- Тени?!  Ородрет, Финдуилас, Гвиндор, юный Гилдор... сколько имён прибавишь ты? - переспросил Финрод. Он, оставивший самых близких, не мог не сознавать и того, что иные именно ради близких и остались. Что важнее присяги и Государя для них оказались мать, жена или сын... они могли бы стать выше, но не сумели. Не мог он не сознавать и того, что к их малому отряду не присоединились бы неопытные воины, и тем более - те, кто вовсе воином не был: пожелай они того, Финрод и не принял бы их. - Знаю, что ты о других; но не спеши звать их всех пустыми, даже после того, как они поступили. Они не ведают, что утратили, но спустя время поймут; а чем обернётся для них Рок нолдор, который они навлекли на себя, какими бедами... не ведаю и я. Пожару, о коем ты говоришь, только суждено возгореться... Если они никому не сохранят верности, боюсь, мой город обречён. Но есть надежда, что нарготрондцы всё же будут верны моему брату. И, быть может, Гвиндор возбудит в их сердцах утраченную отвагу и устыдит их.

Однажды сходные слова он говорил Берену: сходные - и иные. Фелагунд знал, что Гвэтрон услышит их совсем иначе - у Берена не было в Нарготронде друзей и родичей. И слов об утраченной отваге не понял бы. Разве что если бы объяснить ему, что многие жители Нарготронда перешли некогда Вздыбленные Льды, что они противостояли врагам в Дагор Аглареб, да и в Дагор Браголлах следовали за своим Государем на бой. А ныне былая доблесть, как и былая верность оказались забыты и утрачены...

"Не я обречён, Гвэтрон - я выбрал свой путь. Те, кто остался в Нарготронде.  Измена уязвила тебя, как и меня, но ты добр сердцем. Ты, как и я, не захочешь, чтобы Нарготронд пал жертвой Рока нолдор, сколь бы справедливым это ни казалось".

После заговорили о Следопыте, и Гвэтрон удивился:

- Вот уж кому я точно не завидую... Как он будет жить, когда мы погибнем? Не знаю как такое сказать, но ему нужно знать что он не виновен. По тому что такое может ослабить любого. Как думаешь, они обвинят Следопыта во всем случившемся?

- Я говорил о том, и не однажды - и даже думаю, что Следопыт наконец поверил моим словам, - чуть улыбнулся Финрод, а затем вслед за своим собеседником перевёл взгляд на границу неба и гор. - Не знаю. Если обвинят не его, а себя, пусть и запоздало, больше надежды, что они одолеют проклятье.

В словах Гвэтрона звучали боль и гнев, а затем он внезапно переменил тон, отстранился. И закончил:

- Если ты не против, я бы тоже поговорил со Следопытом, - Финрод слегка сжал его руку:

- Конечно, если ты хочешь того. То же, о чём ты сказал перед тем, верно, и скажу более: не только любимые и сыновья отрёкшихся не будут более доверять им; не только те из друзей и родичей, кто уйти не мог, и те, кто позже придёт в Нарготронд. Они сами - как смогут  доверять друг другу и самим себе? Если не найдётся обвинителей, их обвинит сама их память - или эльдар придётся запереть её на замок и жить так, будто у них нет прошлого. И нога их не найдёт опоры, и если они не захотят увидеть содеянное ими как бы в свете - оно станет преследовать их, как тень, наводящая страх... Я вижу всё это, Гвэтрон. Могу ли я долго гневаться на тех, кто так покарал самих себя, да ещё пробудил свой же Рок? Мои слова перед уходом и так слышали все, кто должен был услышать.

Был Рок, что нависал над сыновьями Феанора, была их Клятва... но они не имели силы заставить народ, что он недавно звал своим, сделать свой выбор. Но сделать выбор можно всегда, и никакой шаг - не последний: можно узреть содеянное, и отшатнуться, и твёрдо сказать в своём сердце "Что бы ни случилось, я никогда, никогда более не совершу подобного!" Финрод надеялся, что будет - так... пусть не со всеми.

- Быть может, ты считаешь несправедливым, если нарготрондцы исцелятся и избегнут заслуженного; но храня в себе гнев, я лишь наказал бы себя самого, а это точно не будет справедливо. И ещё одно я желал сказать тебе - и думаю позже передать другим. Если тебе подлинно важно сказать мне нечто, что не стоит произносить вслух... не забывай, что это не единственный путь. У меня есть право, а что до близости... мы все ныне сблизились друг с другом.

Вернее всего, услышь последние слова Финрода какой-нибудь адан, он решил бы, что Глава Дома Финарфина говорит загадками: вслух, не вслух, право, близость - как связано всё это? Но с аданом он и беседовал бы иначе, чем с нолдо, владеющим осанвэ и знающим, что обыкновенно облегчает мысленную связь, а то и необходимо для её установления: близость, настойчивость или право. Знающим - но, вероятно, не смеющим обратиться к своему Королю мысленно.

Финрод смотрел на Гвэтрона, что не видел хорошего выбора; кажется, он не верил, что всё обернётся ко благу, и не надеялся ни на что, кроме достойной смерти. И шёл за своим Королём без сомнений, оставив всё и всех - не мог не пойти. Когда они будут противостоять Врагу, он так же встанет без сомнений против Тьмы.

Правда, Гвэтрон совсем не ждал того, что его Король может погибнуть прежде него, а не только после. Как исполнится пророчество, было неведомо. Оно может обернуться так, как Фелагунд говорил Берену - вызовом Моргота на поединок, а может и случайной стрелой.... Но и о том уже было сказано - всем. Тем, кто останется, он поручил исполнение своего обета, и Гвэтрон о том не забудет. Каким далёким всё это казалось здесь, у озера! Но отряд должен был уйти от него не только отдохнувшим. Нет, то, что лежит на сердце Кунэтарьи, как он некогда звался, не подточит его сил в противоборстве с Тенью... в его голосе не слышалось неутолённой жажды возмездия или обиды, но боль, гнев, жалость и презрение. Жалость к предавшим могла и пересиливать гнев, но уважать их было нельзя.

- Я слышал тебя. И ныне, мы одинадцать, имеем честь что не имели и многие из твоих лордов и советников. И когда Намо отпустит нас вновь, я не забуду о данном тобой мне праве. Теперь мы все арандили.

- Да, - подтвердил Финрод. Он мог совершенно положиться на любого из них, и эту уверенность нетрудно было различить в его взгляде и тоне. - Теперь всё вы Арандили, и так будет.

"Да, и когда для нас наступит час встретиться на ином берегу после Чертогов Ожидания".

Там остались родители, осталась Амариэ, остался Румиль; но отныне и до обновления мира рядом с Инголдо будут десять Верных,. А если их разделит судьба, и не в одно время они придут на Запад, он дождётся. Из всего отряда не будет рядом лишь Берена - его ждёт удел Смертных...

Какое-то время Гвэтрон просто был рядом с Финродом: так или иначе только эти одиннадцать и остались с ним сейчас. А после он подошёл к Берену, что уже встал. Начал:

- Я желал поговорить с тобой... - и остановился, не без удивления заметив, что в точности повторяет слова, с которых Финрод начал разговор с ним самим.

- Здесь, или отойдем? - спокойно спросил Берен в ответ на вопрос Гвэтрона. Будто это с ним он встречался едва ли не каждый день, не одно столетие, ходил в дозоры, ему показывал собранные травы... Хотя, быть может, сейчас день стоило считать за год? Или за десять? Бывали уже дни и ночи, переменявшие слишком многое, как и слова, что не забыть среди дружеских бесед или споров...  И среди них - слова пророчества...

- Лучше отойдём, - отозвался он, чуть помедлив. Не желал отвлекать Мэретиона от рыбной ловли: он не мог бы не отвлечься, услышав. Скорым, как всегда, шагом он двинулся по лугу, через зелень и золото, то чуть вверх, то под уклон. О важном, пожалуй, даже легче было говорить так, не останавливаясь.

- Мне стоило сказать об этом ещё тем вечером, когда мы узнали пророчество, - ещё идя сюда, он не знал, что именно скажет Берену... только знал: то, что могло бы снять с него вину. И нынешнюю - не оттого ли вчера, когда все пели и слушали песни, он постарался незаметно уйти? - и будущую. Сейчас - знал. - Хотя наш...

Он замедлил на миг. Нельзя было произносить титул или имя Государя Фелагунда, когда он сам не желал того; а звать Командиром было странно и неловко. Командиром был и Эдрахиль, более того - одним из Лордов Нарготронда. Гвэтрон единственный из отряда пока так и не произнёс прозвания "Командир", хотя со "Следопытом" у него трудностей не было...

- ...вождь мудр и наделён даром предвидения, не все пророчества сбываются. У предсказаний часто бывают условия, при которых они исполняются или нет; если мы их не знаем, это не значит, что ничего не изменить. Это прошлого не изменить, будущее - можно. Мы, все десять, погибнем, чтобы это предотвратить, а не сумеем - он уйдёт последним из нас. И знай, Следопыт: я не буду винить тебя ни в чём - напротив, буду рад, что моя жизнь и смерть послужит великой цели.

Что путь его мог окончиться гибелью ради Финрода, Гвэтрон, "Давший обет" знал с тех пор, как ступил на Вздыбленные Льды, когда никто не знал: достигнут берегов Эндорэ и своей цели, нет ли. И за спиной оставалось пророчество, мрачное и грозное. Финрод и тогда не был Королём; вождём - был и тогда. Как несходен был смех Иврина в золотых лучах Анор с чернотой Долгой Ночи и неверных льдов, да и дюжина рядом с Королём - с целыми Домами! И всё же нечто возвращалось, как возвращаются вечер и утро. Восход может быть ясным и хмурым, летним и зимним, пылающим и нежным, но всё остаётся восходом.

По-прежнему глядя на Берена, Гвэтрон склонился на миг под низко свисавшей веткой - и вновь распрямился.

- Спасибо тебе, - ответил адан, но затем продолжил. -  Гвэтрон, ты считаешь что все, все вы, бессмертные эльфы, погибнете, а я останусь один?? И ты считаешь. что в этом есть радость, и нет моей вины?

- Если и пророчество может не сбыться, как я могу точно знать, кто из нас погибнет, кто будет жить? Это готовность, не предречённая судьба: как любой воин готов пасть в бою. Вины твоей в том не будет, - с твёрдостью произнёс он.  -  А радость? Мы же радуемся победам в битвах. А такой удар по Морготу - настоящая победа, быть может, большая, чем отвоёванные земли. Она даст надежду всем, кто противостоит ему. Именно за Сильмариллы Враг убил Короля Финвэ и многих и многих после, с них началась наша война... Если ты вырвешь один из Камней из Ангбанда, из-под власти Врага, мы не напрасно оставили Нарготронд.

Нолдо пошёл бы за своим Королём даже если бы путь его был напрасен - не оставлять же его в одиночестве и не отрекаться же от данной клятвы, а заодно - ото всего, чем он был обязан Финдарато. Но как горек был бы такой выбор! Теперь же было не так.

- Спасибо, Гвэтрон. Я раньше думал совсем иначе, не видел что этот поход больше чем подвиг во имя тщеславного царька, а теперь...

На миг по лицу Гвэтрона скользнула тень - скорее печали, чем чего-либо иного, хотя сам он не отозвался бы так об ни одном из эльфийских королей. Берену не за что было любить Тингола, да и самому Гвэтрону его повеление не казалось ни добрым, ни мудрым. Правда, чем оно обернётся для Финрода, его близкого родича, Тингол едва ли мог предвидеть... Должно быть, следом мысли нолдо перешли бы на Ольвэ и Лебединую Гавань, но Берен продолжил так, что изумлённый Гвэтрон и не ответил бы после, что его огорчило.

- Если бы я не был тем кто все затеял, то посчитал бы для себя честью присоединиться к нашему Отряду. Теперь я воистину вижу что все не зря, и даже дурные помыслы могут обернуться к великому благу. И я могу поделится с тобой вестью, великой радостью... Наверное все в отряде должны знать ее, если они думают как ты: Командир предсказал что я добуду Сильмарилль.

- Поистине это великая радость, - наконец произнёс он, совершенно не ожидавший услышать такое предсказание, тем более сейчас. - Спасибо, что открыл мне это. Конечно, я передам другим.

Он огляделся по сторонам - кому стоит сказать первому? Боргилю? Кажется, он не ждал добрых вестей ныне. Тот склонился над озером неподалёку и пристально изучал своё отражение - или пытался поймать его, ведь воды Иврина не пребывали в покое. Услышав о Сильмарилле, он начал было смеяться, так, будто победа была уже одержана, и вдруг осёкся.

- Что? - с долей недоумения спросил Гвэтрон.

- Ничего, о чём стоило бы волноваться, просто... - Боргиль махнул рукой и посмотрел ему в глаза. - Вначале я рассмеялся от радости, что Камень будет отвоёван у Врага, а после - от того, что он не достанется Келегорму и Куруфину. А здесь разница ощутимее, чем в иных местах.

Боргиль задумчиво молчал какое-то время в ответ на слова Гвэтрона. Очистить и отпустить обновлёнными, избавив от всего, что омрачает...

- Словно Ульмо желает подготовить нас, - наконец произнёс он. - Не для того ли и Командир привёл нас сюда - чувствуя, что так будет?

- Командир говорил со мной этим утром, - взмахнул рукой Гвэтрон,  - Возможно он захочет поговорить и с тобой. Командир желает что бы прошедшее не тяготело над нами. Но мне проще чем тебе, я думаю лишь о нашем народе, о тех кого я считал друзьями, а ты всегда недолюбливал пришедших к нам сыновей Феанаро и их народ, боюсь Командир захочет что бы ты оставил свою неприязнь у этих вод.

Боргиль чуть нахмурился. Оставить здесь - это было верным, разве он сам сейчас не ощущал этого? Но как не питать неприязни к тем, из-за кого народ Нарготронда отрёкся от своего Короля? Любой из воинов Нарготронда мог уйти вместе с Эдрахилем - Келегорм с Куруфином произносили речи, а не налагали чары, да и не бывает таких чар, что лишали бы свободной воли. Но сыны Феанора подстрекали их к предательству - в ответ на помощь и дружбу; и они-то, несомненно, радовались изгнанию Короля - теперь их власть и влияние ещё возрастут. Наверняка они уже мечтают о том, как изгонят и Ородрета… Легко было бы оставить неприязнь, если бы недоверие оказалось напрасным. А Король, наверное, заметит то, что заметил он сам, что заметило озеро: в желании, чтобы они лишились Сильмарилла, мало доброго...

- Спасибо тебе. Я поговорю с Командиром,  - Боргиль крепко сжал руку Гвэтрона и перевёл взгляд на Берена.  - Но вначале - со Следопытом. А ты, прошу, передай эту радость другим...

Он решительно обратился к Берену.

- Я почти не говорил с тобой - быть может, напрасно, - нельзя сказать, что он избегал общения с Барахирионом, да и излишней молчаливостью Боргиль не отличался. Просто не говорил ничего важнее, чем "Ещё один день подошёл к концу" или "Близится дождь". - Думаю, ты поймёшь меня лучше многих: я никогда не доверял сыновьям Феанора и не ждал от них добра. И то, что они живут в Городе, обернулось лихом для тебя и для Ко... мандира. Быть может, если бы я настойчивее предупреждал его, наш поход был бы иным; но... возможно, ты догадываешься, что отвечал мне Командир. После я и сам поверил, что они не причинят зла хотя бы из благодарности... 

Он сжал пальцы.

- Ты ведь знаешь, как они оказались в Нарготронде?

В это время Гвэтрон рассказывал о пророчестве Гэллвэгу, что протянул ему спелые ягоды, и Гилдину, в глазах которого ясно читалось нетерпеливое желание самому поведать об услышанном всем.

- Боргиль уже знает. И Следопыт - от него я сам узнал это предсказание.

Гэллвэг кивнул сыну:

- Беги!

Юноша вручил малину Гвэтрону и направился к Мэледиру, в самом деле скоро перейдя с шага на бег.

Гвэтрон удивился желанию Боргиля говорить с Береном, и тот ответил:

- Знаю, что это звучит странно - о Келегорме и Куруфине. По-моему, Следопыт тоже не питает к ним приязни - поэтому нам будет легче говорить...

Так он думал. Но не думал о том, что Берен многого просто не знает:

- Нет, я не знаю. Последние десять лет я не получал новостей о том что было за пределами Дортониона, а когда покинул... дом, то опять же не успел узнать толком что за эти годы произошло. И в Нарготронде я провел лишь ночь, прежде чем все это...  Я не знаю причин по которым ты давно подозревал феанорингов в коварстве.

-   Они были властителями Аглона на востоке Белерианда, но потеряли свои земли в войне, и пришли в Нарготронд как беженцы... правда, - не мог умолчать он, - они помогли Ородрету, без них он бы не спасся. Король принял их как друзей, как братьев - они и есть двоюродные братья, и принял их народ. И как он мог не дать исцеление раненым, отдых усталым от боёв, новых коней спешенным? Но я ждал, что восстановив силы, сыновья Феанора вернутся к своим братьям, на Химринг. А они остались в Городе, и стали приобретать всё большее влияние; и из беженцев скоро обратились в Лордов. И я спрашивал: не возжелают ли они ещё большего, чем даровал им Государь, смирятся ли с тем, что здесь они и их Дом не имеют власти?

В начале, до того, он говорил "Командир", но скоро осознал, как это неуместно: какой командир мог бы даровать земли и сделать Лордом Нарготронда? Напротив, если бы кто подслушал его нынешние слова, как связал бы того Короля и их Командира?

- Ты видишь сам, - Боргиль хотел было продолжить "что я оказался прав", но ясно увидел в памяти тот злосчастный совет, и Келегорма, повторявшего слова Клятвы, и сказал не то, что намеревался, - что я был и прав, и не прав. Сыновья Феанора не требовали власти, но возмутили нарготрондцев  против своего Короля, и те забыли о верности; и их Клятва принесла новые беды...

Он остановился на этих словах. Мятеж против Фелагунда сыновья Феанора начали с повторения Клятвы, но они не использовали бы её как повод, это немыслимо. Но тогда получалось, что до того Келегорм и Куруфин вовсе не замышляли злого, и ничего не готовили против Фелагунда прежде, чем услышали слово "Сильмарилл"...

Мэледир, увидев Гилдина, сам бросился бежать вдоль берега.

- Постой, у меня радостная весть - не беги от неё!

- А я решил, ты хочешь посостязаться в беге, - заметил он, когда Гильдин нагнал его.

- Я только что узнал о предсказании, что наш поход завершится великой удачей, и Сильмарилл будет отнят у Моргота.

Мэледиру показалось сейчас: именно поэтому так смеётся озеро. Оно всё знает, знает, что всё закончится хорошо...

...Не закончится, Финрод твёрдо сказал об этом. Но как же не хотелось думать о том сейчас и здесь!

- В нашем походе случается только невозможное, - ответил Мэледир.

То, что Дом Арафинвэ только чудом не остался без Главы, Боргиль знал, и кивнул в ответ:

- Дом Финарфина остался бы без Главы. Не только помощь, но и судьба сберегла их обоих, - да, это сделали Барахир с дружиной, или Келегорм с Куруфином и их войско, но вместе с тем в этом был смысл.

Быть может, они все вместе должны были отправиться с этот поход - Финрод, и Ородрет, и сыновья Феанора... Быть может, нет. Об этом уже не узнать.

- Разве то было можно? Целый народ знал где сокрыт Нарготронд, и даже желай они и старайся, они не смогли бы утаить эту тайну уйдя. Разве не так?

- Что Нарготронд сокрыт на берегу Нарога, в пещерах, ясно и из названия. Ты и сам примерно знал, куда идти - верно? А рассказывать о дозорных башнях и тайных тропах, и месте, где скрыты врата - какая нужда побудила бы к этому на востоке? Разве только глупость. Кого-то из тех воинов позже могли бы взять в плен и допросить, - скорее возражал, чем соглашался Боргиль, - но скольких пленили в Топях Серех? Не одна тайна бережёт Нарготронд.

Когда Боргиль прервался, без прищура, открыто глядя вдаль - то ли в прошлое, то ли на сияние Анор, отражённое в воде, как когда-то не щурясь любовался сиянием Лаурелин, Берен перед ответом отвёл взгляд, словно его что-то смутило.

- Я ценю то, что ты пришел говорить со мной, Боргиль. Да и сыновей Феанора мне любить не за что, впрочем, не за что и не любить: мне они ничего не сделали, разве что отказались помогать добывать для чужака то, что считают своим. Но... если я отвечу честно, я боюсь быть злым и грубым, а если отвечу не честно... это просто будет плохо.

- Ты о сынах Феанора? Или считаешь большей вину тех нарготрондцев, что в трудный час выказали себя предателями и трусами? - спросил его Боргиль. Он ощущал некое облегчение от того, что Берен заговорил вновь, и именно так... когда сам он уже не был уверен, что ему стоит продолжать. - Или о ком ином? Можешь говорить прямо, не опасаясь назвать чёрное чёрным.

Нельзя сказать, что совершённое слишком многими из народа Нарготронда оставляло Боргиля спокойным, но Келегорм и Куруфин приводили его в больший гнев. Отчего так, он пока себя не спрашивал. До того думал, что братья заранее задумывали захватить власть, тогда как нарготрондцы за день до совета искренне сказали бы, что верны Фелагунду: это предательство было нежданным для них самих. Теперь выходило, что и сыновья Феанора ничего не просчитывали прежде совета, и поход был причиной, не поводом, для их речей... и всё равно разница оставалась, и именно неприязнь к сынам Феанора было трудно оставить здесь.

- Ты не заденешь меня правдой, но... я не ждал от тебя этих слов. Ведь сыновья Феанора подстрекали народ Нарготронда, - с удивлением и горечью произнёс Боргиль. От взмаха руки качнулись высокие травы приозёрного луга. - А Король считает так же, как и ты: он обвинил не Келегорма и Куруфина, но тех, кто приносил ему присягу.

Их не обвинили открыто ни Король, ни Эдрахиль, ни другие ушедшие, ни сам Боргиль…

"Быть может, последнее и к лучшему".

- Я хотел, но сразу после совета так и не нашёл подходящих слов. А когда выходил - Динконат встал возле выхода из зала, - нолдо резко выдохнул, в этот миг возвращаясь в недавнее прошлое. - Ты его не знаешь, а мне он был другом... всегда так гордился тем, что несёт службу при тронном зале, ближе всего к Королю. И он первый поднял против него свой голос. Так что увидев его на привычном месте, будто бы ничего и не случилось, и он по-прежнему служит Королю, смолчать я не мог.

Он вздохнул, вновь успокаиваясь и возвращаясь в настоящее. Не потому ли ему легче избавиться от гнева на Динконата и подобных ему, будто бы покинув его вместе с Нарготрондом, что он уже выразил его. Вернее всего, так и было. А ныне он высказал то, что думает о Келегорме и Куруфине - правда, не им. Невысказанное - тяготило. И тяготело чуть различимой тенью...

…Гильдин чуть нахмурился, словно услышав не только ответ Мэледира, но и мысль его - как бывало меж близкими родичами и близкими друзьями, но его лицо сразу же разгладилось. Другие у Иврина могли уходить в прошлое, и это становилось для них очищением; он же просто дышал его песней и светлым блеском, как воздухом, и ему казалось странным, что кто-то может всерьёз печалиться о прошлом или страшиться будущего в таком светлом и радостном месте. Недаром именно здесь Король Фелагунд спел о Валар в блаженстве Амана.

Юноша был счастлив дарить свою радость, как дарят украшения, и потому не говорил с Мэледиром долго. Заметил с улыбкой:

- А если хочешь посостязаться со мной в скорости, попробуй, - и вновь побежал, теперь к Мэретиону. Немного нашлось бы в Нарготронде столь же быстроногих, как Гильдин. Скор он был не только в беге: юный дозорный мог и стрелы выпускать одну за одной, опережая в том стрелков куда старше и опытней.

Мэледир бежал следом, не огорчаясь, что отстаёт; приостановился, завидев Гвэтрона, что с улыбкой смотрел на бегущего Гильдина, 

"А ведь он знает, что за весть Гильдин несёт Мэретиону", - понял он.

Берен высказал многое, и они оба молчали какое-то время. После Боргиль заговорил вновь:
- Я благодарен тебе за твою откровенность - тем более я буду уважать тебя - и за этот разговор. То же, что ты сказал о Келегорме и Куруфине, может быть верным для многих за пределами Нарготронда, кто позже услышит обо всём, но не для меня. Для меня стоявшие и сидевшие на совете - не безлики. Тот же Динконат... - нолдо нахмурился, а затем с теплотой произнёс. - Как ты назвал - Король-солнце... он будто рассыпал вокруг блики, и в те дни, когда мальчиком играл с друзьями в Великий Поход. Мы не догадались, что и направление будет тем же - на запад, и разыскивали их по всему Эльдамару... Мудрости у него тогда не было, но не было и печали, одна радость - впереди и позади.

Как Иврин всегда был полон радости и дарил её - всем, кто примет этот дар, кого ничто не омрачает так, что это становится помехой. Но и пришедшие сюда в гневе или отчаянии уйдут чуть иными. Боргиль, которого некогда звали Наргильо, обернулся к югу: направление их похода было иным. Смотрел он не туда, где размыкалась долина и звенел юный Нарог, дальше.

- Я простился и с Городом и со всеми, кого знаю, а Келегорма с Куруфином, похоже, взял с собой. Им не место здесь, - нолдо вскинул руку. - Пусть остаются там, где сокровищница и трон, и те, кто верны трону, фонтану и золотой арфе. Благодарю тебя...

...- Что за вести принес мне гонец Владыки? - спросил Мэретион; почтительные слова и непривычно надменный вид до странного не подходили друг к другу, и любой понял бы, что он шутит. Но взгляд его был вовсе  не весел.

- Пусть я не гонец, но это в самом деле весть от Командира, важная и счастливая, -  сказал Гильдин прежде, чем передать Мэретиону предсказание. - Если твоя печаль о будущем, пусть она немного развеется: по предсказанию, наш поход завершится удачей, и Сильмарилл будет забран у Моргота.

Мэледир прекратил погоню - понятно же, что сейчас только испортит сообщение! - и задумался, кому принадлежало это предсказание. Здесь любой из них мог узреть прошлое или будущее: даже в нём самом мог бы проявиться дар предвиденья.

"До сих пор такого не бывало, но всё однажды бывает в первый раз! Отчего бы и не сейчас и не здесь? А всё-таки кому это открылось если не Королю Фелагунду? - с любопытством подумал он, и тут его осенило. - Тогда Король может и не знать, а для него и для Берена это важнее всего!"

Мэледир поискал взглядом своего Короля - тот чуть прищурился и вскинул лук...

"Похоже, сегодня добывать обед или ужин для отряда мне не доведётся, Государь решил сам нас угостить... словно готовится к пиру", - удивился он.

Финрод в самом деле желал этим вечером устроить праздник - последний праздник перед тем, как уйти из этих приветных земель; и на праздничном пиру могли пригодиться и рыба, и ягоды, и травы... и тяжело упавший на берег гусь. Вместе с тем  Финрод не переставал думать о том, чтобы поговорить со всеми, кому это понадобится. Мэледир был не тем, кого он наиболее ожидал увидеть. Юноша шёл бодро, как обычно, но по его взгляду чувствовалось - говорить он будет не об охоте или погоде...

- Мой Командир, - начал тот, - знаешь ли ты, что за весть принёс мне Гильдин?

- Догадываюсь. Похоже, Гвэтрон передал ему эту честь - словно моему вестнику, - ответил Финрод, не зная, что Мэретион только что сказал Гильдину сходное.

- Значит, он опередил меня, а я думал было стать первым...

- ...в Белерианде и во всей Арде, кто сообщит мне моё же предсказание? - почти серьёзно ответил Финрод, и Мэледир не мог не посмеяться над собой. Затем Фелагунд  коснулся его плеча:

- Есть то, о чём я желал бы спросить тебя сегодня, сейчас - ибо хочу, чтобы все вы подготовились к дороге.

Мэледир вопросительно смотрел на него, и ему вдруг показалось, что сейчас у озера только двое: он и Финрод.

Облако нашло на небо, и лучи Анор из-под того облака разделялись; хотя, конечно, только казалось, будто каждой паре, на которые ныне разделился отряд, досталось по своему лучу.

Дэльвэ и Эдрахилю - последний сел рядом с Пробуждённым, не произнося ни слова.

Гвэтрону и Гэллвэгу, теперь вместе собиравшими ягоды и обсуждавшими, где малина слаще и ароматней, и вкуснее - среди тех мест, где они побывали.

Боргилю и Берену. Нолдо услышал Берена - лицо его стало внимательным,  после приняло несколько отрешённое выражение, оттого, что он вглядывался в себя. Чуть нахмурился - а затем глаза его вспыхнули.

- Ты прав, но я отпущу их, - казалось, он обещает сейчас перебить сотню орков или заслонить спиной своего Короля (к чему Боргиль в самом деле готовился). - До сего дня я был уверен, что Келегорм и Куруфин заранее намечали лишить Короля власти, в разговоре с тобой осознал, что заблуждался. Слишком недавно, чтобы переменить не только то,  что на уме, но и то,  что на сердце. Но я не должен проиграть прошлому.

Мэретиону и Гильдину. На поражённое и счастливое:

- Да, гонец судьбы... Зная это и правда трудно печалиться. Даже если я загляну теперь в глаза Ночи, я не смогу увидеть в ней безнадежность, теперь я буду знать что в конце всего стоит победа и Свет. Твоя новость словно отпечаталась в моем сердце, теперь ее уже не стереть. Кто вложил ее в тебя?

- он отозвался:

- Гвэтрон, а в него - наш Командир, - получалось, что он в самом деле гонец Короля, а не только самый юный в отряде. Ему было чем гордиться, и это было удивительно; словно Король лично ему и доверил это, и Гильдин мысленно обещал оправдать его доверие- и в этом, и в ином.

Фэргенолу и Торондиру, обходившим берега, словно в дозоре. И знали оба, что здесь угрозы нет, и их более не тяготили так те ноши, что годы лежала на их плечах. А всё же мирное расслабление, тем более в таком походе, было слишком непривычно для обоих. Разве что не скрывались сейчас от глаз друзей, и Гильдин уже знал, кто станет следующим: самые тихие, суровые и неулыбчивые из их отряда.

Мэледиру и Финроду, видевшему смятение юноши:

- Ты отважный воин, твой глаз зорок, и рука верна. Но в пути нам понадобится не только отвага и воинское мастерство: мы будем противостоять Тьме тем успешней, чем меньше нам придётся противостоять тому, что лежит у нас на сердце и омрачает его. Ты весел и лёгок нравом, и знаешь теперь, что впереди - победа. Но я заметил, что ты, как и другие, никогда не заговаривал о тех, кто не сохранил обетов и остался в Нарготронде… Ты молчал о них при мне, ради меня - или не только?

Эти дни сблизили их всех и сделали друзьями. Финрод полагал, что разговор не покажется Мэледиру слишком откровенным - ведь он знал: не любопытство побуждает Финрода спрашивать. Если Мэледира подлинно гнетёт скрытая обида или гнев, ему станет легче, когда он выскажет их, если нет - быть может, выскажет иное. Или просто они вместе порадуются тому, что в этом  юноше не нужно ни к чему готовиться...

Боргилю на миг показалось, будто перед ним великий провидец, смотрящий в былое, будто в раскрытую книгу. Видящий Исход нолдор и слышащий те обеты, что были принесены тогда, будто своими глазами и ушами. А после увидел мысленно, что творилось в гибнущем Дортонионе, и в прославленном отряде Барахира, и среди беженцев.

Клятвы верности, клятвы мести, клятвы непрощения. В войне и в беде два народа были не столь далеки друг от друга, как обыкновенно думали. И всё же именно такие слова - напоминание и о былых раздорах и зле, и о новом объединении нолдор, прозвучали не зря.

- И идти вместе с тобой - честь, - ответил нолдо, не заботясь тем, во сколько раз он старше адана...

...Гильдина встретили удивлённые и встревоженные, как ему показалось, взгляды друзей.

- Не беспокойтесь - я так спешу не потому, что случилось нечто дурное. Напротив: Командир предсказал, что цель этого похода будет достигнута, и Врагу не удержать Камень! - юноша коснулся листа, просвеченного лучами, и повинуясь вдохновению, продолжил. - Такие предсказания и должны приходить на этом берегу. Он так мирен и светел, что кажется - он должен быть сходен с Аманом. Правда ли это?

Хотя Торондир и Фэргенол держались в стороне ото всех и не рассказывали о прошлом, Гильдин чувствовал - они должны помнить Эльдамар. Как и почти все Эльдар в отряде, кроме его и Мэретиона, и Мэледира.

...Мэледира, который едва мог заставить себя взглянуть в глаза Финроду от жгучего стыда.

Финрод ждал скорее гнева или обиды, чем вины, и потому в его голосе звучало удивление, но и понимание.

-  Ты сожалеешь о том, что колебался и мог бы не встать рядом со мной - я не скажу тебе: "Забудь о том", но скажу иное: и мне есть о чём сожалеть, о сделанном и несделанном. Не будем успокаивать свою совесть, но пусть эта память станет защитой в следующий раз.  Ты устрашился, но преодолел свой страх; ты не переступил черту, о какой говоришь,  измену не только присяге, но и себе самому, но только увидел её перед собой и отшатнулся, и стал мудрее сверстников.  Ты один из немногих, кого я подлинно могу назвать Верными - зная, как важно для юноши лично принести этот обет, он коснулся плеча Мэледира, и в этот миг не мог бы держаться иначе чем как Король и Глава Дома Финарфина. - И знай, что немногие принесли мне присягу так, как сейчас принесёшь ты.

НПС Отряд Финдарато

- Не беспокойтесь - я так спешу не потому, что случилось нечто дурное. Напротив: Командир предсказал, что цель этого похода будет достигнута, и Врагу не удержать Камень! - воскликнул Гильдин, и старшие товарищи замерли пороженные: быстрые взгляды, брошенные друг на друга, удивление, переходящее в робкую радость, когда еще не веришь до конца, что услышанное правда.

- Такие предсказания и должны приходить на этом берегу. Он так мирен и светел, что кажется - он должен быть сходен с Аманом. Правда ли это?

Повисшую тишину нарушил Торондир:

- Нет, не сходен. Есть что-то... неуловимо другое. Это место - Смертное, при всей своей красоте, спокойствии и величии. И все же, здесь чувствуется дыхание Увядания. От него озерная долина не становится хуже, но и не может быть Аманом.

Мэледир не хотел снисхождения, хотя и знал что его Король добр. Но та откровенность что произнес Инголдо уивила и заставила в неверии, или любопытстые поднять голову:

-  Ты сожалеешь о том, что колебался и мог бы не встать рядом со мной - я не скажу тебе: "Забудь о том", но скажу иное: и мне есть о чём сожалеть, о сделанном и несделанном. - Протест встал в глозах молодого воина. Нет, такое не может быть правдой - его Лорду не в чем себя упрекнуть. Или... или он, Мэледир, снова повторяет свою ошибку и беззаветно верит в Короля, хотя тот вовсе не таков, как кажется, как не такими оказались жители Нарготронда? Ужас и отчаяние промелькнули на лице нолдо, но тот быстро прогнал непрошенные мысли. Нет, так не может быть, это не правда. Нельзя сомневаться в Фелагунде, в мире есть те вещи, что незыблемы.

А король продолжал:

- Не будем успокаивать свою совесть, но пусть эта память станет защитой в следующий раз.  Ты устрашился, но преодолел свой страх; ты не переступил черту, о какой говоришь,  измену не только присяге, но и себе самому, но только увидел её перед собой и отшатнулся, и стал мудрее сверстников. - Как желанны были эти слова для Мэледира, они были словно благоухающий бальзам... и почти заглушили привкус тревоги.

- Ты один из немногих, кого я подлинно могу назвать Верными - зная, как важно для юноши лично принести этот обет, он коснулся плеча Мэледира, и в этот миг не мог бы держаться иначе чем как Король и Глава Дома Финарфина. И знай, что немногие принесли мне присягу так, как сейчас принесёшь ты.

Нолдо знал что он должен сейчас сделать, что он был бы счастлив сделать еще минуту назад, что он всегда, и сейчас, почитал за великую честь - преклонить колени перед Фелагундом, пренести присягу, стать Верным не только в душе, но и по закону. И юноша в самом деле медленно встал на колени перед Лордом, которого обожал, но вместо слов обета, посмотрел в глаза Фелагунду и сказал:

- Государь мой, я мог бы быть предан тебе как преданы феаноринги своим Лордам, но мне кажется это не то что ты бы хотел. А по тому ответь мне - о чем содеянном и не содеянном сожалеешь ты?