что делать. Командир вновь обговорил со всеми их роли, и вновь сказал о дороге, и распределял, кто когда будет караулить в ночь:

- Когда станете будить того, кто вас сменит, назовите орочьим именем, чтобы помочь пробудиться, - точнее, сразу же осознать, каковы они теперь

Сели ужинать, оглядываясь по сторонам, нет ли соглядатаев или других орков, и торопясь против обыкновения, и порой толкая друг друга: где ужинали орки, не может быть чисто. И стараясь изобразить грубые повадки при еде (хотя они сейчас всё равно более напоминали людские, чем орочьи).

Укладываться можно было и почти привычно - сами неуклюжие фигуры помогали здесь в маскировке. Финрод, укладываясь возле Берена, совсем тихо обратился к нему:

- Риск велик, но когда мы отправлялись в путь - он был ещё больше, и мы получили помощь, какой не ждали. Рассчитываю я на то, что к нам не будут присматриваться, а надеюсь на иное: на то, что тебя и далее будет вести судьба. Она высока и удивительна, как был удивителен и наш поход до сих пор. Радость и дар, что я мог узнать тебя; возможно, это наш последний разговор - вслух и без маскировки одних слов другими, словно бы орочьими. Хотя быть может, у нас будет и утро, но о том я уже не знаю. И скажу тебе - береги себя. Говорю не столько о том, чтобы ты себя не выдал: это более грозит нам. Но ты вновь будешь на войне, в захваченной земле, среди врагов, и даже при необходимости делать то, что мерзко.... сбереги всё, что ты обрёл в последнее время, и на этом пути тоже.

Сны Финрода в эту ночь не принесли ни покоя, ни радости - всё повторялись видения Дагор Браголлах и Топей Серех. Только во сне Фелагунда загоняли в болота долго, и помощь никак не приходила. Он знал, что - должна прийти, но враги всё теснили, не давая вспомнить о Барахире, и окружали; а потом он пробуждался, но облегчения это не несло, из-за орочьего облика. И засыпал вновь, и вновь повторялось: Дагор Браголлах, топи, враги теснят и окружают, и всё это тянется долго. Пока не настал его черёд дежурить.

На Берена в его черёд сипло прикрикнул Боргиль:

- Борх, хватит валяться. Тебе стеречь, - от того, каким был голос нолдо теперь, первые два слова слились - не то Борх, не то Бор...

Наступившее утро мало принесло радости и тем, кто подыгрывал затеянной Береном ссоре, как Фэргенол и Гвэтрон, и вставшим чуть позже. Впрочем, причина радоваться, как заметил Гэллвэг, была: в продолжение ночи соглядатаи не возвращались.

- Может, ворон увёл их туда, где их пристрелили, - предположил он. Хотя, конечно, знать не мог.

Финрод велел осмотреться во всех направлениях - сейчас и летучих мышей было бы куда легче заметить, чем в ночи; нет, пока никого поблизости не было. Тогда он встал и оглядел всех.

- Раз этим утром мы одни, сделаем последнее, прежде, чем двинуться на север. Пусть это прибавит сил вам всем, - он говорил не столько о телесных силах, сколько об общем мрачном настрое. С этими словами Командир достал оставшийся лембас, что он сохранил и вчера отложил. Орки не стали бы бережно нести его в своих мешках, сберегая на чёрный день. Разламывая, он разделял дорожный хлеб между всеми в отряде, и каждый брал его когтистой лапой, и озирался, прежде, чем съесть. Никто не успел проголодаться, но теперь эльфы могли идти долго и скоро, не нуждаясь в пище (удастся ли добыть её вскоре, было неизвестно); а ныне у каждого прибавилось бодрости.

Оглядели друг друга, оглянулись назад. Ещё одно прощание, ещё один отрезок пути завершён - начинался новый. Лембас был словно последним приветом из прежней жизни, из светлых и вольных земель.

Пришла пора отправляться в путь.

Пришла пора надолго оставить прежние привычки и слова, и не подавать вида, как неприятны и противны нынешние.

- Живей - что вы там копаетесь. Приказ не ждёт, - вожак оскалился, и отряд оставил стоянку, место которой так хотелось, но нельзя было привести в порядок.