Закат догорал. Лучи света прошивали рваные облака над горизонтом росчерками. Тьелкормо поднял лицо к лёгкому ветру, в последний раз прислушиваясь к затихающей на ночь равнине. По привычке, накрепко привязавшейся с того дня, когда мир, не знающий войны, был для них потерян навсегда, его слух был обращён не к шёпоту трав или вечерним голосам птиц. Он искал звуки далёкой опасности. Неровный топот орков, крики напуганных зверей, молчание птиц - сотни раз он улавливал это в ночном воздухе. Это было привычно, ожидать опасность и находить её.
Он стоял спокойно, глядя вдаль, фигура его ничем не выдавала того, что было внутри. Для того, кто не знал его, в этот момент он мог бы казаться расслабленным, но спокойствие уже долгие годы было омрачено тенью. Тенью ярости, тенью беды, тенью войны. Тенью Клятвы, ни на миг не разжимавшей холодных пальцев на горле. Непокой толкал вперёд, заставлял постоянно гнаться за чем-то, с каждым годом только быстрее, оставлял вечно напряжённый блеск в глазах. Блеск огня, сжигающего их самих.
Отчего-то садящиеся солнце бередило эти мысли. Может, напоминало о последней охоте в свете Древ, а следом и пути, по которому ему теперь идти. Идти к свету или во тьму.
Он ехал на охоту развеяться, и сегодня они нагнали волчью стаю - и всё же раздумья также нагнали его. В ответ на эти мысли коротко блеснула внутри злость, но он просто развернулся и пошёл к костру - всё такой же спокойный лицом.
Для ночного отдыха он выбрал берег неглубокого, наполовину скрытого травами ручья. Рядом с ним росли деревья, которых было слишком немного, чтобы назвать даже перелеском, но для ночёвки место вполне подходило. Погода была прохладной, но сухой, и укрытия от утреннего солнца для лошадей и собак будет достаточно. Кроме нескольких волков их добычей был сегодня олень - на ужин. Прежде чем молча отойти от лагеря, он оставил свой небольшой отряд за разделкой туши, и теперь, отбрасывая навязчивые мысли, он рассчитывал увидеть и попробовать результат.
- Скоро? - он не стал уточнять, что речь о трапезе, только посмотрел на готовящуюся дичь с хорошо заметным вниманием. Кому адресован был вопрос, тоже вряд ли было неочевидно - он стоял рядом с Аикараматом, единственным Верным в этом отряде.

- Не скоро, - отозвался Тьелкормо в тон и усмехнулся, превращая замечание в шутку. Обернулся к нолдо, подмечая его еле заметную улыбку. В голосе и вправду была лёгкая смесь раздражения с нетерпением, хоть действительным недовольством это никак было не назвать. Скорее уж извечное напоминание, что сын Феанаро не слишком любил ждать чего-либо. Включая мясо.
Он сел, возвращая свой взгляд к костру. Холодно не было, но он любил смотреть в огонь, на золотые языки пламени, превращающие дерево в алые раскалённые угли. Всему, что оказывается в объятиях огня, остаётся или быть перекованным и стать чем-то новым, или сгореть дотла.
- Завтра отправимся на восток, - так часто бывало, что Тьелкормо совсем не обсуждал свои планы. Не скрывал, конечно, от своего отряда - просто не видел смысла говорить заранее. Он мог бы произнести эту фразу завтра, уже правя коня прочь от ставшей им ночным пристанищем рощи, если бы только кто-то из отряда не спросил его. Но этим вечером ожидание ужина он предпочёл скрасить разговором об охоте. Завтрашней охоте и завтрашней дороге. - Я думаю добраться до Амон Руд, но, если встретим стаю, пойдём за ней.
Сегодняшней их добычей были несколько волков, но это лишь самые слабые из стаи - в этом Келегорм не сомневался. Хоть выехал он без цели истребить всех тварей, соглядатайствующих в землях Нарготронда, но охота без добычи не имеет смысла. Сегодня они только вспугнули зверей, завтра они выйдут на их след.
- Лорд, - оклик тихий, в протянутой к нему руке - кубок с вином. Тьелкормо вскинул взгляд в глаза молодому нолдо, коротко кивнул, принимая кубок, снова повернулся к Аикарамату. Он знал, что его слова, не отрываясь от своих занятий, слушают все. Он и говорил для всех, хотя могло казаться, что обращается он только к Верному. Также и он сам, хотя не подавал виду, видел и замечал, кто чем занят.

- Второе, - легко бросил Тьелкормо и повернулся к Аикарамату. Он теперь не скользил по нему взглядом - его внимание было обращено к Верному. Вопрос был меток, совпав с тем, о чём и сам нолдо думал мгновения назад. Потому уже не словами, обращёнными в костёр и вечернее небо, а сказанными лично Аикарамату, он озвучил свои мысли: - Если только их господин не послал их рыскать на границах Дориата, им нечего делать так далеко на восток.
Об этом, должно быть, подумал и Аикарамат - что слишком далеко собирался уехать лорд, если хотел искать волколаков. И верно, одинокий холм привлекал Тьелкормо не в качестве охотничьего угодья. Это была по сути прихоть, хотя и не совсем. Чутьё или желание - сын Феанаро зачастую полагался на них, не разделяя между собой. Да и был ли в том смысл? Когда уже не только охота зависела от его решения, но и жизни его и его народа, выбор между чутьём и здравым смыслом вставал перед ним редко - на его счастье. Если и вставал, рядом с ним был брат, которому не было свойственно полагаться на предчувствия.
- Но чувствую, что, отправившись на восток, мы не потеряем время зря, - Тьелкормо качнул кубком, взглянул на тёмное вино, омывшее стенки, и с удовольствием сделал большой глоток, словно пил именно за это - чтобы выбранная дорога вела их к цели. Выражение его лица, кажется, не изменилось, но на дне глаз блеснуло что-то, напомнившее совсем не об этой охоте.

- На этот раз ты не угадал, Аикарамат, - Тьелкормо еле заметно улыбался. Это не было его мнением о предположении Верного, хоть в смысле его слов и была тень упрёка. Он покинул Нарготронд, чтобы пронизывающий ветер вернул ему азарт охоты, отвлёк от того будто бы оцепенения, которое нападает, если надолго задержаться в подземных залах. Тьелкормо не любил оставаться на месте подолгу, не покивать каменных стен, особенно когда в нём там не было нужды. Он не мог бы сказать, что не любит замков - просто замки хороши для того, чтобы в них возвращаться с охоты. Для некоторых сутью земли всегда была её главная крепость, для Тьелкормо же сутью оставались все владения, а крепость - отдельно. - Я вижу, что моё стремление к одинокому холму кажется тебе странным. Но зря, ведь он стоит на землях Нарготронда, а значит ничего нет странного в том, чтобы доехать до него, - Тьелкормо чуть подался вперёд, опираясь локтем на колено. Он всё ещё едва заметно улыбался - разговор о будущем пути, который он завёл, отвлёк его мысли от зябко гаснущего заката. Огонь, горящий рядом, словно медленно прогревал его душу, оставляя тёплый след на губах в виде улыбки. - Удивиться стоило бы, реши я отправиться вместо охоты к старшему брату и обратно. Вот это был бы знатный крюк.
Он усмехнулся, и почти незаметная тень скользнула по его глазам от собственных слов. К брату он не собирался. На севере от них с братом будет не больше пользы, чем здесь, ведь потерянный ими Аглон Майтимо своими силами отбил. Здесь же, в многочисленном и хорошо укреплённом Нарготронде, есть то, чего они смогут добиться.
- Знай я точно, к чему чутьё толкает меня на восток, я не отклонился бы от курса. Но это не так, а потому, как я и сказал, мы последуем за стаей, если выйдем на её след. - Тьелкормо утопил тень в глазах и недодуманные мысли в тёмном вине, и одним глотком допил его, прежде чем снова посмотреть на Аикарамата.
Он не ставил перед собой целью истребить зашедших во владения Финдарато волколаков. Они были дичью посложнее убегающего от погони оленя, а отряд, который взял с собой Феанарион, был в самый раз для охоты в удовольствие, но маловат для настоящей схватки с волколаками. Таким числом стаю не окружить. Если их окажется много, вернувшись в город, возможно, Тьелкормо соберёт отряд, чтобы на этот раз покончить с ними.
Но пока это развлечение, и, раз так, разве есть у него повод не последовать пришедшему без зова желанию осмотреть восточные границы?
- Если встреча и верно назначена мне, узнаем об этом на месте. Просто держи это в голове, Аикарамат. - "встреча" - стоило ли назвать этим словом то, к чему мог привести их путь на восток? Едва не любое событие можно было назвать так, но в этот раз оттенок его значения не подходил. А может быть, дело было в окраске слова "назначил".
- Синдар? О, нет, сейчас не время для переговоров с ними, - сейчас от этого предположения он мог бы лишь отмахнуться, но однажды... Возможно, позже он обратится мыслями к этому. И всё же говорить об этом он не стал.

Эдрахиль

Эдрахиль нечасто считал нужным выезжать к сторожевым постам: охрана границ Нарготронда, выверенная, как хорошие солнечные часы, не зависящие от времени года и прочих внешних изменений, справлялась и без вмешательства военачальника. Но разъезд с северо-восточных пределов привёз странные вести об усилении внимания разведки врага к Дориатскому приграничью, и нолдо собрался, не привлекая лишнего внимания, добраться до сокрытого в нагорье невысокого дозорного укрепления и посмотреть своими глазами, возможно, самому допросить лазутчика, если представится случай.

Звуки и запахи нежданного присутствия заставили его осадить коня задолго до появления в видимости нескольких деревьев, которые с натяжкой могли сгодиться на роль укрытия стоянки. Нет, расположившиеся на ночь путники и не думали скрываться. Эдрахиль безмолвно усмехнулся. Дальше можно было и не размышлять, с кем свел его путь. Вызывающе дерзко, бесстрашно, с оттенком пренебрежительной надменности к проявлениям осторожности - и заодно к тем, кто избирает эту осторожность. Феаноринги, кто же еще. Многих эльфов Нарготронда раздражала эта манера, Эдрахиль лишь плечами пожимал. Он старался не подшучивать над теми, кто однажды пришёл на помощь Артаресто и выжившим в Тот Сирион, особенно оттого, что они все-таки были гостями в чужом доме. Впрочем, все тех же "многих эльфов" настораживала способность гостей держаться хозяевами. Здесь Эдрахиль даже в мыслях не позволял себе шуток. Мог понять, каково это - потерять дом.

И все же он легко спешился, огладил храп коня, умеющего ходить тихо, как подобает лошади разведчика, и, не особо скрываясь, но и не привлекая внимания,, двинулся на запах жарящегося мяса. Желая проверить, догадались ли гордецы хоть охрану выставить. "Или так надеются на наши разъезды?" - мысль вызывала ненужную, но закономерную гордость, и Эдрахиль улыбнулся, хоть и ловил себя на неподобающем.