- И кто знает, так же ли ты будешь завтра рад нашей встречи как сегодня... - эти слова привели юношу в недоумение. Лишь промелькнуло в уме: может быть, Берен уже завтра начнёт собираться в обратный путь, и поэтому он пожалеет, что встреча оказалась так коротка? Но он не задержался на этой мысли. И неужели Барахирион пришёл бы сюда, чтобы сразу же уйти?

Они делили ужин, и Берен сказал об арфе:

- Так значит это была твоя арфа! - воскликнул горец. - Мне она понравилась. Лет десять я не играл, а твоя арфа словно сама отзывалась на прикосновения. На ней я и играл для Государя, хотя мои песни и не сравнятся с вашими.

Подросток был обрадован и горд. Берен взял именно его арфу, и она отзывалась ему... Гилдору представилось, как пройдёт много лет, а он будет играть на ней и вспоминать эту встречу, когда Берен будет очень далеко. Он слышал, конечно, что люди смертны, но в этот радостный миг о таком совсем не думалось, а думалось, что они будут как будто снова беседовать друг с другом.

- Рад, что она пришлась тебе по душе. Я и отцу, и брату тоже расскажу... Завтра.

По ответу Берена юноша понял: он вовсе не должен скрывать от близких эту встречу. Даже его глаза засияли ярче. А Берен продолжил:

- Но если ты знаешь, кто готовил для меня пищу, то передай и ему мою благодарность! - Гилдор кивнул. Он не знал, но узнать будет несложно - и он желал передать радость встречи и другим. - Я и не думал что это может быть так здорово - быть в гостях у эльфов! Расскажи мне Гилдор, как живут подростки нолдор? Чем ты занимаешься? Есть ли у тебя служба, что делаешь в свободное время?

- Я пока не несу службу, только учусь. И играть на арфе, и петь, и таиться, и обращаться с клинком, - воодушевившись, Гилдор поднялся, отступил от стола, сжал руку и изобразил выпад в сторону ни в чём не повинного резного сундука, и ещё один... Затем, рассмеявшись, сел на место. - У меня несколько наставников, не считая отца. Охочусь вместе со старшими. У нас живёт самый прославленный охотник среди нолдор, Лорд Келегорм - я думаю позже и у него поучиться, если возьмёт... Веселее всего охотиться вместе с Мэледиром, когда он не в дозоре. Люблю, когда Государь устраивает праздники, но и без них можно петь под звёздным небом. И просто гулять в полях и лесах с друзьями - мне это нравится больше, чем ездить верхом: чувствуешь каждую травинку под ногами.

Он любил и Нарог, и поля Нарготронда, и эти холмы, и голоса птиц, и самый Город. Хотя пока ему и не с чем было сравнивать.

- Так значит ты живешь в Нарготронде с отцом и старшим братом? Или у вас не принято что бы юноши рассказывали матери о прошедшем дне? - усмехнулся Берен.

После этих слов Гилдор заметил, что перед тем отчасти подражал старшим друзьям, уже служившим в дозоре. В том, чтобы быть похожим на друзей, ничего плохого не было, но мама говорила, что он тогда меньше бывает похож на самого себя. Берен не знал его, но, может быть, тоже заметил? Он улыбнулся иначе, теплее.

- Маме я всё расскажу, когда она вернётся в город. Она сейчас на берегу Гинглита. Туда иногда ветром с запада приносит семена трав и цветов, какие там не росли прежде - мама уже находила некоторые, и после выращивала их. Ты заметил мелкие листочки в виде сердца у самых врат Нарготронда? Это колокольчики моря - их тоже вырастила здесь моя мама.

Было это ещё до рождения Гилдора, так что он знал об этом со слов старших. Как и о том, что такие же цветы росли в Фаласе, и о радости Государя Фелагунда, когда он увидел их.

На время он замолчал, пока на столе не остались лишь вино и сыр. Ужин близился к завершению.

- Сказка? - изумился Гилдор. - О тебе, не обо мне поют песни... Я не только не бился с чудовищами, но и далеко от дома никогда не бывал. Если бы я оказался среди твоего народа, может быть...

Он умолк, не договорив "может быть, я тоже счёл бы вашу жизнь сказочной, потому что она несхожа с нашей" Конечно, то, о чём упомянул Берен, если было сказкой, то мрачной: словно некое проклятье лежало на Втором народе и на всём, что его окружает. Гилдор был уверен, что есть и иное: то, что Берену, может быть, кажется совсем обыкновенным, а ему показалось бы удивительным. Только нельзя было отправиться в гости к Барахириону и сравнить свой и его дом: Дортонион был разорён войной. А он, позабыв об этом, ещё пытался изображать стража...

Правда, в Нарготронде о войне заговаривали редко - о ней легко было позабыть не только отроку. Но рядом с Береном - не стоило бы, пусть он и не казался расстроенным. И так смотрел на эльдар, что Гилдору захотелось на миг сделаться человеком: чтобы увидеть себя, родичей, родной город его глазами, а после вновь стать самим собой... По-настоящему, для этого совсем не нужно было невозможных чудес, довольно было бы осанвэ, но юноша отнюдь не был искусен в этом, а они с Береном только познакомились.

- Свет, долетающий с холма... Мы для вас - как звёзды? - он не мог подобрать лучшего сравнения для того, что уловил. - Но отчего жить рядом с нами - испытание? Разве тебе тяжело гостить здесь?

Гилдор слушал не то что внимательно - затаив дыхание. В словах Берена сплеталась правда и.. действительно, сказки, какие, наверное, люди рассказывали об эльдар своим детям. Ведь они так же не умели плавать по ночному небу, как и люди: это было возможно разве что для Тилиона, правящего ладьёй Исиля. А как удивительно было слышать, что можно не замечать звёзд!

Слова о том, что рядом с эльфами всё становится явным, должно быть, были не сказкой, но памятью о встречах с мудрыми... Юный Гилдор не сомневался в благородстве Берена, других же людей плохо себе представлял. Не понимал он и того, чего мог бы бояться герой людей до того, как отразился в глазах эльфа (должно быть, Государя Фелагунда!) С опасностью это не могло быть связано, и Берен Барахирион, конечно, не страшился её; значит - с тем же?

- Зачем бы кому-то укрываться от глаз мудрых? - недоумевал он. - Если мой наставник увидел, что я неверно выбираю место для укрытия и сказал мне об этом - в другой раз я спрячусь лучше... Разве не так же во всём? Если кто-то избрал неверную цель, мудрый может разъяснить ему...

Гилдор по юности полагал, что этого будет довольно; не знал он и о том, что разные эльдар неодинаково относятся ко Второму народу, думая, что все они готовы быть для эдайн учителями. Конечно, не считая тех, кто слишком юн и неопытен для этого, как он сам. Берен же завершил свои слова так, как он и не надеялся...

- Ты в самом деле назвал меня другом? - его пальцы замерли, не дотянувшись до кубка; подросток опустил взгляд к столу и заметил, как мало уже осталось. - Я хотел бы встретиться с тобой и завтра вечером, и после, пока ты не оставишь Нарготронд...

"А может быть, и потом...", - подумал он, ещё не зная, возможно ли это. Завтра он обязательно придёт на совет вместе с отцом и братом. И тогда узнает, отчего Барахирион не может задержаться в Нарготронде, хотя ему здесь нравится, куда он уходит и может ли взять с собой кого-то из эльдар... Его, например.

Юноша внимательно слушал Берена, но ему было трудно понять сказанное. Какие вещи естественны для эльфов и необычны для людей? Почему жить правильно  для них означает "мучить себя", а веселиться значит "жить неправильно"? Как совмещается то, что люди хотят жить весело и то, что они должны делать многое против своего желания? Как можно не желать стать лучше? Об уделе Людей он что-то слышал - "они уходят за Круги мира", но что это значит, конечно же, не знал, и не мог поверить, что они могут обратиться в Ничто. Они же не облака, которые тают, проливаясь дождём, а после текут ручьями,  чтобы стать новыми облаками, они - Эрухини. Не верилось, но возразить он не решился бы: Барахирион, конечно же, лучше знал собственный народ и его судьбу. Слишком много было вопросов для такой краткой встречи...

Только он решил про себя, что люди очень странные, а Берен - не только доблестный, но и мудрый. Должно быть, ему известны ответы на все эти недоумения...

- Любой кто враг Морготу друг мне, и меж собой... По крайней мере я думал так, пока не пришел в Дориат. Хотя... быть может тамошний правитель просто не враг Врагу, в этом все дело.

Первое, что пришло на ум Гилдору: Берен назвал его другом не потому, что желал дружбы, а так, как эдайн называют Друзьями эльфов. Второе, что он назвал его, Гилдора, врагом Моргота, хотя он ещё не стал стражем, а Короля Дориата...

- Король Элу Тингол? Отчего ты так говоришь? Он сражался с орками ещё до восхода Анор, вместе с лаиквэнди Оссирианда, и... - подросток осознал, что только что услышал нечто совершенно удивительное и потому не договорил начатого. - Ты побывал в Дориате?!

Я буду рад если ты придешь завтра, после того что будет сказано на совете. Если ты захочешь прийти. И после... если получится.

Гилдор смотрел в его глаза - немного странные, ясные, но без того чуть заметного отблеска, что у родичей.

- Я захочу. И после... если получится, я попрошу тебя тоже учить меня. И как следопыт, и как мудрый... я не понимаю многого из того, что ты говоришь о своём народе, - вино благоухало плодами и цветами, полуденным жаром Анор и поздним, зрелым летом. Порой, когда все дары Яванны можно выложить на пиршественный стол, и многие цветы ещё ярки и свежи. Юноша вновь ждал, чтобы Берен был первым. -  Я так же буду рад завтрашней встрече, как рад этой.