Финрод

- Теперь мой путь ясен, а значит для усталости нет оснований. Благодарю тебя за товои слова и намерения: ты приведешь меня с войском к Черным Вратам и там я сражусь с Морготом, а остальное - в руках Единого. Но вот что я скажу тебе - каждый кто пойдет за тобой в этот поход будет славен в веках. Быть может и братья феаноринги присоединятся к нам, что если и остальные Камни они смогут добыть?  - нежданно спросил Берен, что более не пытался вернуть Финроду кольцо.

- Если бы твоей единственной целью было вырвать Камень у Моргота - возможно, что и присоединились бы. Но ты должен также принести его Тинголу, а их Клятва не делает разницы между теми, кто владеет Сильмариллом, если это не сыновья Феанора; и она равно касается каждого из Сильмариллов. Если и пожелали бы пойти в этот поход, то с тем, чтобы не позволить тебе принести Сильмарилл в Дориат или опередить нас... Но хотя их народ многочислен, и они обрели большое влияние в Нарготронде, его Король - я, а не Келегорм с Куруфином. Завтра я соберу совет в этом зале и призову свой народ последовать за мной. Не знаю, что именно предпримут сыны Феанора, чтобы помешать нам, но стоит быть готовыми ко всему. Потому тебе я советую завтра не быть здесь, в тронном зале.

И тон, и взгляд Финрода ясно говорили, что это связано именно с предполагаемыми действиями против Берена Келегорма и Куруфина - никак не с тем, что он считал его недостойным быть на совете. Да и не стал бы считавший так вести такую беседу наедине, как вели её Финрод с Береном.

Финрод

- Скажи мне, Государь мой, буду ли я в своем праве, если сокрою Сильмарилль от феанорингов лишь на правах победителя? Ты говорил что ныне я подлино правитель беорингов, но разве не должен правитель отняв силой у вора, вернуть пропажу законному владельцу? И тем восстановить правду и порядок.

Вопрос для Финрода был неожидан, и он, дослушав Берена, начал с ответа на иной, об участии в совете.

- Подлинно, Келегорм и Куруфин не враги тебе, и все мы - враги одного Врага. Но они могут прийти в гнев, узнав о твоей цели. Если случится так, что один из вас необдуманно, в ослеплении гнева, обратит оружие против другого, это будет большим злом: независимо от того, кто из вас одержал бы верх, - Финрод не почитал это невозможным: тот, кто в гневе мог обнажить меч против друзей и родичей, много легче обнажит его против незнакомого, пусть и прославленного подвигами Смертного. Упоминать это он не желал: если Берен знает о Братоубийстве в Альквалондэ, ему придёт на ум то же, если не знает - Финрод не стал бы ему рассказывать, разве что отвечая на прямой вопрос. К тому же братья, наверное, давно уже горько сожалели о содеянном. Но - Клятва... - Я надеюсь, что до такого не дойдёт и потому только советую тебе не приходить. Но хочу предотвратить любую возможность, что случится это лихо и ещё худшее: их народ всегда поддерживает своих Лордов. Случись так, мне пришлось бы выбирать: оставить ли тебя без помощи против многих, нарушив обещание ещё в этих стенах, или сразиться с родичами, с двоюродными братьями, или направить против них свой народ.

Суть ответа на вопрос о том, законно ли отдать Сильмарилл Тинголу, Финроду уже была ясна, оставалось подобрать верные слова, чтобы выразить её.  Можно было начать с того, что Тингол не был вправе требовать Сильмарилл. Но Финрод  не желал бросать на него и эту тень - довольно было и того, как Берен к нему относился. Он мог бы начать с того, что душа Сильмариллов - свет Двух Древ Валинора, а Клятва Феанора побуждала преследовать будто вора и сотворившую их Яванну, если бы она взяла Камень в свои руки. Но не желал ещё обвинять Феанора и его сыновей, принёсших Клятву в час чёрного горя.

- Теперь скажу о том, о чём ты спросил прежде. Освободивший Камни из-под власти Врага, где они находятся словно в рабстве, совершит великое и доброе дело. Но ты не будешь в своём праве ни сокрыв Сильмарилл у себя, ни вернув его сыновьям Феанора, ибо ты не вправе им распоряжаться. Ты идёшь добывать его по велению Тингола и по данному ему обету, не по собственному выбору. И потому после победы не станешь его владельцем, но лишь хранителем. Представь себе, что я послал гонца в Бритомбар, к Кирдану, за жемчугом. Хорошо ли поступил бы гонец, если бы, взяв тот жемчуг, стал решать, что делать с ним: оставить ли себе или подарить друзьям, или обменять у гномов на оружие для нашего войска? Если Камень будет освобождён из плена Врага, и ты сумеешь принести его в Дориат - вернуть его сыновьям Феанора дело не твоё, а Государя Тингола. Ты принял этот обет, многого не зная; и я, и Келегорм с Куруфином не знали, что произойдёт, но теперь мы все пойманы в тенёта Рока.  Ныне нас во многом ведут долг и Судьба, и что она скажет завтра - мне неведомо.

Финрод

Берен согласился не приходить на совет и избежать возможного лиха. Всё, что перечислил Финрод, было таково, что невозможно было избрать доброе, но только рассуждать, какое зло будет меньше. И Берен, и Келегорм с Куруфином, и народ Нарготронда оказались бы вовлечены в него...

Довольно того, что сыновья Феанора однажды дали Клятву, которая может ставить их и других перед такими выборами из разных зол.

Довольно того, что Король Дориата пробудил от сна эту Клятву, до сих пор обращавшуюся против Моргота.

Он не усугубит этого. Даже если возможность мала. Считать ли, что вероятно, когда невероятное уже случается и приходит в дом? Ещё пришло ему на ум: Куруфин красноречив, и он мог бы попытаться убедить Берена отказаться от своего замысла и уйти. Ни от обета, ни от Лютиэн адан не откажется ни из-за каких речей, но вернуть кольцо и уйти один, без помощи, как он уже желал... возможно, Лорд Куруфин склонил бы его к этому.

- Тогда я думаю, ты знаешь все, что я мог рассказать, Государь, - негромко ответил горец. - И ты ответил мне на все вопросы что я мог задать. И все же я сожалею о том, что принес Рок в твой дом, - сказал Берен после этого.

- Этот Рок выше того, что задумал Государь Тингол. Я не вижу, к чему он ведёт тебя, - пока Финроду не было дано предвидения. На челе Барахириона читалась его высокая судьба, а в его рассказе было место не только подвигам, но и чудесам и знакам, пусть смысл их пока и оставался тайной. - Но не думаю, что к тому, чего желал для тебя Король Дориата. Как бы ни завершился твой путь, он не будет напрасен.

И его гибель во исполнение обета не будет напрасна, и послужит не только помощи сыну Барахира, но и некой высокой цели, пусть пока неведомой. Но об этом Фелагунд Берену не сказал: для этого ещё не пришло время.

Финрод

- Сделаем, что должны - и пусть свершится, что назначено, - ответил Финрод. - Я мог бы сказать тебе: "Готовься выступить в поход", но ты был готов к нему и тогда, когда только намеревался идти в Нарготронд; а как снаряжаться и собираться - будет решено завтра, после совета. Пока я не мог бы и сказать тебе о сыновьях Феанора более, чем уже сказал: ещё не знаю, что именно они предпримут. И потому не могу знать, каким будет верный ответ...

Всё, что должно быть сказано - уже прозвучало.

- Всё решится завтра, - подвёл итог Финрод. И уже иным тоном - обсуждая не судьбы и клятвы, но этот вечер, спросил:

- Ты пришёл ко мне очень скоро - должно быть, отказался от трапезы и почти не отдыхал с пути?

Ветерок внёс в зал золотисто-рыжий кленовый лист. Он плыл по воздуху плавней и медленней, чем это было бы вне стен Нарготронда, пока не опустился в ручей. А после взлетел и заплясал в струе фонтана.; и вновь вниз, и вновь вверх.

Финрод

- И все же, Государь, если на то будет возможность, я не хотел бы покидать Нарготронд не встретившись с Келегормом и Куруфином. Не в том даже дело что я боюсь прослыть трусом - с гордостью я успел расстаться за последние десять лет- но я чувствую что будет неправильно если я, даже будучи гонцом Тингола, пройду за спинами у феанорингов. Пусть наша встреча будет после совета, но не будет правильно, если она не случится.

- Вы встретитесь, - ответил Финрод, неожиданно для себя подумав: если бы обет Берена касался не Сильмарилла, они могли бы найти общий язык.

"Но не упрекай меня в моих клятвах, необдуманных и данных в момент горя..." Он принёс свою клятву не именем Эру, не призывал на свою голову Вековечную Тьму - но разве не была и та Клятва необдуманной и данной в момент горя? Он не думал в тот час о путях, какими может достичь своей цели; а разве думали феаноринги, как достичь Средиземья через Море в тот час, когда решение уже было принято, Клятва принесена и обратного пути не было? И ещё менее знали о силах Моргота... И долгая борьба, и утраты, и вынужденное несметными полчищами врагов бегство из своих земель... они могли бы не раз удивиться странному сходству, и это удивление могло бы стать началом понимания. Но сейчас, когда их будет вести Клятва, едва ли сыновья Феанора разглядят судьбу Берена. Едва ли разглядят его самого.

- Вы встретитесь: ты, Глава Первого Дома эдайн, и Келегорм и Куруфин, Лорды Первого Дома нолдор.

Заговорив о трапезе, Фелагунд словно переносился в те времена, когда Первый Дом Друзей эльфов ещё не получил это имя, да и Балан не принял имя Беора. Тогда Финрод целый год оставался с людьми: они и ночевали вместе, и разделяли трапезу...

- Лорд мой, наше тело не столь прихотливо как наша душа и может ждать дольше, чем она. Больше еды и покоя мне нужно было говорить с тобой, теперь же... я думаю я могу отдохнуть, но не забрал ли я твой покой?

Оставалось только подивиться чуткости адана, что никогда прежде не беседовал с Финродом. Это те, кто хорошо знал Короля Нарготронда, сразу заметили бы непривычный тон, с каким он говорил о будущем. Непривычно тревожные и тяжёлые слова о пути, ведущем во мрак, о лихе, грозящем вблизи и вдали. И по тому поняли бы, как тяжело ему сейчас смотреть в будущее. Да, он давно знал, что этот день и час придёт, и думал о том много раз - на своём ложе и на коне, в тиши библиотеки и в тиши лесов. Но когда и как - оставалось скрытым завесой тумана, столь же непроглядной, как Завеса Мэлиан. Когда Берен объявил о своей цели, всё изменилось. Было совсем непросто говорить с Береном о его нужде, убеждать его, искать решения, сосредотачивая всё внимание на нём и всё отодвигая в сторону подспудно звучавший вопрос: "Сколько дней мне осталось жить?"

Да, не в годах, не в месяцах - в днях мог исчисляться этот срок. Сборы не будут слишком долгими, и кони полетят на Север скорее ветра: чем неожиданней будет появление воинства Нарготронда в Дор-Даэдэлот, тем лучше. Как ни завершится завтрашний совет, едва ли это изменится; а откладывать сам он не станет, это было бы недостойно. И как и прежде, так и сейчас он не жалел ни об обете Барахиру, ни тем более о давней встрече с Беором.

- Я не могу не тревожиться, - признал Финрод, не говоря большего. - Но будет неразумным, если ты из-за этого лишишь себя отдыха или ужина. Не сомневаюсь, что ты умеешь ждать, но сейчас в этом нет нужды.

"Что мне стоило бы сделать прежде совета, так это поговорить с Ородретом. И с Эдрахилем. Пусть просьба Берена, будущий военный поход и совет станет неожиданным для всего Нарготронда, но для брата и друга?"

Финрод

- Люди говорят "не решай за завтра", мой Король. Быть может мы тревожимся понапрасну и совет завтра не будет тяжелым. А может быть и наоборот, все опасения подтвердятся. Но мы можем всегда надеяться на лучшее и делать при том, что должны делать, - последние слова беоринга прозвучали словно отголоском того, что недавно сказал сам Финрод: "Как бы ни завершился твой путь, он не будет напрасен",  "Сделаем, что должны - и пусть свершится, что назначено", "Всё решится завтра".

Фелагунд не без печали подумал, что Берен был бы хорошим учеником... Жаль только, учить его не доведётся: в военном походе будет не до того.

- Какими бы ни были тревоги, еда и сон нужны что  бы мочь преодолеть их. И теперь, прежде чем мы расстанемся, позволь мне служить тебе. Ведь после уже ты будешь служить мне, пока не закончится этот Поход. Хотя я гость в твоих владениях, могу ли я сделать что-то для тебя?

- Ты не знаешь Нарготронда, - начал было Финрод, а затем улыбнулся. - Зато знаешь иное. С тех пор, как я последний раз гостил в Дортонионе, эдайн наверняка сложили новые песни. Я был бы рад услышать их.

Если бы не война, после возвращения гонца он сам навестил бы и младших братьев, и народ Беора. Но судьба сложилась иначе. Последними из эдайн, кого он видел, была дружина Барахира. И теперь - Берен, сын Барахира.

Финрод

- Я буду рад, Государь мой, петь тебе. Можешь распорядиться что бы мне дали арфу?

Первым побуждением было ответить: "Возьми мою". Но сейчас это, несомненно, смутило бы Берена, желавшего чем-то послужить своему Королю. Хотя другой на его месте счёл бы, что именно Финрод в долгу перед ним, некогда вместе с отцом сохранившим ему жизнь и свободу...

- Твой народ всегда любил арфы - как и мой, - он вновь поднялся и открыв двери, подозвал нолдор, что ожидали неподалёку. К ним он и обратился:

- Принесите арфу для моего гостя, Берена Барахириона.

Едва успел склонившийся Динконат, один из тех нарготрондцев, что привели Берена в тронный зал, как всегда негромко ответить:

- Я буду рад, - как его прервал звонкий голос, полный восхищения:

- Того самого Берена?!

Как ни трудно было сейчас Финроду, он не мог не рассмеяться, глядя на умчавшегося вдаль Гилдора. Младший сын Гэллвэга был совсем ещё мальчиком, хотя в росте почти не уступал отцу и старшему брату. Динконат всё равно поспешил исполнить порученное - он был горд своей службой при тронном зале. Он выглядел немного уязвлённым, когда они вернулись одновременно. Финрод не мог не заметить искреннего порыва и с благодарностью взял обе арфы.

- Я сказал об одной арфе, но тебе принесли две. Выбирай.

Динконат принёс серебряную арфу, украшенную самоцветами, из сокровищницы; как и многое иное. она хранилась там, чтобы однажды стать драгоценным даром. Гилдор вручил собственную - простую, небольшую, с узким станом, которую сам, без сомнения, получил в дар. Юный музыкант лишь старательно вырисовал вверху по дереву серебристое созвездие.

Финрод

Пока не вернулись - вдвоём, с двумя арфами - Финрод ожидал. Ещё вчера всё было бы иначе. У Государя Нарготронда всегда было довольно и забот, и замыслов...

Он не допишет книгу, не увидит завершения трудов Эдрахиля, не украсит более свой город, не позовёт в гости сестру и сам не отправится в Дориат... В Нарготронде у него не осталось незавершённых дел, кроме единственного: помочь Берену в его нужде, в исполнении его обета. И не только в Нарготронде. В этой жизни - тоже.

Он принял эту участь и вступил на этот путь.

- Я возьму эту, мой Король. Но прежде чем я начну петь для тебя... Ты можешь сказать мне отчего ты ждал арфы у двери? Не значит ли это что мне стоит скрывать свое пребывание в Нарготронде от всех кроме немногих посвященных? - Берен выбрал простую арфу Гилдора. Динконат будет разочарован, но  завтра он едва ли сочтёт это важным. Как и другие, что узнают всё. Прежде времени рассказывать не стоит... разве что "немногим посвящённым", как сказал Берен. Самым близким.

- То, что ты ныне гостишь в Нарготронде - не тайна, но я хочу, чтобы до завтрашнего совета никто, кроме тех, кому я открою, не узнал о твоей цели. А тебя наверняка будут спрашивать - что привело тебя сюда, - ответил Фелагунд.

Финрод

Финрод слушал песни Берена, не прерывая, хотя и знал некоторые из них: они были и те же, и не те же. Немного украшена или, напротив, упрощена мелодия, прибавлено завершение, которого прежде не было, и не все слова повторены в точности - вместо "гор" звучали "скалы", вместо "видов" - "дали"... Второй народ любил перемены, и молодые певцы вносили своё в песни, что они звали старинными. Но не только поэтому они звучали иначе...

Лишь когда Берен отложил арфу, он ответил:

-  Многих песен я не знал вовсе. Но ваши песни всегда новы - жизнь меняет их, и они становятся иными. Слова и мелодия песни о молодой сосне, что выросла на лугу близ опушки, мне знакома, но саму её я никогда не слышал. Андрет, что в те дни была юной, пела о том привычном, что видел её дед и видит она, с долей нетерпения. А твоя песня светлей и глубже - в ней мир, ставший драгоценным, и отблеск печали. И от неё тянется нить - через войну к надежде.

Финрод всегда изумлялся Второму народу, тому, как он сходен с эльдар и как отличен от них. Смертные иначе смотрели в прошлое - даже в то, что помнили сами, а не знали по сказаниям: порой, казалось, их прошлое не хранится в их сердце неизменным, но изменяется вместе с ними самими.

Финрод

Берен смотрел на Финрода, как ему показалось, с долей недоумения и усталостью. Конечно же, он был утомлён - и не только долгой дорогой. Вместе с тем песни, казалось, успокоили его.

- Спасибо тебе, мой Король, я пришел к тебе и получил больше чем мог ожидать. Теперь я понимаю почему мой прадед так любил тебя.

Несмотря на то, что они знали друг о друге прежде, несмотря прежнюю встречу - ещё в полдень Берен был для Финрода незнакомцем. Потому что к нему пришёл совсем не тот юноша, что спас его в Топях Серех: Финрод знал об этом, хотя они и не разговаривали прежде. Он был бы рад принимать его здесь, в Нарготронде, в продолжение лет, и видеть, как он обретёт мудрость - подобно Беору. Но им назначен иной удел.

Финроду на миг представилось, как они встретились бы, как смотрели бы друг на друга: Беор и Берен. Он познакомил бы их, и устроил празднество в честь встречи предка и потомка, будь она возможна. Только Беор более не замрёт, вслушиваясь в голос Государя Нарготронда и голос его арфы, и его плеча уже не коснуться.

Да, им назначен иной удел.

-   Он был бы рад видеть тебя, Берен Барахирион; а я буду рад узнать тебя лучше. Не знаю, удастся ли нам ещё беседовать так, как сегодня, но нас ждёт один путь, и мы разделим не один день.

Однажды встретятся все, разлучённые временем и смертью, к какому бы народу они не принадлежали - в Арда Алахаста. И та встреча будет светлее и прекраснее всего, что он может вообразить.

Финрод

Гилдор ждал, словно он тоже служил вместе с Динконатом, и Финрод обратился именно к нему:

- Проводи Берена Барахириона, - он назвал, куда именно вести, и серые глаза подростка зажглись радостью и гордостью. Это простое задание, первое, что поручил ему Государь Нарготронда, вернее всего, станет и последним. Пусть он хранит память о том! Как был счастлив сам Инголдо, тогда совсем ещё юный нолдо, когда Государь Финвэ поручил ему принести ему новое сочинение Румиля, и как летел к его дому над хрустальными ступенями тирионских лестниц... Он не догадывался тогда, что это поручение было дано ради него самого, младшего из внуков Государя нолдор, хотя догадаться было бы нетрудно. Что сам он станет Королём, за которым следуют - в те дни не пришло бы на ум никому.

Как Динконату, что сейчас чуть сжал губы, не приходит на ум: у него и завтра, и позже будет ещё возможность послужить своему Королю; Гилдор же - останется в Городе.

Юный эльф скоро устремился по коридору, затем, чуть смутившись, приостановился. Берен, должно быть, утомлён с дороги, а он только что не бежит...

- Рад был помочь тебе, Берен Барахирион,  - проводив его, он улыбнулся - так же, как улыбался его старший брат, Гилдин, которому обязательно нужно было рассказать о том, что в Нарготронд только что пришёл прославленный герой людей. - Я так желал однажды с тобой встретиться, и сегодня это исполнилось.

- Государь распорядился об ужине для меня, но я так часто ел один, что для меня до сих пор радость разделить трапезу с кем-то. Ты не откажешься быть моим гостем? Ты знаешь мое имя, а вот я твое пока нет.

- Гилдор Инглорион из Дома Финрода, - не без гордости представился подросток. - Конечно, я буду рад поужинать вместе с тобой.

"Быть может, однажды ты поймешь что смотришься в зеркало."

"О чём говорил Берен? О том, что себя можно лучше увидеть в другом?"

Гилдор внимательно посмотрел в глаза Берена, а затем спросил.

- Ты совершил многое, и ты мудрее и старше, - о первом он судил по словам о зеркале, о втором - по внешности, плохо представляя себе, каким может быть возраст людей, - а я ещё не достиг совершенных лет. Что ты видишь во мне?

Он не догадывался о том, что Берен спустя небольшое время сам задаст подобный вопрос...

За круглый столик, что был покрыт спускающейся до пола скатертью, он пока не садился, считая это неучтивым. Ведь Берен был героем, вождём народа и просто старшим.

- Я не встречал еще эльфийских детей и не могу знать мудрее ли я, или ты уже сейчас подобен своим сородичам. Мне 33 года, и для людей это возраст зрелости. Что же я вижу в тебе... Вижу себя. Когда-то я очень похоже смотрел на лордов Дортониона, братьев Государя Финрода, на гонца что приезжал от него... А теперь встретил такой взгляд сам, от эльфа... ЧуднЫ дела, что творятся в мире.

Берен удивил Гилдора своим ответом. Нет, не тем, что считал героями Лордов Ангрода и Аэгнора, а возрастом.

- Я совсем не знаю людей.  Не подумал бы, что тебе так мало лет! Мне сорок два, но... - он на миг прервался, а затем быстро закончил. - Ты всё равно старше меня, а не младше. Я только готовлюсь стать в дозор, как старший брат, но пока меня считают слишком юным для стража...

Мог ли он быть младше Барахириона, уже ставшего вождём?

"Запомни этот момент, юный нолдо".

Да, он запомнит! Запомнит, как в Нарготронд пришёл Берен, герой людей и злейший враг Моргота; как он, Гилдор, услышал об этом одним из первых и принёс для него арфу, и проводил, и Барахирион разделил с ним хлеб...

Гилдор только подумал об этом, как Берен удивил его вновь, припав к половине хлеба. Для чего? Так легче насладиться ароматом? Но это же не лембас и не вино на пиру... Должно быть, таков обычай людей Дортониона, а он не понял этого!

- У вас так принято? - спросил он адана, готовый повторить за ним. Ведь обычай не был некрасив, разве что не очень понятен.

Финрод

Берену принесли не один хлеб - и суп из овощей, что выращивали в полях Нарготронда, и запечённого кролика, и сыр, и лёгкое вино, поэтому Гилдор ещё менее понимал слова Берена, только кивнул с доверием. А затем переспросил:

- Если удастся вернуться в Нарготронд?  Ты вскоре покинешь его?

Юноша не смог скрыть разочарования: он надеялся, что Берен теперь поселится здесь, и они будут часто встречаться. Оказывается, Берен намеревался уйти ещё до наступления зимы. И, наверное, не в последние дни осени: они будут не лучшим временем для путешествий и походов...

"Наверное."

Сам он пока не пускался в странствия, хотя и не был домоседом. Охотиться он умел, но в запахе свежего хлеба не видел ничего особенного, зная много иных ароматов. И пока не ведая потерь или хотя бы больших перемен...

...В это самое время Финрод Фелагунд в нарготрондской библиотеке  записывал балладу о Барахире и его отряде, что обещал Берену немного ранее. Дописав последнюю тэнгву, он свернул свиток и перевязал его, думая показать адану на другой день, после совета. Завтрашнему дню предстояло переменить многие замыслы.

Этот свиток найдут на полке с новыми сочинениями, когда отряд оставит Нарготронд.