НПС Барэнор

Адан пробудился, на сей раз сразу же уразумев, что он у целителей Химринга, и перед тем был только сон. Вначале это было непросто. Каменные стены крепости нисколько не походили на каменные мешки, где нужно было рубить камень, или на стены темниц, и всё же вначале наплывало сумрачное: неужто пригрезилось всё? И только потом это тягостное чувство сменялось досадой: как можно не почувствовать, что он в эльфийских землях, это же так ощутимо!

В который раз он пробудился?  Сколько уж раз он просыпался от кошмара, или там чувства голода и жажды, и едва поев - засыпал вновь... Сейчас он чувствовал себя действительно посвежевшим и окрепшим. Если, конечно, ощущения не подводили вновь, как уже бывало. Но казалось - не подводили. И сел и поднялся с постели легко, пружинисто. Ещё одним знаком того, что теперь-то он поправился, было нежелание отдыхать дальше. Судьба Дортониона была не вполне известна, нужно было действовать, и нолдор наверняка продолжали отбивать у врагов земли, не говоря об обычных дозорах. А он в постели прохлаждался...

Заметив внимательный взгляд целителя, Барэнор предварил вопрос:

- Доброе утро! Вашими заботами я так хорошо себя чувствую, что немного устал отдыхать. Только, - он бессознательно потёр грудь, - нет ли у вас одежды, чтобы подошла мне по размеру?

Больному особой одежды не нужно, не то - когда пора выйти из палаты исцеления. О размере он сказал не зря: адан был заметно ниже большинства нолдор.

- Благодарю, меня ничего не беспокоит, - начал отвечать адан, любуясь одеждой: красивой, тёплой, даже на вид удобной. Целители были так заботливы, им было в радость помочь - казалось даже, что они едва ли не огорчатся, если он умолчит о своих нуждах. Что его сейчас беспокоило, в чём могли бы помочь целители? Излишнюю худобу скрадывала одежда (собственная, прежняя, сейчас небось висела бы мешком). Да и не беспокойство это - само пройдёт со временем: хватило бы просто есть вдоволь и выбраться из постели на свежий воздух, даже будь он среди людей. И целители знают, что само пройдёт. - Вот разве клеймо это... не хотелось бы сохранять на долгую память. Не знаю, возможно ли его убрать: все эти ангбандские орудия не простые, даже просто цепи... Но прежде я хочу встретиться с вашим правителем, Лордом Маэдросом - подскажете, где мне его найти?

…"А ведь они здесь, на Химринге, про чародейские оковы и прочее подобное многое знают", - сообразил адан. То, что Лорд Маэдрос тоже когда-то был в плену, вспомнилось не сразу:  рассказ был давний, слышанный ещё в детстве, случилось это и вовсе в незапамятные дни до Солнца и Луны, а Маэдрос был для них всех, для эдайн, прославленным полководцем нолдор и властителем неприступного Химринга. Где он сейчас, по счастью, оказался.

Встречаться с ним он хотел не только для того, чтобы лично поблагодарить и выразить своё почтение, но и узнать о своей судьбе. Теперь, когда он поправился - что Лорд решит о нём, или уже решил? Возможно, его отправят с Химринга в ближайшее людское поселение? Какие здесь поселения, Барэнор не знал, но думал, что на востоке не могли не жить эдайн. Или... может быть, Маэдрос захочет отправить к Дортониону разведчиков, а то и войско? Тогда - хорошо бы и ему оказаться там.

Если так... решить это Маэдрос может сейчас, а может позже. Не попросить ли сейчас принять его на службу?

А Государь Фелагунд? Астоворимо сказал, что он встречался с Лордом Химринга - значит,  и он может встретиться? Вопросы, вопросы...

Адан не желал подолгу размышлять над ними - он хотел получить ответ. Который едва ли могут дать добрые целители.

Адан был обескуражен. Как неловко получилось - сам не заметил, что волосы нечёсаные и оброс изрядно, и хотя не грязен, но... в общем, привык, что нет возможности особенно следить за собой: волосы и бороды кромсали тюремщики для собственного удобства... А туда же - сразу на встречу с Главой Дома Феанора, прямо в тронный зал. Если он тут есть, конечно; Маэдроса, как он слышал, звали и Королём, а всё же представить себе тронный зал на Химринге, в цитадели воинов, было нелегко.

Хорошо ещё, про одежду сам вспомнил; а то попросил бы встречи прямо как есть, и потешался бы над ним весь Химринг. Добрый целитель и тот усмехается.

- Да, конечно, ты прав, мне нужно привести себя в порядок, -  смутился Барэнор. По счастью, целитель не продолжил говорить о том же, но уверил, что ему не стоит тревожиться из-за клейма.

Барэнор последовал за целителем в коридор. Поблагодарив его, зашёл в небольшую комнату сбросил одежду и оставил новую, и прошёл к наполненной водой чаше. Да, он не раз встречался с Лордами, Ангродом и Аэгнором, да поют в их память менестрели, но сам в обителях нолдор (как, впрочем, и синдар) не бывал. В доме его матери таких... "сот", или "сов" не было. Мыться в ней едва ли было сложней, чем в большом тазу, наполненном подогретой водой, и адан забрался в ванну. Только вода здесь сама струилась из узкой, вроде флейты, трубы, уже горячей... в общем, это были какие-то эльфийские чары,  в которых нолдор были искусны.

Вымывшись и переодевшись в новую тёплую одежду, адан стал смотреть по сторонам, нет ли тут где-нибудь ножниц и бритвы. Если нет, стоило бы попросить их у целителя.

Адан полагал - если вода струится благодаря чарам, то чары и остановят её поток. Оказалось, нет: металлические цветки и листья были не только украшением, их нужно было поворачивать особым образом. Тут он не чувствовал особенной неловкости, что не догадался сам: это был маленький секрет, вроде потайной двери, о котором нужно было знать.

Он снова кратко поблагодарил целителя. Бритва была немного необычной, но достаточно удобной. Зеркало в комнате позаоляло побриться чисто, вода тоже была - только поверни цветок. Единственное...

- Нет ли ещё мыла? - спросил он. Если нет, он, конечно, обойдётся, но с мылом всё-таки лучше.

Эдайн давно приучились к этому, подражая внешности своих королей и наставников, эльдар, у которых борода не росла.  Юнцы слегка гордились усиками, пушком на висках и щеках, как приметой взрослости, но того, кто слишком задерживался с этим юношеским хвастовством, не начиная бриться, пока не отрастала бородка, товарищи дразнили гномами. В мирные дни, конечно же...

Будь они рядом, они и подстригли бы ему волосы, спрашивая друг друга: "Взгляни - хорошо?" - "Хорошо-то хорошо, только хохол торчит! И на шее слева ты целую прядь не отхватил". - "Здесь?" - "Здесь чуть-чуть, а левее - разве сам не видишь?" Где-то сейчас те товарищи, кого с ним вместе не взяли - в могиле? Или в захваченной врагом родной земле? Или - выбрались? Кто знает... разве Манвэ и Эльберет, только их не спросишь, они с людьми не говорят.

Адан решил, что не след отказываться от помощи целителя, и согласился, чтобы он подравнял ему волосы.

Вопрос застал Барэнора врасплох;  сразу же вспомнились все рассказы об эльфийской способности читать в уме.

- О тех, кто подстригал мои волосы до войны? - переспросил он, едва не вздрогнув, только глаза на миг раскрылись шире. - В память многих из них я бы поднял кубок. Только не знаю точно, кто из них погиб, кто жив до сих пор... не зачислить бы живого в павшие.

Пока вестей о Дортонионе нет - так и не будет знать; если уж судьба Барахира неведома, что можно узнать о простых воинах?

О других - и впрямь не хотел говорить. И вспоминать - тоже не хотел. Может, со временем и вовсе забудет: сотрётся, как, по словам целителя, можно стереть это клеймо... Адан сообразил, что эльф, возможно, спрашивал о куда более простом: о том, всё равно ли ему, что он, эльф, подравняет ему волосы.

- Конечно, это честь для меня, мне... никогда не помогали в этом эльфы. Я даже не думал, что такое может быть.

Что он когда-нибудь окажется здесь, за стенами Химринга, будет мыться с помощью эльфийского волшебства, любуясь этими трубками-флейтами (Или это - стебли? Ведь на них цветы). И ещё просить себе мыла, когда его уже стольким одарили... начиная с того, что подарили свободу. Это был совершенно бесценный дар, даже больший, чем спасённая жизнь.

...Слишком много перемен, и слишком быстро. Потому, верно, и замечал далеко не всё. И ещё потому, что не мог не думать о Дортонионе. И о том, что - может быть, совсем скоро! - получит новые вести о нём. И может что-то сделать для него; и должен...

И ещё о том, что может не успеть.

Нолдо положил руку на плечо Барэнора.

- Я терял дом, терял друзей... - был ли кто-нибудь, кто никого не потерял на этой войне? Быть может, и был, но вряд ли ли здесь, в этой крепости. -  И не знаю что сейчас со многими из тех кто мне остался дорог. Но живы они или нет, мы все равно продолжим сражаться с Врагом. И не будь я целителем, быть может, я бы и не заметил как хорошо ты скрываешь свои эмоции. Но я заметил.

Нужно было что-то сказать в ответ, он едва не ответил "Всё хорошо"  - и впервые заметил, сколько раз за последнее время повторил эти слова; тогда и сообразил, о чём до того спрашивал целитель, и ответил именно о предстоящей стрижке.

В этом доме все для тебя будут делать эльфы, готовить еду, шить одежду, - это было удивительно, хотя здесь, наверное. и не могло быть иначе. Особенно если людей на Химринге не было или почти не было,  -  и приносить вести. Пока ты приходил в себя, к Дортониону выдвинулся отряд: увы, не армия, сколько удалось собрать. Сейчас они как раз должны быть на месте. Не позднее недели, те или иные вести придут к нам.

- Хорошо, - выдохнул Барэнор, - Только эта неделя...

Кажется, сколько ждал свободы,  а теперь всего ничего, неделя, а кажется - долго ждать. Встретится он с Лордом Маэдросом, а после? Что он будет делать? Предложить эльфам, что он сам будет готовить, шить и прочее? Если только для себя - выйдет, что отказывается от их помощи; а для них - разве он вышил бы такие узоры или приготовил такие ароматные отвары? Нет, и предлагать не стоит, опять глупость выйдет.

Значит - просто ждать? И вспоминать? И тех, о ком ему уже не впервые напомнили - тоже...

"А что, если эльфам по силам стереть и эти следы?"

- Скажи, а бывают ли такие чары или снадобья, чтобы можно было что-то забыть? Или кого-то? -  он только что говорил о павших; как бы нолдо теперь не решил, что он хочет позабыть их! Пришлось продолжить, раз начал. - Я не о друзьях и родичах, что погибли, о... других.

Эльф ждал, что вернувшийся отряд может принести радость - даже зная, что Дортонион пал; Барэнор удивился его настрою. Сам он не ждал добрых вестей - ждал любых, лишь бы скорее. Он надеялся на то, что узнав правду, поймёт, что делать. Неизвестность и ожидание были хуже...

Целитель расчёсывал его волосы, затем начал подстригать. Даже это простое действие походило на песню или танец, что ли. У него был свой ритм, и в нём было что-то от искусства. Люди не относились так к повседневным делам. Нельзя сказать, что Барэнор часто размышлял о различии двух народов, Старшего и Младшего, но его просто нельзя было не заметить; и его ответ был о том же. Правда, не о чарах забвения, а о том, что эльдар и не умеют забывать, как люди.

- Однако, Барэнор, если ты поведаешь мне что тебя гнетет и что ты хочешь забыть, я скорее всего смогу тебе помочь. - продолжил он, когда адан решил, что его затея избавиться хоть от самого гнетущего провалилась.

И хорошо было, что он спросил сейчас, когда движутся ножницы, а они с целителем даже лиц друг друга не видят...

- Те, кого схватили вместе со мной... - а думал, никогда о ни больше не заговорит, будто не было у них ни лиц, ни имён, будто он никогда не доверял тем людям. - Они предали меня. Не выдали под пыткой, а... просто предали. И стали служить Ангбанду.

Их было немного - тех, кто не погиб тогда же. Те, кого он прикрывал как мог, выбравшись из дыма.

- Тебе трудно поверить, - выговорил Барэнор, вспоминая давно сказанное "Да, тяжело поверить, очень тяжело..." Первое время плена, о котором он старался и не вспоминать - потом тоже, конечно, было тяжело, но не так, не так... - вопреки желанию, ярко всплыло в памяти.

- Я тоже не мог, эти люди - я считал их отважными, верными, хорошими товарищами, я... - он прервался, побледнев. - Только я сам видел, своими глазами, а от одного сам слышал признание.

Теперь целитель сидел рядом. Он был заботлив и добр, как, наверное, все эльфийские целители. Начиная с первого, с кем он близко столкнулся...

Барэнор:

/Целитель спрашивал и о Хисе, и о товарищах; потому адан замолчал, обдумывая - с чего лучше начать:

- Вначале мы шестеро были вместе, в одной камер. Говорили друг с другом, друг друга поддерживали, я не мог и помыслить... - уголок рта дёрнулся, и он не закончил  начатой фразы. - Но после первого же допроса меня утащили в "мешок"... Там так называют тёмную камеру для одного узника, без ничего, один камень кругом. Хису едва хватало места, чтобы лечить меня как следует - ему в Ангбанде дозволили лечить пленных после допросов. Первый раз его прислали, как ко всем, а после он стал моим другом, и не раз пробирался ко мне тайком...

Адан повернулся к целителю, желая всё же попросить вина. А эльф сказал, сам упомянув о чаше:

- ...Боль не забыть, но ты можешь помянуть его чашей, и рассказать о нем, оказавшемся стойким и гордым даже по признанию Тьмы. Ты сохранил в себе не только память о его гибели, но и память о его славе, сколь юным он бы ни был. Тот же, кто бил Дамрода - видел ли ты его позже?

- Да, и я хотел бы поднять чашу, - на миг адан забылся, привстал,  намереваясь сам принести вина, и тут же сел снова. - И за Дамрода. И за Саэля - я видел его одежду среди тех, что несли сжигать, ему дочка ворот вышивала... должно быть, его запытали насмерть. И за многих ещё, кого смогу назвать поимённо. И кого не смогу, но кто не сдался...

Целитель:

- Не стоит поднимать чашу здесь, - отозвался эльф. - Вечером я буду свободен, и смог бы сесть с тобой у огня. Астоворимо тоже хотел прийти и присутствовать, он сказал вы так условились.

Эльф не понимал желания беоринга, а если бы понял, остановил бы тем более. Нельзя смешивать скорбь и желание забыться.

- Но ты не ответил на вопрос о том, кто бил кнутом, - нолдо внимательно посмотрел в глаза Барэнора. - Ты виделся с ним позже, говорил?

Барэнор:
/Адан согласился с эльфом, хотя и не понимал, отчего нельзя помянуть павших дважды - здесь, когда их только двое, и  позже, у костра, когда соберутся все. А ещё после слов целителя ему пришло на ум: как же всё-таки запуган Хис, если он никогда не решался даже заговаривать о погибших в плену как о героях! Жалел всегда, а восхититься мужеством - опять духа не хватало...

Целитель переспросил о Тонде, и Барэнор ответил:

- Извини, я не ответил тебе.. Нет, больше я его не видел. Это важно? - он сам пытался сообразить, какое значение это могло иметь. Могли ли его сделать после ангбандским командиром? Вряд ли, скорее палач палачом и останется, но мало ли...

Целитель:

Целитель поднялся и вновь встал за спиной Барэнора, подстригая его серебряно-черные волосы.

- И после того, как тебя бросили в мешок, ты оставался там все время пока шли допросы, не видя никого кроме Темных и... Хиса? - переспросил нолдо. - Должно быть... Хису было непросто тайком пробираться к тебе... как же он уговаривал тюремщиков впустить его к тебе?

Орки не знали милосердия, чем же их смог купить или напугать пленник, которого сломали и превратили в целителя? Нолдо хмурился, думая об этом. И о Хисе…

- Извини, я не ответил тебе.. Нет, больше я его не видел. Это важно? - словно удивился горец.

- Быть может, что важно... - негромко вздохнул нолдо. - Я слышал что Враг и его слуги пользуются чарами... Ты ведь знал своего товарища долгие годы, а потом увидел однажды, мельком, когда сам был измучен... и одной этой встречи хватило, чтобы поверить в его предательство? Ты и раньше думал, что он может быть таким?

Барэнор:

Вопрос целителя привёл Барэнора не то чтобы в совершенное смятение, но в растерянность. Он сам не ожидал такого, вопрос-то был совсем прост и понятен.

- Я не спрашивал, как он этого добивается, как-то так вышло, - с некоторым недоумением отозвался он. - Может быть, даже то, что ему дозволили лечить - это на самом деле пытка для него, он едва выносит всё это - собирать пленных по кусочкам - а отказаться не может: что с ними без него будет?

Услышав же о чарах, Барэнор нахмурился, опустил голову. Ему не пришло в голову, что его товарищи могли быть околдованы, могли действовать не по своей воле. И Хису - тоже.

Только непонятно было: если враги могли подчинить волю чарами, отчего же они со всеми так не поступали? Любили муки и страх своих жертв, потому действовали пытками и ужасом... Но они не могли любого заставить колдовством стать палачом или лазутчиком! Эльдар и эдайн были свободны.  Хотя, может быть, такие чары действуют очень краткое время?

Когда-то он решил для себя, что с Тондом всё ясно, теперь же дортонионца вновь мучили сомнения.

- Прежде, конечно, я бы счёл Тонда неспособным на такое, он даже зверей жалел... - адан сам не заметил, как назвал по имени того, кто стал для него просто безымянным предателем и палачом; как вспомнил доброе о том, о ком желал позабыть. - Но Хис мне ещё прежде сказал: он не нашёл в камере троих из моих товарищей. Решил, что запытали насмерть, пошёл узнать... и орки-тюремщики ответили, что их даже не пытали. Сами на службу запросились.

...И что он скажет, если целитель его спросит: и ты поверил оркам больше, чем боевым товарищам? То же, что Хис ему сказал тогда? Как ни странно, адан помнил наизусть едва ли не всё, что слышал от среброволосого эльфа.

"Но я же своими глазами видел!.. Видел, а о колдовстве даже не подумал",

- И после, когда я всё это увидел... Хису как раз тогда удалось подслушать, что Тонд получил приказ мучить одного из пленных перед казнью; он сам не хотел верить, надеялся, что он передумает. Как раз тогда удалось, - повторил он почти с ужасом. - Ты думаешь, ему могли... нарочно дать подслушать? Действительно бывают такие чары, чтобы подчинить волю на краткое время?

То, что только что казалось тяжёлым, но ясным и чётким, распадалось на глазах.

Барэнор

Пробудившись, он увидел рядом целителя.

- Сам не знаю, как задремал, - не то извинился, не то посетовал дортонионец, а далее спросил о том, что беспокоило его сейчас. - Ты сказал, что различил на мне след чар. Это не может быть опасно для вас?

Всё же - Ангбанд; и падшие майар, он не раз встречался с ними - чаще с тем, что требовал звать его Господином. Барэнор если и звал его так, то дополнял. "Господин орков", например. По его мнению, в том, чтобы быть господином этих мерзких тварей, было мало чести. Как, впрочем, и в том, чтобы быть палачом.

Что, если он не только мучил, но и колдовал над ним? Особенно когда он был без чувств? Он и целителю сказал:
- Я, правда, не помню, чтобы надо мной как-то особенно колдовали - но я и спал, и просто лежал бесчувственный...

Целитель:

Целитель с уважением посмотрел на Барэнора, и ответил:

- Когда тебя принесли в госпиталь, вскоре я встретился с Астоворимо, ты ведь помнишь его? Моим долгом было узнать о тебе как можно больше, и кано ответил: я бы доверил Барэнору жизнь. Для меня много значит его совет в таком деле, он умеет разбираться... в собеседнике. И по тому, какие бы на тебе ни были чары, нет тебя не нужно опасаться.- Однако, Барэнор, возможно твой внезапный сон результат тех чар... И меня смущает это. Но прежде чем мы сможем их снять, нужно сделать несколько вещей.

Во-первых, ты должен разобраться со своими чувствами к тем, кого ты считал предателем. И примириться с этим. И тогда - встретиться с лордом Химьярингэ. И тогда... ты должен быть готов встретиться с чарами, с теми последствиями что они могут вызвать... Если я не ошибаюсь. И я бы советовал не медлить.

Барэнор:

Для адана было честью услышать такие слова о себе, сказанные командиром отряда, что спас его и Тинвэ... Тинвира, и он коротко склонил голову.

И было облегчением узнать, что он не несёт тайной угрозы тем, кто его спас. Он поблагодарил целителя, а после переспросил:

- Мой сон? - это не приходило ему на ум. - Я хотел забыться, и я не так давно совершенно выздоровел, но... всё же я уснул слишком скоро и незаметно.

Целитель объяснял, Барэнор сосредоточенно слушал. Примириться... с кем - с Филэгом, Тондом, Туллионом? С собой? А как примириться с собой, когда...

- Я даже прощения у них не могу попросить, - вздохнул он. - И не знаю, найду ли кого из их близких живыми и свободными. А если и найду - разве стоит говорить матери Филэга, что я о нём думал из-за вражьих наветов и мороков?

Целитель:

- Нет, Барэнор, не стоит... Я не знаю ответа который решил бы все. Но скажи, что бы ты сам мог посоветовать тому, кого обманули?

Барэнор:

- Я сам... - он задумался. Вот у Филэга, возможно, его имя как раз обманом выведали. Что бы он сказал, если бы знал?

- Я сам бы сказал, что в обмане виновен обманщик, но...

Адан поднялся, прошёлся по комнате - как обычно, обходя по периметру. Вроде бы и разумных возражений не было, и целитель был прав, что призывал его не корить себя...

- Но у меня не выходит просто сказать себе это и успокоиться, и я так хотел бы...Он снова сел и обратился к целителю:

- А можешь принести мне пергамент, перо и чернила? Я написал бы им письма, всем троим.

Целитель:

Пока атан мерил комнату шагами, целитель вновь обратился к горцу:

- Я могу повторять тебе что Судьба ведет тебя, ты не несешь зла, и тебе дан шанс исправить или оплатить то дурное что ты сделал вольно или невольно. Но если ты не готов простить себя сам, то никто не сможет тебе помочь. Прощения мало получить, его нужно быть готовым принять...

А на просьбу о чернилах и бумаге нолдо ответил:

- Пойдем со мной в мою комнату, там ты найдешь все, что нужно.

Барэнор:

"Исправить или оплатить".

Барэнор осознал это, когда уже обратился с просьбой, и его глаза загорелись. Он сделает всё, что в его силах, чтобы исправить или искупить причинённое зло; быть может, и хорошо, что он не в силах успокоиться - не время успокаиваться. Идёт война, и Дортонион пал, и, возможно, он сумеет помочь родичам, свободным или пленным. И отомстить врагам, как желал ещё тогда - тем, кто убивал и жёг, захватывал в плен, мучил... и обманывал мороками.

А сейчас стоило написать письма. Он поднялся вместе с нолдо, чтобы следовать за ним, куда он пригласил его. Пригладил волосы, чуть растрепавшиеся, когда он задремал.

Барэнор выходил из купальной комнаты не таким, как зашёл в неё, что было заметно даже внешне: не только по ровным, расчёсанным волосам, но и по взгляду.

Целитель:

Они прошли по коридору, удаляясь от госпиталя, пока не дошли до широкой, метров пять, лестницы. Эта часть замка была менее всего подходящей для коридорных боев, но здесь, не мешая друг другу, могло спокойно пройти сразу несколько эльдар.

Целитель поднялся со своим теперь уже гостем на этаж выше, где были жилые комнаты, и растворил дверь в одну из них. Никаких замков на дверях Барэнор не заметил.

Комната оказалась просторной, с большим столом посредине; еще две двери, в правой стене, вели из нее.

- Садись, я сейчас все принесу, - сказал нолдо, направляясь к шкафу у стены. - Ты заснул, как только мы начали говорить о том что тебя обманули. Теперь ты выглядишь так, словно ты поборол эти чары... и все же, я буду за дверью, если ты не против.

Барэнор:

Сейчас Мальтасамно вовсе не дал ему провалиться в чародейский сон. Усталость и слабость побудили его опереться на его руку, поднимаясь, да ещё познабливало... похоже, начиналась лихорадка. А ведь так хорошо чувствовал себя ещё с утра! Вот же тёмные твари - умеют насолить даже тому, кто ушёл от них...

- Я так желал встретиться с Лордом Маэдросом, - сокрушённо произнс адан. - Но ты прав - сейчас у меня на такую встречу просто сил не хватит. Наверное, лучше мне вернуться, поесть и прилечь...

Целитель:

Вдвоем они вернулись в палаты госпиталя, и Барэнору принесли еды - густой суп из овса, мелко резаной курицы, сдобренного сушеной зеленью. Больше не было опасений что хроа атана не примет обычной пищи, но беоринг был слишком измотан, что бы есть то, что нужно долго жевать. После краткой трапезы целитель дал Барэнору кубок ароматных снадобий - целебных и укрепляющих, а после - кубок вина. Едва закончив все это, горец снова забылся сном, но Мальтасамно проследил что бы это был здоровый и настоящий сон.

А после целитель отправился к Лорду Химьярингэ и они говорили о Барэноре, и о том как можно ему помочь.

...Был вечер, когда атан вновь открыл глаза и увидел сидящего неподалеку Мальтасамно. Нолдо был задумчив.

Барэнор:

- Ты был рядом со мной всё это время? Благодарю тебя, - сказал Барэнор, увидев, что Мальтасамно ждёт его пробуждения, и решив. что он стерёг его сон. Он не знал, что целитель успел побеседовать с Лордом Химринга. - А в плену я сам стерёг сон Хиса, отгонял от него тени, темноту и холод... Должно быть, на него тоже наложили тёмные чары, а я тогда не подумал.

Он счёл важным сказать об этом. Кажется, всё, что происходило в те дни, могло быть важным... Барэнор сел в постели, затем поднялся; начавшаяся было лихорадка прошла, и силы вновь восстановились. Вспомнил: письма! Отыскал их взглядом - они были сложены вместе.

- Мальтасамно... как раз перед тем, как мне стало хуже, я хотел передать эти письма тебе - едва ли мои товарищи, если они и живы ещё, прочтут их когда-нибудь.

Он более не отделял Тонда, Филэга и Туллиона от других собратьев по плену, и теперь говорил о них, как и других.

Целитель:

Мальтасамно поднял голову, нахмурился, словно смысл вопроса не сразу дошел до него, а потом, встряхнув головой ответил:
- Нет. Сидел первые два дня, но теперь в этом нет нужды. Я пришел... около часа назад. Знал что ты скоро проснешься, а мне нужно было подумать в тишине. Пока ты спал я виделся с Маитимо, и, если ты готов, он ждет тебя... примерно через час. Я договорился о времени с запасом.

Нолдо поднялся и подошел к кровати горца:

- Маитимо попросит рассказать тебя о Хисе, скажи тогда и это... Думаю это может быть важно, что ты... отгонял от него Тени и холод. Наверное, потому что ты любил его, да? - Эльф имел ввиду "по тому ты смог его защищать".

А Барэнор протянул эльфу листки бумаги.

- Ты хочешь, чтобы я взял эти письма на хранение, или чтобы я прочел их? Или ты хочешь доставить их друзьям, но не знаешь как? Увы, я тоже не знаю... Было важно, что ы ты освободился от лжи, и ты сделал это, п тому что это было в твоих силах. Теперь ты хотел бы, чтобы и друзья знали, что ты не винишь их... Но это не в твоих силах, и не в моих. Быть может, тебе Маитимо сможет помочь... Но я не могу обещать.

И Мальтасамно сменил тему:
- Ты хотел бы поесть вначале? Если нет, то я могу показать тебе немного крепость, а потом проводить к Лорду.

Барэнор:

- Да, любил - мы стали друзьями, - согласился Барэнор. Таких друзей в плену у него больше не было - только с Хисом были долгие беседы, и только с Хисом он встречался много раз, и после побегов. когда его перегоняли в другие, не знакомые ему ходы и шахты...

Наверное, и для Хиса он был единственным, и у него не было больше таких друзей...

Затем Мальтасамно заговорил о письмах. Адан желал было сказать, что передаёт письма на хранение - потому что сам держать их у себя не может, переправить тоже. И что с ними делать теперь, когда они написаны и всё, что должно быть высказано - легло на бумагу, непонятно. Но целитель договорил, и он сказал иное:

- Да, я хотел бы, чтобы и мои товарищи знали... Правда, я написал, особенно в первом письме, не то, что можно передать пленникам - даже если есть способ... Хотя если Лорд Химринга действительно знает его, я мог бы его переписать, - это будет куда легче, чем было писать первый раз... - А сейчас я хотел бы увидеть крепость, и... не беседовать больше о том, что было в плену до встречи с Лордом Маэдросом, а то я опасаюсь.

Того, что опять станет хуже.

Целитель:

Когда атан оделся, нолдо повел его по крепости, показывая те пути, что будут важными в ближайшее время: из госпиталя Барэнора проводили в ту часть, где жили воины: канта Астоворимо нашла Барэнора, с ними горец и будет жить. Из отведенной ему комнаты, дорога до столовой, а оттуда - снова в госпиталь.

- Это три места, где ты будешь бывать больше всего: нужно исправить старые раны, свести шрамы - это в госпитале. Но жить и есть ты будешь теперь в других местах, вместе с обитателями крепости. Канта Аставоримо покажет тебе все что нужно. Ты не одинок здесь, помни это.

Впрочем, в столовой они задержались. Мальтасамно настоял, чтобы они поужинали: рагу из мяса, кореньев и крупы. Однако ели немного и спешно.

Целитель отвел Барэнора по винтовой лестнице куда-то наверх. Коридоры были пустынны и освещены феанаровыми лампами, реже факелами. Вскоре целитель остановился у одной из дверей, в коридоре украшенном росписью по стенам.

- За дверью ждет Маитимо, Барэнор. Ты готов?

Барэнор:

Адан собрался. Ему казалось, он и больше, и меньше готов к этой встрече, чем... чем ещё этим утром. Теперь, когда он знал, что поддался обману. А встреча не стала менее нужной, даже наоборот...

- Да, я готов, - ответил он. И к тому, что Лорд Маэдрос осудит его, если сам он никакому обману никогда не поддавался, или не будет доверять ему - тоже готов.

И всё же он ждал, чтобы первым вошёл целитель, а затем уже он сам.

Целитель:

Когда Барэнор сказал что готов, целитель постучал в дверь. Через несколько секунд дверь растворилась, за ней стоял Маитимо. Эльфы обменялись кивками (хотя у Мальтасамно кивок был почтительным), и целитель с атаном вошли внутрь. В ярком свете камина стоял Маитимо, рядом с горцем высокий и невозмутимый, словно статуя.

Барэнор:

Войдя, он почтительно склонился:

- Приветствую тебя, Лорд Маэдрос. Я так хотел встретиться с тобой, - в его голосе чувствовалось подавляемое смущение, и вместе восхищение.

На большинство нолдор адану нужно было смотреть снизу вверх, а Лорд Маэдрос был выше любого из тех, кого он видел до сих пор. Но сам он смотрел сверху вниз только в буквальном смысле этих слов: он не казался ни надменным, ни снисходящим до Смертного, ни даже величественным. Он смотрелся гордо, но и просто, хотя и был Властителем Химринга, главой Дома Феанора и прославленным полководцем, и адан принял бы взгляд свысока как должное и заслуженное.

Барэнор

Адан не ожидал такого приёма. Того, что в его честь Властитель Химринга поднимет кубок. Он вспомнил снова то, о чём не мог думать перед тем: возможно, ему теперь быть вождём... Но казалось - не в этом дело.

И он говорил с Мальтасамно и всё знал...

- И твою радость, Лорд Маэдрос! - отозвался дортонионец и сказал то, о чём не мог не сказать в начале, прежде всех вопросов. - Я хотел благодарить тебя - и за отряд, что спас меня, и за заботу целителей...

Он ещё раз поклонился, словно возмещая этим неуклюжесть и сбивчивость слов:

- А Химринг был надеждой для всех нас... но о том не знаю, какими словами говорить.

Маитимо

- Я слышу твои слова. И рад что мой народ смог помочь тебе - мы все дети одного Отца и враги одного Врага. Не беспокойся о том как говорить со мной, ведь ты до того не беспокоился как говорить с сыновьями Финарфина.

Нолдо отпил ягодного вина, что стояло с прошлого лета, и опустил кубок на стол. В камине уютно затрещало, и сноп искр взвился над ветвями: тонкие сучья постепенно прогорали, от них занимались толстые поленья. В комнате стало немного темнее.

- Радостно знать что Химринг дает силы тем у кого теперь осталась лишь надежда... Я не знал об этом, спасибо за рассказ. Я слышал что ты несколько раз бежал, прежде чем все же смог.

Барэнор

Маэдрос напомнил ему - он не беспокоился, как будет говорить с сыновьями Арфина - и на душе адана стало спокойней. Холм звался Вечнохладным, но здесь было тепло - не только от огня, мерцающего бликами на бокале. и от вина, в котором (конечно, эльфийским волшебством) было растворено лето. Адан мог здесь держаться и говорить свободно - хотя и не знал Маэдроса прежде, как знал Ангрода и Аэгнора.

Заново ощутив и обретённую свободу, и всё потерянное - нет, отобранное силой! - время, он ответил:

- Да, не однажды.  Когда меня ещё только собирались отправить в рудники, Хис - Мальтасамно, должно быть, говорил о нём? - сумел встретиться со мной и шепнуть, как можно бежать: когда сменяются орки-стражники, они будут ругаться между собой, и можно прокрасться тихо, ползком... Он считал, это единственный способ, при котором есть шанс... Только орков в разных ходах меняют в разное время, и меня схватили в третьем же... - рассказывал он. - Я пробовал иначе...  однажды Гэльмир отвлёк надсмотрщика, ударил киркой, я другого. Тогда дальше ушёл, но поймали снова. Другой раз - ещё дальше, бежал изо всех сил, у скал уснул. Так и захватили сонного. Кажется - ну что им до одного человека? - нет, этим никогда не бывает довольно рабов! А последний раз укрылся среди мёртвых. Проверять, тыкать копьями, посылают не многих сразу, и они не ждут удара от "мертвеца". По пути ещё другие эдайн меня заметили раньше орков и отвлекали их. Потом, скоро и тихо - тем путём, какой в прошлый раз узнал, за врата, и на юг. По пути ещё попалась пещерка, её караульные на волках охраняли. Но орки свару затеяли, и я пробрался мимо. Уворачивался, прятался во всякой ложбинке, пока меня та шайка не схватила. Дальше ты знаешь, Лорд Маэдрос.

Маитимо

Барэнор был полон достоинства, как о нем и говорили и, у наблюдавшего за ним нолдо, на мгновение сжалось сердце от жалости - каково же Барэнору пришлось в плену, столь гордому и прямому. Но как ему удалось сохранить это, и какие изменения произошли с ним? Каким же был беоринг до плена?

Эльф молча слушал, глядя на атана, незаметно что-то про себя отмечая, но пока ничего не говоря в ответ. Когда горец закончил, Маитимо негромко ответил:

- Ты рассказываешь удивительные вещи, и я так рад что тебе удалось бежать! - Искренне отозвался феанарион. - Мальтасамно упоминал о Хисе. Так же он сказал что ты ничего не выдал Врагу, но это и я вижу; и что тебя обманули о твоих товарищах, но ты справился с этим. Подробностей Мальтасамно почти не давал, а я не спрашивал. - Нолдо хотел что бы Барэнор чувствовал себя свободно, не словно на допросе: могущем решать с кем из собеседников чем делиться. - Но я хотел бы спросить тебя сам, если ты захочешь ответить. Ты не обязан. Но я вижу Тень на тебе, и избавление может крыться в твоих ответах.

Барэнор

- Да, я поддался клевете, поверил, что товарищи предали меня, - как ни странно,  в разговоре с целителем  его сильнее жгли стыд и вина, чем сейчас. Потому ли, что в самом деле справился? Или потому что впервые обнаружить, что был обманут, больнее - вроде как рану расковыривать, а после уже не так болит? Или благодаря письмам? - И не узнал бы о том, если бы не Мальтасамно. Он помог мне отличить правду от вражьих мороков и лжи, которыми и Хиса тоже опутали. И ослаблял колдовство.

Адан чуть помедлил. Целитель не рассказал Лорду всё в подробностях... Значит, стоило рассказать самому.

- Я написал товарищам письма, в которых просил прощения - и с каждым письмом вдруг наползал холод и тяжёлый сон, кот которого не отдыхаешь, а наоборот. Ладно бы один раз, но все три...А  Мальтасамно с первого раза заметил чары.

Он покачал головой. Не бывает так, чтобы ни с того ни с сего засыпать, когда взволнован.

- Думаю, и Хиса околдовали - он говорил  о том, что ему там темно и холодно, о тенях, которые я в силах отогнать -  потому что я его друг; и я стерёг его сон. Может быть, это важно, - заключил адан. - И, конечно, я отвечу на всё, о чём ты спросишь, Лорд Маэдрос - я не знаю, от чего ещё я не избавился. И я хочу стать совершенно свободным от Тени...

Маитимо

- Ты сказал, - заметил эльф. Его лицо было спокойно, и скрывало мрачные думы. Жестоко было ловить атана на слове, но если понадобится, то нолдо был готов пойти и на это.

Хис... Огонь в камине медленно угасал, как то и было задумано, и в камнате воцарился полумрак. В полумраке куда проще говорить о... трудном.
Тяжелые мысли были у Маитимо, но эльф начал издалека.

- В плену, - спокойно и отстраненно заговорил Маитимо, - можно держаться на гордости, но после какого-то момента гордости не остается. Можно держаться на ненависти. Но настает ситуация, когда ты понимаешь что ненависти не достаточно что бы терпеть это. И тогда тебе кажется что ты не выдержишь больше, ты готов сдаться... и в этот момент ты понимаешь что... просто не можешь дать Врагу то, что он требует. - Даже столетия спустя было трудно говорить ровно, не позволяя голосу быть жестким и холодным от ненависти. - Мальтасамно мудр, но он не знает этого, а мы с тобой знаем. Потому ты здесь.

Нолдо качнулся в кресле, заставляя себя выйти из тени, и продолжил. То о чем он говорил сейчас, он не говорил почти никому, но только через такое откровение можно помочь Барэнору.

- Я знаю чего тебе стоило молчать, и наверняка знаю через что ты прошел. Но еще я знаю что Темные коварны, и что могут поймать тебя там, где ты не ожидал. - Эльф посмотрел в глаза Барэнора. - Я думаю что именно это произошло с тобой. И я имею право сказать что ты не должен себя за это винить.

И, дав беорингу время ответить, феанарион продолжил:

- Расскажи мне о Хисе. С самого начала.

Барэнор

Лорд Химринга начал отвечать - и Барэнор понял, отчего ещё сейчас легче говорить про плен, чем совсем недавно с Мальтасамно. Целитель был добр и заботлив, но... он не понимал.
И хорошо, что не понимал - чем меньше переживших подобное, тем лучше! - но рассказывать было легче Маэдросу. Хотя и не было ничего лёгкого в том, чтобы снова вспоминать.

На воспоминания наводили самые его слова, и он почти безотчётно кивал в ответ на некоторые слова.

В плену можно держаться на гордости

Так он и держался - презирая орков и упрямо молча. С чего бы отвечать этим тварям, да и их отвратительным господам - тоже?
Этого хватало... до какого-то предела.

Можно держаться на ненависти

Да, он возненавидел Тёмных как никого прежде, как и не думал,что может...  - он и сейчас ненавидел их, и желал отомстить.

...ты просто не можешь дать Врагу то, что он требует.

И не только там, где не знаешь - как не знал он ничего о судьбе Барахира. Где знаешь, тоже. Нельзя, невозможно было облегчить муки несчастного паренька тем, что отдать в плен на такие же муки других, тех, кто сейчас свободен. Нельзя было закрыть глаза и сказать себе "а вдруг у них ничего не выйдет и никого они не поймают", это просто себя обманывать. Только малыши могут искренне думать: если ты закрыл глаза руками и тебе ничего не видно, ты хорошо спрятался...

Дальше он попросил рассказать о Хисе - с самого начала...

- Он был моим другом, Хис. Когда я впервые увидел его... - голос адана стал  глуше, и в нём тоже появилась  отстранённость... - Я тогда валялся после кнута и побоев, приходил в себя. Моё имя уже знали - наверное, у Филэга выведали его обманом. Тогда впервые появился эльф-целитель. Он посочувствовал мне, омыл кровь и грязь, принёс горячей похлёбки и браги, тайком... всё озирался тогда, боялся, что узнают и накажут. Но потом ещё не раз делал так же.

Маитимо

- Он встретил тебя после первых допросов, когда стало известно кто ты... Это не значит ничего само по себе. Но ты был один, а он стал другом... - эльф был задумчив. - Он мог ходить свободно и приносить еду... Продолжай, прошу тебя.

Барэнор
- Я сказал ему "спасибо", спросил имя - он назвался Хисом. Я тоже назвался - враги уже знают,  так что скрывать от такого же пленника, да ещё - эльфа?  - он выделил это слово особо. - Он уже слышал его от тюремщиков - часто что-нибудь пытался выведать, подслушать, а враги тем и пользовались... Только не знал, что я это... я. Что я тот самый Барэнор, о котором говорили. И тогда - тогда он мне как раз и сказал о том, что Филэг, Тонд и Туллион присягнули "новому господину".

Его лицо скривилось, и он с горькой досадой хлопнул себя по колену.

- Я ж ещё тогда ему говорил: разве орки - он от них услышал - правду скажут?! Но... он говорил так убедительно, и я решил: я в Ангбанд только попал, в орках особо не разбираюсь - разве что как их бить. А он тут давно уже; и он эльф, значит, мудрее.

Барэнор вздохнул.

- А его могли уже давно чарами опутать, и ложью, и страхом... страх-то и я видел, а другого не понял. Понял бы - может, и ему бы помог, а так вместе обманулись.

Отредактировано Maitimo (04-11-2018 13:50:36)