Откуда-то издалека донесся голос Хисимо и командир улыбнулся, слушая насмешку. Но не смог отвлечься на происходящее - собственные чары вдруг обернулись против нолдо и эльф оказался в коконе что жег льдом, огнем и Тьмой. Это был неприятный сюрприз, феаноринг не знал о таких тайных свойствах того, чем пользовался. Страдая от боли и сосредоточенно сражаясь с захватившим его заклятьем, Астоворимо не успел увидеть как еще большая мука отразилась на лице его друга; но ни крика ни стона не смогло вырваться из лишенного воздуха горла.
Видел все происходящее лишь Хисимо, но его лицо оставалось непроницаемым.

Арандур сосредоточенно сопротивлялся заклятью, и почти пропустил мимо ушей:

- Я говорил тебе, Астоворимо, что ты будешь отвечать за тех, кого не сумел воспитать должным образом.

Тут же незримая сила врага сбила воина на пол и прежде чем он поднялся, вбежавшие орки скрутили его, придавили к полу и стали избивать ногами. Феанорингу было трудно сказать чего было больше - боли или унижения. Но с первым все же было легче справиться чем со вторым. Глухое рычание, вместо стонов, и отчаянные попытки сопротивляться, - вот все чего добились от пленника.

- Все еще любой из вас может это остановить. Имена. Звания. Присяга и нынешняя служба. Кто унаследовал твою верность, Астоворимо?

Орки прекратили избивать нолдо и дали ему немного времени, что бы эльф мог отдышаться и ответить на слова Господина. И эльф действительно заговорил:

- Спасибо... друг! - Хрипло выдохнул феаноринг, обращаясь к Хисимо, желая поддержать товарища. И ненадолго замолчал, словно бы переводя дыхание. Но на самом деле Арандуру было нужно несколько мгновений что бы решиться - решиться на продолжение дерзости. Лучше бы это сказали друзья, и Саурон снова занялся бы им, но... Не честно вынуждать друзей чувствовать свою вину за командира; он должен брать на себя ту же ответственность. И Астоворимо продолжил:

- Теперь пришел клянчить палку от меня, Саурон? -  пленник ответил не то что его спросили и назвал умаиа оскорбительным именем. "Интересно, можно его разозлить на столько что бы он захотел запихать слова в меня обратно, а не в товарищей?" - пронеслась шальная мысль в голове.

Но при этом кано непроизвольно посмотрел на Лайкалиссо и похолодел. Родич безвольно висел в цепях. "Неужели ты мертв?!" - с болью подумал Астоворимо и ту же со странным чувством подумал, что возможно так даже лучше.

Хисимо с не изменившемся лицом видел как потерял сознание товарищ и как твари избивают его командира. Только напрягшиеся губы и напряженные глаза выдавали его истинные чувства. Услышав что Астоворимо решил не подчиняться угрозам врага, древний квэндо усмехнулся и принял эстафету:

- Похоже наша шавка просто не знает к кому кидаться первым, в ожидании подачки.

Нолдо встретился взглядом с Темным - тот смотрел с какой-то брезгливой заинтересованностью, как показалось пленнику. Тварь оставила дерзость Астоворимо без наказания, что бы это могло значить? Саурон показался тем, кто держит свои обещания... по крайней мере в тех вещах что ему не сложно и приятно. Нолдо очень хотел глянуть на Хисимо, но не осмелился, что бы не привлечь внимания к другу.

Правда ничего из этого не вышло. Перворожденный был сам вполне в состоянии привлечь к себе внимания, чем и занялся. И брезгливо шевельнув рукой Темный вместо ответ вновь спустил орков на Астоворимо.

Оба эльфа знали что они нарываются, и когда орки снова принялись бить роквена, не давая ему возможности подняться, Астоворимо воспринял это... как что-то вполне переносимое. Приятного не то что бы мало, а и вовсе не было, но боль от побоев можно было терпеть, а гордость... что значит эта гордость в сравнении с возможностью прикрыть друзей? Воин пытался сопротивляться, блокируя удары, или даже дергать за ноги, пытаясь лишить равновесия, создать сумятицу, вырваться... но врагов было больше, чем сил.

В конце концов эльфа оставили в покое. Лежа на холодных плитах, прижавшись к ним лбом, эльф приходить в себя.

- Я не предлагаю дважды. Тем более свободу. Но я напомню: за твою дерзость платят твои квэнди. Что ты выберешь для него, нож и огонь или кнут и соль?

Нолдо замер от слов Жестокого. Не было никакой свободы, никакого предложения что было бы возможно принять. И выбора тоже не было - "А если я не выберу ни первое, ни второе - он применит оба? Или сам выберет?" Мысль была не прошенная и не нужная. К тому же квэндо даже не подозревал что означает "нож и огонь". Подняв голову кано посмотрел на Хисимо. Друг был холоден, но его глаза были сосредоточенны и напряжены, феаноринг готовился к пытке. Астоворимо с трудом удержался что бы не взглянуть на Саурона, но вместо этого воин пополз к другу. Сначала несколько шагов на локтях, потом нашел в себе силы встать на четвереньки и проделать еще несколько шагов, прежде чем наконец смог подняться, разогнуться и встать возле Хисимо закрывая товарища собой. Нолдо понимал что защитник из него сейчас неважный, но таков был его выбор. Из двух зол - ни одной.

Усилия, разумеется были тщетны.

- Как я понимаю, это и есть твой ответ. - Словно бы тварь была даже довольна таким поворотом событий, а эльфа смяли, скрутили и оттащили. Так что бы было видно обоих... "Кнут для одного и железо для другого?" - с затаенным ужасом подумал кано, слушая слова умаиа:

Что же, по твоему невежеству я на этот раз прощу твою невежливость и дам тебе представление о том, чего ты не захотел выбирать, и о том, что ты на самом деле выбрал.

С каким-то извращенным удовольствием избитый нолдо рвался в держащих его грубых руках. Само прикосновение этих лап было отвратительным, но сейчас роквен об этом не думал. Он мог сопротивляться, он не был больше бессильны зрителем. Но обреченная возня прекратилась, стоило кнуту рассечь воздух и обрушиться на товарища.

Астоворимо снова дернулся в удерживающих его руках, со всей своей силой и яростью. Хисимо молчал, а Арандуру хотелось кричать. Друг мужественно терпел пытку. Вначале кнут ударял по рубахе, но уже в несколько ударов ткань была рассечена и скинута, а на месте соприкосновения хлыста и кожи вспыхивала рана с рваным краями.

Удар, еще... "Валар, да сколько же можно выдержать? Сколько это может продолжаться?" И тут заговорил Саурон:

- Смотри внимательно, - посоветовал Саурон. - Кнут бьет тяжелее плети, кнутом можно и убить. Но этот прежде всего снимает кожу, так что умереть твоему воину не придется. Пока не придется.

Проклятая тварь знала что говорит! Полосы кожи сходили с нолдо, обнажая мясо, и через какое-то время друг не выдержал боли. А кано вцепился зубами в губу - ему казалось что это его стоны и вскрики разносятся по подвалу, а не его воина.

Казалось что пытка никогда не кончится. Несколько раз Арандур пытался считать удары что бы хоть как-то отвлечься, но каждый раз сбивался. Разум находился словно в тумане. В очередной раз провалившись в реальность Астоворимо с удивлением услышал свой тихий, но твердый голос, четко обращавшийся к Саурону:

- Прекрати это! Возьми меня вместо него, я для тебя куда полезнее.

Испугавшись слов, а точнее бреда, что непроизвольно вырывался из него, нолдо стиснул зубы. И вдруг понял что Хисимо больше не слышно, что он окончательно потерял опору, его голова бессильно упала на плечо и друг повис в цепях.

Потерявшего сознание друга перестали истязать только когда тварь отдала приказ. Астоворимо ненавидел Темного в это миг так сильно, как только мог.

А Саурон опять заговорил:
- Ты полезнее, спору нет. Именно поэтому твоя очередь еще не настала. Но если ты назовешь мне их имена, я, пожалуй, позволю тебе выбрать, кому из них двоих достанутся нож и огонь.

Нолдо сжал зубы и снова что было мочи дернулся в руках тварей. от неожиданности несколько лап разжалось, но боль в заломленных запястьях не дала вывернуться и пленник снова был крепко схвачен. Хотелось зажмуриться. Хотелось затрясти головой, что бы этот морок и наваждение пропали. Но гордость не могла позволить этого сделать. Эльф невольно облизнул пересохшие губы и ... улыбнулся. Жестко и безжалостно. Не было выхода... никакого. Была только боль - по тому что это плен. И ничего другого ожидать не приходилось. Не было груза ответственности за выбор, по тому что сам выбор был настолько невозможен, что и не существовал вовсе.

- С тебя достаточно и того, что ты знаешь мое имя, - нолдо пытался говорить уверенно, но голос подводил и дрожал от ярости и страха. Страха перед тем что будет... огонь и нож... "Что он еще задумал?!!" - Я не буду твоей игрушкой, и они - тоже. Ты палач по призванию, и тут нечем гордиться бывшему мастеру! - Под конец своих слов эльфа просто колотила от злости, презрения и ненависти.

А потом нолдо счел за благо заткнуться, что бы плотно стиснуть зубы - друга окатили мутной водой. "Кнут и соль", - вспомнил эльф. И снова рванулся в дкржаих его руках, и застонал в голос. По исполосованной груди и животу, со свисающими лентами кожи, стекала кровь вперемешку с солью... Как такое можно вынести? Бедный Хисимо... И... выплеснули только два ведра, от чего истерзанный пленник стал приходить в себя - а остальные ведра... Не хотелось думать зачем они. Но очень хотелось крикнуть что нож и огонь он выберет для себя. Короткий взгляд в сторону Лайкалиссо ... как не вовремя воин возвращался в сознание... Было глупо надеяться что он умер так легко и просто. Феаноринг сам похолодел от своих мыслей: медленая и мучительная смерть от удушья уже воспринималась им как то-то легкое и простое, хотя прошло всего... Сколько? Но явно очень мало времени...

Саурон откровенно изучал Лайкалисо. И от этого взгляда у Астоворимо мурашки по спине забегали. Но враг все время путал мысли пленника, вот и сейчас, приковав внимание нолдо к одному другу и заставив внутренне содрогаться от страха думая о младшем, как Оборотень уже смотрел на старшего. Еще одно ведро соленой оды обрушилось на Хисимо, и Арандур закусил губу и мотнул головой, словно отказываясь видеть происходящее. Но оно никуда не делось. Бледный родич с мукой на лице переносил невообразимое.

Саурон заговорит и кано невольно переключил свое внимание на него, не зная облегчение это, или предательство друга. И слова Темного звучали в унисон мыслям.

- Как тебе, несомненно, известно, мастерства можно достичь в любом деле. О вас, нолдор, говорят, что вы мастера не только ковать и гранить, но также убивать и предавать. И я пока не вижу тому опровержений, по крайней мере в твоем лице.

Слова не попали в цель. Кем бы не считал себя феаноринг, убийцей, предателем - не Темному говорить ему об этом. А вот дальнейшие слова... Как же все было плохо... И снова тварь словно примеряется к младшему другу...

- Твоя беда в том, Астоворимо, что ты полагаешь, будто можешь не выбирать. Но даже сейчас ты выбрал. Запоминай, и постарайся в другой раз ошибиться поинтереснее.

- Ты ошибаешься Сауро, считая что я не выбирал. Я выбрал, но выбрал не то что предлагал ты. - Феаноринг сам удивился откуда в нем нашлись силы и наглость на такие простые и такие беспощадно-правильные слова...

Последнее ведро вылилось на Хисимо, вырывая из нолдо протяжный крик и приводя в чувства всех, кто был в камере. И тогда Саурон начал отрывать от пленника кожу. Перворожденный эльда вновь сдавленно закричал, не в силах вытерпеть муку, но пытаясь это сделать. Астоворимо хотелось биться и ругаться на всех подобранных у людей словах; но командир продолжал максимально прогнувшись, подавшись к родичу, неотрывно смотреть на него. От напряжения эльф забывал моргать и крупные слезы катились по его щекам, а потом к ним присоединились и слезы бессильной ярости.

- Я мог бы воспользоваться ножом, и это было бы быстрее. Но не стану. Если не узнаю твоего имени.

Молодо Лайкалисо, пришедший в сознание как раз что бы наблюдать страшную сцену, не выдержал первый.

- Прекрати это! Я назову его имя! - в ужасе выкрикнул воин.

- Ава кара! - рявкнул в ответ Астоворимо.

- Да, Астоворимо. Ты выбрал более жестоко, чем я предлагал. Так кто из нас палач по призванию?

Нолдо дернул подбородком, вскидывая голову. Против его воли, но тварь заставляла его чувствовать себя виновным. И... рядом с Хисимо виновным себя было чувствовать не трудно. Лайкалиссо тоже не выдерживал.

- Я слушаю тебя. - вкрадчиво заговорил Саурон.

- Не говори! - Выкрикнул Аикарамат снова. - Не предавай. Наши тела этого не стоят. Подумай сколькие уже изведали судьбу Х.. друга, и сколькие еще ее разделят, если мы начнем говорить! Молчи.

Лайкалиссо засомневался в нерешительности глядя на командира, но потом перевел взгляд на окровавленного друга, всретился взглядом с Сауроном и дрогнул.

- Это только наши имена, кано! Они ничего не стоят! - Умолял юный нолдо. А потом, опустив голову, произнес. - Его зовут Хисимо. Это прозвище, но это все что я знаю. - Эльф понимал что этого мало и лихорадочно думал что еще добавить. - Еще я слышал как... те кто его давно знают звали его Андуранар. Но это все! - чуть ли не со всхлипом закончил нолдо.

Лайкалиссо не послушался и заговорил. И пленнику ничего не оставалось как в бессилии слушать то что говорит товарищ. И правда - ничего страшного сказано не было. И более того - что хуже того! - Саурон выполнил свое обещание. И это давало ложную надежду что с ним модно было договориться. Но это было не так.

- Вот так. Ты выполнил условие - я выполнил обещание. За твою решимость я даже могу сделать тебе маленький подарок. Твой старший друг сейчас нуждается в исцелении, поскольку иначе он не выдержит того, что выбрал для него ваш каун. Я, видишь ли, никогда не учился у Эсте, и ему не понравится лечение из моих рук, но ради твоей решимости и твоего милосердия я дам ему передышку, когда закончу.

"Выбрал ваш каун" звучало страшно. Астоворимо продолжал отрицать для себя что он выбрал какое-либо зло для своих воинов. Но, что об этом думают его друзья? И как щедро было это обещание отдыха! феаноринг не удержался и фыркнул.

Тварь развернулась к Хисимо снова и волна боли и отвращения прошла по лицу друга.

- Сейчас тебе снова будет больно. Я разрешаю тебе кричать и терять сознание. Но не советую закрываться. Будет только больнее.

Все внутри Арандура вспыхнул в негодовании. Саурон был не только жесток, но и оскорбителен. Усилием воли кано подавил гнев, а друг правда задергался в путах. Астоворимо не сомневался что Хисимо и не подумает открыться перед Темным, пусть это и грозило страданием. Не того ли добивался враг? Болью, или страхом боли, заставить открыться. "Что еще затеял умаиа?" - со скрытым ужасом думал кано. Страшили пытки, но и неизвестность того то грядет страшила еще больше.

Хисимо страдал и тяжело было все - начиная от руки твари на волосах родича, и до протяжных стонов, вырывавшихся из горла гордого Перворожденного. Время текло нереально медленно, словно вовсе остановилось, подыгрывая Саурону. Темный туман клубился вокруг пленника, его лицо было искажено мукой и в конце концов протяжно вскрикнув родич потерял сознание, повиснув удерживаемый тварью. 

Лайкалиссо не знал куда себя деть. Он видел что смог остановить одну пытку, но за ней пришла новая, не менее, судя по всему, страшная. Не было никакого выхода, и даже поддаться на угрозы врага было лишь отсрочкой, сменой одного кошмара на другой.

- Просто молчи. - Гулко велел младшему товарищу Аракано, когда смог оторвать взгляд от потерявшего сознание Хисимо.

Замученного Хисимо отпустили на пол. Нолдо так и не приходил в себя, а его тело теперь,  вместо страшных ран покрывали розовые полосы молодой кожи. И Арандур почему-то сомневался что этому стоит радоваться. Огонь и нож, что бы это не значило, похоже что ждал родича в переди. "Какая разница... Нас всех что-то ждет в переди и хорошо еще если получится умереть раньше чем язык захочет сказать лишнее", - мысли феаноринга были безрадостны и пеяальны, но слова Жестокого были еще невероятнее и нолдо разыесилился, мрачным весельем -
"Предупреждал что не понравится?" Астоворимо засмеялся:

- Интересно, а есть вообще что-то что ты можешь нам сделать так что бы понравилось? Молчи младший. Обмен не равноценен - наши слова ценны, а тайны того ценнее, он же нам может предложить лишь временное облегчение. Наше молчание сохранит судьбы, наши слова не изменят для нас ничего, в лучшем случае немного отсрочат. Ты спас Хисимо от сдирания кожи, но тварь все равно продолжила мучить его. Запомни этот урок!

Кано был зол, и слова легко и яростно слетали с его языка. Саурон игнорировал его - прекрасно!  Но пусть не думает что Арандур отдаст ему своего воина.

Лайкалиссо поднял голову и с тихим отчаянием посмотрел на командира.

- Ты справишься друг. -  Твердо сказал Астоворимо. - Единственное что мы можем  решать, это предать нам или нет. Все остальные решения лишь иллюзия, пытка или ловушка. И мне тоже отчаянно страшно, - эти слова было произнести очень трудно, но Младшему нужно было их услышать, чтор бы понять что он не один им его поддерживают, - но выбора то нет, друг. - И роквен снова улыбнулся.

А в голову лезли пугающие мысли - не много ли он сам говорит? Не скащал ли он уже лишнего? Не сделает ли умаиа выводов о еем из-за того что нолдо опознал кто перед ним? ...

-  Нет, Жестокий, - покачал головой эльф и снова засмеялся. - Не было никакого предложения или выбора. Ты мучаешь Хисимо не по тому что он платит за мою гордость, а по тому что тебе нужно сломить нас. Мы молчим,  и значит боль неизбежна. Надеяться уйти от нее можно только через предательство. Именно это ты и предложил - купить свободу предательством. Но я выбираю для себя и своих воинов верность. А это значит что мы пройдем через ужас через который до нас прошли многие другие,  но выстояли.

Нолдо черпал слова из своего сердца и неизбежнось, что они приоткрывали, дала  пленнику силы.

Лайкалиссо поднял заплаканное лицо и посмотрел на командира. А потом медленно кивнул.

Саурон повернул голову к Арандуру. "Неужели я был прав настолько что задел его?" - усмехнулся про сея эльф

- Ночь это день, бессмысленная жестокость это верность... какие же вы, нолдор, занятные. Что с вами сделать - решаю я. А вот делать ли это - решаете вы. Ты счел, что неучтивость со мной стоит мучений твоего воина. Твой младший друг, напротив, счел, что один простой ответ - не так уж много за передышку для него же.

Первая мысль что пришла в голову эльфа - начать умолять. Как и в первый раз, когда враг душил Лайкалассэ, поднять руки, крикнуть что понял, просить остановиться. А в данном случае - извиниться за свой длинный язык, обещать не грубить более... И на этих мыслях эльф начал ржать. Громко, весело и безумно. По тому что... как можно не звать правую руку Врага Вонючкой - Сауроном? Как можно не посылать на Смертный манер того, кто пытается вырвать из тебя тайны? Это... бесполезно и невозможно.

Тварь подтянула, едва пришедшего в себя Хисимо, на цепях и стала нарезать кожу на его руках. Убийственно медленно, растягивая процесс, так что бы Астоворимо и Лайкалассэ не пропустили ничего - ни дрогнувших губ Хисимо, не алых полос, неотвратимо расползающихся по его руке. Перворожденный, еще не до конца пришедший в себя после предыдущих пыток, реагировал слабо, но вот его товарищи готовы были бы порвать оковы и раскидать стражу... если бы могли. В ушах стояла фраз Темного: - Сейчас он благодаря тебе узнает еще немного о боли. А ты можешь подумать, стоит ли повторение этого великой тайны твоей нынешней службы. И ты, - он снова кивнул Лайкалиссо, - тоже подумай.

Двое, пока еще целых, пленника переглянулись и Астоворимо отрицательно покачал головой. Да, тайна их Лорда была важна. Врагу нельзя знать кому и от кого письма.

- Он врет, - обратился кано к своему воину. - Он будет вытягивать из нас правду, а наша грубость - лишь повод начать допрос.

В глубине души феаноринг мечтал что бы Хисимо или Лайкалиссэ сказали твари кто он, что бы следующим в очереди на "наказание" оказался сам кано, но Астоворимо понимал что не все так просто. Враг будет беречь его, пока не наиграется с товарищами, пока не убедиться что их боль на нолдо не действует. Беда была только в том что... сам Арандур не был в этом уверен. Глядя на заготовленные инструменты кожа покрывалась мурашками от ужаса - что еще тварь приготовила для друга?

Лайкалиссэ не нашелся что ответить вовсе. Сжав челюсть он широко распахнутыми глазами смотрел на Хисимо. Но вопрос "Кому ты служишь?" отрезвлял, не позволял даже попытаться прекратить это безумие.

"Нож и огонь?" - повторил про себя эльф, глядя как нож упал в жаровню. Эльф все еще не знал что конкретно будет делать Жестокий. Неизвестность пугала. То что было известно - то же.

Измученный Хисимо, намотав цепи на руки что бы было проще стоять, еще держался, лишь вздергивая голову и временами тихо стонал.

- Ошибаетесь. Повод - то, что вы попались. Причина - ваши письма и планы ваших лордов. Вы это знаете сами.

Астоворимо с удивлением посмотрел на врага. Он же только что сказал все прямым текстом - они попались и теперь им нечего ждать избавления. Слово "попались" отдавало глупостью, словно они сами были виноваты в том что оказались в плену. Хотя... в какой-то степени так и было. Слишком торопились, были недостаточно осторожны...

Главное было сказано. Они обречены на пытки, что было и так понятно, а все остальные слова про поведение, учтивость - лишь пустой звук. А вот последняя фраза, казавшаяся безобидной, заставила напрячься:

- Но если имя вашего лорда так трудно произнести, вот вам вопрос попроще: Химринг или Амон Эреб?

- Бери сразу Гондолин, - фыркнул Астоворимо. Начав говорить в малом он боялся не смочь вовремя заткнуться. Так что лучше и не начинать...

Эльф закрыл глаза. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, прекратить мучение друга можно только одним образом - через предательство. А это недопустимо. Значит и спасение для его воинов и его самого - невозможно.

Глядя на то как Саурон снова подцепил кожу на ребрах старого друга, Астоворимо закусил губу. Это было невыносимо. И хуже всего было то, что эльф понятия не имел на что именно он обрекал Хисимо. Нечестность ситуации давила.

- Не хочешь меня для начала манерам поучить? - насмешливо спросил феаноринг у твари. И поймал быстрый взгляд Перворожденного. Глаза друга заволакивала боль, но через страдание все так же проступало упрямство. И все же друг не осуждал... какое облегчение...

- Тебя и учу. - Не оборачиваясь усмехнулся Саурон и эльф задохнулся от гнева. Жестокий же продолжал мучить Хисимо лично, своими руками - какая честь! Второй нож сменился третьим, похожим на пилу. Друг дергался, стонал, порой кричал, и Астоворимо невольно дергался в руках орков в такт рывкам своего воина. Даже когда Перворожденный не кричал, Арандур хотел кричать вместо него.

В конце-концов, тело пленника у стены снова стало залито кровью и кожа лохмотьями бугрилась среди кровавых озер и рек. Но когда эти страшные реки зашипели от упавших в них углей, Хисимо задрав голову страшно закричал, а феаноринг-командир вдруг замер, словно окаменел. С неподвижным лицом и не шевелясь, неотрывно смотря на воина, сносящего пытку.

Когда крики нолдо затихли и тварь не успела сделать чего-то еще, эльф заговорил:

- Не бойся младший! - Вдруг неожиданно спокойно заговорил кано, глядя на белого как полотно Лайкалассэ. - Хисимо не маленький, он не хуже нас понимает свой долг. И не нуждается в нашей опеке. Так что сосредоточься на том, что бы достойно вести себя, и сохранить верность, когда придет твое время.

А потом, все так же спокойно обратился к Саурону.

- Ты можешь замучить всех моих воинов. Мне будет жаль. Но я буду молчать. Как ты понимаешь - мне это не сложно и ничего не стоит. - Попытка в очередной раз переключить тварь на себя... По тому что смотреть невыносимо.