Когда адан выбрался из дыма, он оказался перед ордой. Вступил в бой, прикрывая своих; некоторое время в пылу боя не замечает ран, а потом в глазах потемнело - слабеет, да и дымом надышался... Очнулся связанным. Как добрался до Ангбанда - не помнил почти. Так, отдельные образы среди беспамятства и бреда...

В камере их было шестеро. Сам Барэнор,  Филэг, Туллион, Дамрод, Тонд и Саэль. Саэль был самым старшим из них, Дамрод - самым юным. Все они были ранены. Орки поглазели на них, похохотали над только что пришедшими в себя, намазали жгучей мазью и забинтовали. Потом притащили похлёбку и воду и, казалось, забыли о пленниках. Они помогали друг с другу, разговаривали - о том, что было, что будет теперь... Ждали, но ничего не менялось, разве ещё похлёбку и воду приносили. И ждали. Так длилось недели две.

Орки явились в камеру к Барэнору, стали глумиться над ним. Им он и не ответил бы, но с ними был умайа. И он назвал адана по имени.

- Если бы не Филэг, я и не знал бы, что поймал именно тебя, Барэнор. Ведь  ты теперь расскажешь нам всё, что знаешь о Барахире, раз уж ты его родич.

Он ответил:

- Обо мне вы выведали, морготовы твари, а от меня про Барахира ничего не узнаете...

Это была провокация, и Барэнор поддался на нее. Он сам не понял, что  таким ответом подтверждает: да, родич, да, знакомы.

Тогда пленником и заинтересовался Хис. Разузнав о нём всё, сказал:

- Отдайте Барэнора мне. Его легче обхитрить, чем запугать... Он у меня ещё Ангбанду служить будет.

Хис пришел позже. Омыл кровь и грязь. "Украдкой" принес хорошей еды и посочувствовал:

- Я услышал, что твои товарищи присягнули новому господину... - Барэнор неверяще вскинулся. - Не все, конечно. Филэг, Туллион и Тонд...

Хис очень удивился, что Смертный так безоговорочно доверяет эльфам. Не страшно было, что пленник не поверил в ложь сразу - пусть его мучают сомнения. Со временем он добудет для Барэнора доказательства...

Потом Хис посочувствовал, что атан из рода правителей попал в плен. Вот здесь было важно, что горец ответит...

...Его в самом деле мучали сомнения. Барэнор не мог думать ни о чём другом, кроме того, что сказанного... он всё ещё не могповерить в клевету, но эльф...

Думая только об этом, он сказал походя:

- Что там, всё равно я из младшей ветви... Нет, они не могли так поступить. А что орки радуются - этим тварям и мучить, и убивать в радость...

Тёмные получили окончательное подтверждение тому, что Барэнор - из рода правителей. И дополнение - из младшей ветви.

Барэнора оставили одного дня на два.  За это время одного из троих, Тонда, заставили пойти на сделку - десять ударов кнутом от его руки Дамроду, и того оставят в покое, перестанут терзать. Как первое поощрение согласившегося переодели в хорошую одежду и дали кнут.  А когда тот начал... Барэнор, которого как раз вели с допроса, оказался свидетелем, "случайно" проходил мимо.

Товарища в самом деле перестали терзать. Его ещё раньше сочли бесполезным - мало того, что не сознаётся ни в чём, так ещё самый младший, знать много не может, и после угарного газа чуть что - сердце заходится. Так что его затем передали оркам, и казнили на глазах Барэнора, которого отвели смотреть на казнь. Но не на глазах Тонда: он не должен был знать о случившемся, его еще попробуют сделать палачом. Подвести к тому, чтобы он согласился на большее, воспользовавшись этим случаем...

Адан не рассказал ничего важного. Тогда Хис подал своим сигнал, чтобы Барэнора забирали на пытку, а сам устроил представление с "защитой".  Хис пытался выгородить горца перед пришедшим тёмным майа, и тот ударил его по лицу, и забрал Барэнора на допрос.

Хис хотел, чтобы атан считал его преданным другом, тем, что рядом в опасности, тем, что готов подставиться...

Горца пока не спрашивали о том, что было наиболее интересно - проходы и Барахир; однако ему досталось  калёным железом, а Хис после его трепетно лечил.  Снова в камере, он сел возле Барэнора:

- Тебе выпало столько испытаний, кто знает, что еще ждет впереди? Надо искать радость во всем, что можно, чтобы держаться, не сломиться. Вспомни свои светлые моменты в жизни!  Расскажи мне о них. Поделись. Тебе будет важно их помнить, мне будет радостью их узнать.

Хис искал полезное в воспоминаниях о доме, задавал вопросы, просил лучше описать красивые места. Он не мог спросить прямо о расстояниях или о том, как лучше добраться от дома до того или иного места... Он спрашивал не напрямую.

- Скажем, я люблю рассвет, - он описан, как виден рассвет с места, которое он любил, и спросил. - А из твоего дома?

Уже по описанию можно было сделать выводы.

...- Ты туда ходил пешком, или ездил верхом?

…- А  красиво там на закате?

Так же ненавязчиво он расспрашивал больше о двоюродных братьях:

- Как это здорово, такая дружба!

..- А что вы любили делать вместе?

Так он искал слабые места Барэнора и его кузенов, что еще оставались на свободе. Были долгие разговоры в темноте... Хис предложил сделать иллюзию места, так, чтобы Барэнор направлял его...

Было то, о чём нельзя было спросить, не вызывая подозрений, как заставы или число воинов; но он узнал многое о подходах. Так же Хис расспросил о кузенах. Когда они кончили говорить, за Барэнором снова пришли, чтобы как следует допросить. Как раз о том, о чём Хис не мог бы выведать. Такие допросы повторяли, пока не поняли, что это бесполезно.

Хис делал всё возможное, чтобы доказать вину всех троих "предателей". Лучше всего - подвести хоть одного к настоящему предательству. Не выходит - подловить хоть однажды. Филэг сам дал повод, Тонда подловили, но Туллион… С ним ничего не выходило.

Пришлось представить морок и устроить встречу с ним.  Голоса, интонации, внешность уже были известны. И Барэнор после очередного допроса услышал знакомый голос Туллиона, возглашающего славу Морготу и распекающего орков за нерадивость... После адан и увидел его.

Хис делал всё это не из одной  любви к искусству. Когда он полностью поверил в это предательство, он, выражая сочувствие, вместе с пытался добиться недоверия ко всем своим товарищам и вообще всем пленным эдайн:

- Как я тебе сочувствую - любой из них может предать... Прости, что говорю тебе это, но люди... нет, не ты, конечно, ты не такой... люди ненадёжны и легко переходят на сторону тех, кто посулит им больше... Наверное, теперь ты никому не можешь верить, но не отчаивайся - я с тобой.

Заодно он пытался растравить ненависть и призвать к мести:

- Я целитель, но эти предатели причинили тебе такую боль... будь я на твоём месте, я пожелал бы, чтобы они заплатили за всё сполна, - дальше он осекался. - Как жаль, что мы бессильны. Здесь сила и власть только у орков и прочих тёмных созданий, да ещё таких, как эти...

Он уже мысленно видел продолжение: как он подскажет  "единственный выход". "Разве что если... Но нет, лучше я даже не буду говорить..."  А после того, как Барэнор начнёт расспрашивать - он обязательно начнёт! - скажет"Разве что если притвориться таким же. Получить силу и власть и обратить их против настоящих врагов, против предателей... Нет, лучше бы я даже не говорил этих слов, хотя это и не будет по-настоящему и принесёт вред только Ангбанду..." И Барэнор принесёт "мнимую присягу" и согласится на "притворную службу" - он же так верит доброму эльфу, его единственному преданному другу...

Но тут у Хиса ничего не вышло. С самого начала. Видеть в каждом пленным адане почти готового предателя Барэнор не стал. А мстить хотел по-прежнему оркам и Морготу, а о предателях просто не думать, забыть, будто и не было в его жизни таких людей.

Просчитался и умайа, что звал себя Господином - с Саэлем. Он думал использовать "последнего верного товарища" Барэнора против него  Он терпит свою боль, стерпит ли так же чужую? Вот только немолодой воин умер. Даже не на допросе, между ними... будто взял и ушёл из Ангбанда.

Теперь единственным другом Барэнора в плену оставался Хис.

- Хис - не жалей меня. Я выдержу, - отозвался Барэнор.

Они не могли отправить на дыбу целителя... Или могли? Нет, наверное... и он, конечно, не первый, кого добрый, но несмелый эльф пытается поддержать. Ему только грозят...

Он дорожил этой поддержкой, теплом и дружеским участием в темнице. Но такой поддержки не хотел - чтобы эльф пострадал за него...

"Вот же тварь!... Достать бы его..." - адан пытался вывернуться, но у него не хватало сил.

Раны в самом деле зажили недостаточно, и даже от этой попытки сильнее пошла кровь.

Глаза Барэнора распахнулись, он закусил губу.

"Это же почти ребёнок. Теперь... они решили делать так?!!"

- Ты еще помнишь что от тебя хотят, - поинтересовался Тёмный. - Не так уж много. Слова о твоих кузенах и дяде стоят не так много, или больше, чем мучения этого мальчика?

Если бы он даже знал о кузенах и дяде, сказать - означало отдать на мучения их. И многих ещё. Сказать о Ладросе - тоже. Но нужно было придумать что-то, чтобы они его не мучили, этого мальчика... чтобы вообще больше не думали так делать...

- Теперь тебе легко отказываться и молчать, ты ничем не заплатишь за упрямство. А этот парень... Я не убью его. Но он проведет в этой камере куда дольше чем ты проводил когда-либо. Он выживет и когда очнется, на всю оставшуюся жизнь будет скрюченным калекой.

Пока он не знал, что делать, и только выругался. А потом, осознав сказанное, чуть ли не взвыл.

- А твое имя я выжгу у него на груди, что бы он всю жизнь знал, кого благодарить.

И ведь палачи на этом не успокоятся. Если он промолчит, они найдут кого-то ещё...

Если скажет какую-нибудь ерунду? Без толку. Умайа тут не в игру играет "Добейся, чтобы Барэнор сказал чего-нибудь". Чего-нибудь он и так говорил. Сейчас, например, сказал несколько "ласковых" слов. Ладрос, Барахир, Берен, Барагунд... он этого добивается.
Что делать? Сейчас молчать, терпеть... проклятые твари...

А потом - попросить Хиса какого яда принести? Он же целитель, он должен разбираться. Чтобы и не с кого было спрашивать; иначе - скольких они ещё замучают?

...Не, не выход. Он ценный пленник, Хису может действительно достаться, что сгубил. Да и не решится он..

Адан пытался сообразить, что делать. Двигаться он не мог, был привязан. Говорить нельзя. Проклятье!

Да этих уже сколько раз проклинали, а им хоть бы хны.

"Тварь. Ненавистная тварь.".

Они ж этого мальчишку правда искалечат...

...Да они бы его и так искалечили или прикончили. Если б он был им нужен, не взяли бы. А всё равно, сколько ни говори себе - что так и так было бы... парнишку было невыносимо жалко. Адан зарычал от бессильной ненависти. И против этих отродий Тьмы он ничего не мог сделать.

- Ты герой, что бы ни делали эти твари... и ты теперь будешь моим тёзкой... - всё, что он мог, попытаться поддержать паренька.

Умаиа звонко рассмеялся в ответ, а мальчик не смог ответить. По его щекам катились крупные слезы, и его била крупная дрожь.

Баржнор всё ясней сознавал: он будет мстить, как только будут силы. За всех, погибших в огне, за всех замученных, казненных и за этого мальчика тоже...

Минуты тянулись бесконечно. Когда было выжжено "Барэ" мальчик наконец потерял сознание.

Ненависть заглушала всё; хотя нет, жалость - оставалась.

- Ты думаешь это правда того стоит? - умаиа потянулся.

- Чтобы вы делали то же самое с Барахиром?! - не сдержался адан. - Не дождётесь!

- Твоих родичей здесь еще нет, им пока ничто не грозит. А мальчик платит за упрямство.

Потому пока ничто и не грозит, что он молчит...Заговорит о том, что знает - будут здесь же.

- Удача вещь капризная, Барэнор. Твои сведения могут быть полезны, но может и не пригодятся. А вот мальчик... мы же даже не начали его калечить.

"Я буду молчать, а потом при встрече попрошуХиса, чтобы он помог в последний раз - помог умереть".

Парня ломали (в прямом смысле) несколько часов. Он потерял голос раньше, чем все закончилось.

- Нож... тогда следующим в пыточной окажусь я... Но если тебе действительно так это нужно...

Хис сжался, услышав ярость Барэнора.

А тот задыхался, сжав виски.

- Ты прав, я не могу просить тебя. И - прости... Только никогда, никогда больше, - адана трясло, - не повторяй этих слов "Сделай, что они хотят".

- Ты не понимаешь какой ты счастливец... - тихо проговорил Хис. -  Ты господин судьбы, ты решаешь, что произойдет...

Он вновь обнял целителя и друга. Медленно произнёс:

- Ты прав...

Хотя, какое тут счастье - когда... когда.. Но правда он мог решить, что произойдёт. И это было.... счастьем не счастьем, а удачей.

- Я могу лишь собирать те осколки, что остаются, - почти всхлипнул Хис. - Я не могу так больше... Давай обманем их!

- Давай... ты знаешь больше, у тебя больше возможностей. Бежим вместе. Нас могут убить, и тебя, и меня, - проговорил Барэнор, касаясь его лица. - Но это - лучше, много лучше такой жизни!

Он представлял себе обман как возможность побега. Никак иначе.

- Ты видел, во что превратили мальчика? - вместо ответа спросил Хис. - Он не сможет даже сходить в туалет сам. Что будет с ним без меня? Я не могу бежать.

Адан вновь мог только рычать, от того, что Тёмные палачи творили с мальчиком... И он не  мог бездействовать... И Хис будет страдать из-за него.

"Ты можешь обмануть..."

А может... выхватить у Хиса нож, не говоря ему? Тогда его не накажут. Он сможет отомстить и за себя, и за него, хоть отчасти.  Эльф тоже хочет этого, он просто не решается. И не решится.

- Скажи мне, не им - ты знаешь что-то про кузенов? - тихо спросил Хис.

Тот молча покрутил головой.

- Так поклянись им в этом, - так же тихо продолжил сереброволосый.

Хис словно был в трансе от бесконечных пережитых страданий.

- Ты, быть может, спас бы мальчика, поклянись ты им...

Барэнор махнул рукой:

- Не поможет. Просто начнут о другом спрашивать... точно так же. И так же мучить других.

А потом так же тихо сказал:

- Давай... поругаемся. Тогда ты не будешь страдать из-за меня. Тебя не накажут.

- Ты мой друг.

- Да. Поэтому я не хочу, чтобы тебя из-за меня наказывали. Ты всё равно не можешь меня избавить, а я тебе помочь могу.

- Я никогда так не ценил друга рядом, как теперь.

- Давай обманем их, - решительно тряхнул головой Хис. Давай подумаем, как рассказать про заставы то, чего нет.

Адан взъерошил волосы. А вот это уже будет уступка... И потом, мало ли... поймут что-нибудь.

-  Я стараюсь... даже не думать лишний раз. Если бы не ты... было бы очень тяжко. Даже не вспоминать...

Он не верил, что из этого что-то может выйти. Эльф верил, но...

- Мне... так важно что ты говоришь... Помнишь... ты рассказывал мне о доме, а я создавал для тебя видения? Давай создадим ложное видение, ты запомнишь его, и расскажешь - пусть они от тебя отстанут, и все кончится.

Что-то было не то, не так, но он не мог понять, что именно. И пока не мог понять, молчал. А потом медленно поднял голову и произнёс:

- Не хочу тебя разочаровывать, Хис, но из этого ничего не выйдет. Я понимаю, ты ищешь выход, но ты обманываешь себя самого. Тёмный же знает, когда ему лгут.

Хис сам об этом только что сказал.

- Так что - он только разозлится и измыслит что-нибудь ещё хуже.

- Нет, - качнул головой Хис. - Я сказал, что он знает, когда ему говорят правду. Это разное.

- Как это? - не понял адан. - Если он чувствует правду, то... когда врут, он её не чувствует, и так поймёт.

- Если ты будешь уверен, он не поймет обмана.

...Он хотел "поругаться" и выхватить нож... может ли он сейчас, перед тем, просить Хиса о видении? Нет, не может.

- Я помогу подготовить ответ... Ты будешь видеть все своими глазами и будешь уверен в себе. Они не поймут подвоха. И больше никто не будет страдать.

- Ты забегаешь вперёд, мы ещё не знаем, как эта тварь отреагирует на признание. что я  не знаю о кузенах - может, повелением ослепить кого-нибудь, или искалечить... Она злобна и жестока.

- Да... да, ты прав... Давай больше не будем об этом.

Слова, что "никто не будет страдать", вызвали в адане только угрюмую усмешку:

- Никто не будет страдать... примерно как до того, как я попал сюда?

Прошло еще несколько дней. Однажды Хис тайно отвел Барэеора к мальчику. Тот оказался без сознания и выглядел ужасно.

На следующий день Барэнора притащили на допрос и спрашивали о Барахире, и он решился ответить:

- Я не знаю.

Больше ради Хиса, чем потому, что верил, что так будет лучше. Разумеется, ему поверили. Высекли в отместку, но поверили. И даже не тронули очередного горца, уже старше. Вскоре пришёл Хис, тайно. Он даже обдумывал предложение Хиса, о ложном видении, и понял, что не может согласиться. До сих пор он не говорил другу ничего важного, а если скажет -  враги могут узнать. Подслушать, ещё что... Понять, что Хис знает. И тогда - Хиса будут пытать, чтобы получить эти сведения.

Адану было ясно, что на следующем допросе его спросят о другом, уже не о Барахире, ао Ладросе, и снова будут мучить кого-то на его глазах. Следующим, кого попробуют использовать, когда увидят, что о Ладросе он не говорит, может оказаться Хис...

Поэтому Барэнор выжидал момента, чтобы исполнить свой замысел, хотя и с горечью. В коридоре стояли орки, открывали и закрывали двери, в камере был только врачующий его Хис… А после пришел Господин. Барэнор дождался своего часа.

Он сказал, глядя в сторону и словно не замечая вошедшего:

- Я думал о том, что ты говорил мне, и я понял...

Он бросился  выхватить нож и устремиться с ним на орков., что были рядом с "Господином".
С криком:

- Понял, что вы заодно!

По интонации можно было слышать, что Барэнор не искренен. Он в самом деле не умел хитрить.

Барэнор убил одного орка ударом в шею, но Господин перехватил руку адана и обрушил на него Волю. Адан сопротивлялся как мог - "Господина" он люто ненавидел... Эта ненависть была сильнее страха. Воля давила, пока адан не лишился чувств.

Барэнора допросили в очередной раз, но после пыток его пришел перевязать орк. Хиса горец увидел только неделю спустя, серого, полупрозрачного, заплаканного. Хис вошел в камеру, как тень, и тихо опустился возле Барэнора.

Барэнор сжал зубы,  не глядя на эльфа.

- Мне будет очень трудно простить  ебе, Барэнор, то, что ты сделал...

Какое-то время он крепился, молчал, потом не выдержал:

- Они не должны были хватать тебя после этого! Я же говорил тебе, я не умею хитрить, эти твари меня раскусят...

Хис смотрел мимо невидящим взглядом.

- Они приковали меня у стены, и я был беспомощен. Руки не слушались, я бы зубами помогал себе, но не мог ничего... Мальчик лежал в нескольких метрах от меня, а  я не мог помочь. Он умирал много дней, а я не мог помочь.

Барэнор скрипел зубами, сжимал кулаки, ему было стыдно смотреть на эльфа, который до того...

До того...

Да неужто мог быть в Ангбанде пленник, которого не мучали? Эти , которым чужие муки главная радость?

- Они... давно хотели этого, Хис, искали только повод, - глухо произнёс он.