Барэнор:

- Мы оба скучали по этим встречам, и отводили душу в разговорах... В рудниках особо не поговоришь, имён и то часто не знали. И я был одинок - только друга найдёшь, опять наказание, и опять перебрасывают. Когда я был совсем плох, Хис старался поддержать: сочувствовал, расспрашивал о случившемся. А то я его находил в полном отчаянии. За него крепко взялись тогда, принуждали к присяге... ну, я уже понимал, что так не оставят, в Ангбанде так не делается. Убеждали, что всех тут ломают, он говорил о Мандосе - вы ведь можете умереть по одному желанию? - и сам ужасался, Я его как отогревал, и опять стерёг сон, колыбельную пел, тихо-тихо, чтоб твари не услышали, - горечь во взгляде адана смешивалась с теплом. - Я рад, что мог помочь другу, и воздать ему добром за его всегдашнюю помощь. И лицо во сне становилось спокойней, и пробуждаясь, он не смотрел уже так тоскливо, словно изнывающий от жажды... А ещё просил рассказать что-нибудь хорошее, утешительное.

Адан горько усмехнулся.

- А что в Ангбанде хорошего? Слухи и то сплошь дурные разносят. Иногда бывало, просочится что - как о том, что Химринг держится вопреки всему - но так редко! Разве пленникам что удастся - как в руду нарочно подмешивать такую породу, чтоб клинки хрупкие выходили; а если заметят, отбросят - то их меньше выйдет. Ещё о друзьях, бывало - верных, стойких.

Лорд Маэдрос считал его достойным быть одним из его Верных - это была подлинно высокая честь, и он склонил голову. Только не знал, что на это ответить можно... и разговор этот, его нужно было довести до конца, как ни трудно...

О побегах он уже говорил, так что Лорд лишь уточнял, а он отвечал:

- Первый раз втроём сговорились, тогда и бежал, как Хис советовал, а потом уже нет. Он говорил, это единственный шанс... других не знал, оно и понятно: сам в рудниках не был. Дальше уже я сам придумывал или кто подсказывал. Однажды ещё бежали трое, но все в разные стороны... меня схватили, о других не знаю. Может, погибли, а может, и удалось.18:08- Когда о чем-то спрашивают, держаться проще, чем когда пытают просто для забавы, и любой твой стон и крик, даже сжатые зубы, для них уже праздник. Мне сдается, что тебя послали в рудники лишь... для вида, но на самом деле продолжали тебя ломать, Не странно что ты выжил - ты был им нужен; тебе не дали ослабнуть, тебя лечили и кормили так что бы ты выдержал и работу, и пытки. - да, целитель, как бы ни был он мудр и добр, так не сказал бы, он не понимал...

-  Если б меня продолжали о чём допрашивать или требовали присяги Северу, я бы тоже не удивлялся, что выжил, Но... нет. Просто измывались. Чтоб работал лучше и больше не бегал? - предположил он с недоумением. - Но я же не нолдо и не то чтобы великий рудокоп.

Маитимо:

Эльф улыбнулся, не разжимая губ - о, он кажется знал об одиночестве всё, что только возможно, не Барэнору рассказывать что такое одиночество, но век людей краток, а одиночество, каким бы оно ни было, это всегда паршиво, и Маитимо искренне пожалел атана.

- И ты рассказывал Хису о том что творится на рудниках, с кем ты и за что сдружился, кто как сопротивляется Врагу, ведь это все добрые вести. - Было воистину трудно хранить лицо бесстрастным, не расхохотаться громко и горько от такого... от такой иронии: тот кто считал себя преданным, сам всех предавал, хотя и не выдал ничего под пыткой и уверен в своей верности. Как... как об этом сказать?.. Эльф взял кубок и сделал несколько больших глотков.

"Он не смотрел уже так тоскливо, словно изнывающий от жажды", - повторил про себя Маитимо: что такое Хис, кажется, стало окончательно понятно.

В ответ на слова о Верном Барэнор лишь вежливо склонил голову; что же, атан не обязан был радоваться услышанному, он и правда не нолдо Первого Дома. С усмешкой эльф отметил что пренебрежение этой чистой души оказалось неожиданно болезненным, но... сейчас не важно, что чувствует он, важно, что будет чувствовать Барэнор, как рассказать ему правду.

Горец рассказал что мог, его рассказ подошел к концу. Теперь настал черед говорить Маитимо. Эльф, откинувшись в кресле, задумчиво смотрел в огонь.

- Ты хотел бы еще о чем-то рассказать, Барэнор? - спросил Лорд, переведя взгляд на атана.

Барэнор:

- Да, Хис всегда приободрялся, слыша добрые вести, - ответил он на вопрос эльфа. - Нередко и имён-то не знал: на работе разговоры обрывают плетью, остаётся разве краткий шёпот, пока в сон не провалишься...

Но, конечно, называл и по имени, кого знал, да и о других Хис расспрашивал... он всегда был так рад, как оживал...

Наконец, Маэдрос спросил, что он сам хотел бы рассказать... Он отвечал Лорду Химринга, полностью доверяя ему, и глаз не отводил, но самый рассказ и воспоминание были тяжелы, и Барэнор чувствовал себя опустошённым. Он опустил голову, подбирая слова... что можно сказать ещё? Кажется, и мыслей-то в голове не осталось, вот разве про Хиса. Лорд... он не сказал тогда ничего, но он, кажется, подозревал его.

И хотел знать прежде всего об ангбандском целителе... После долгого молчания адан припомнил ещё одно:

- Однажды, когда мы спорили... я убеждал его, что Тёмным этим нельзя уступать, ни в чём, и страдать всё равно будешь и ты и другие... а Хис предлагал мне создать для них ложное видение застав. Договорил, и тут понял: говорил он уже что-то подобное. Не про ложное видение только, а что Хис просил его показать и заставы, и он не стал, опасаясь, что друга станут пытать... Повторяется почти, от усталости, что ли... Хотя ложное видение - может, это тоже важно?

- Это... он хотел уступить понарошку, не по-настоящему. Но я и так не могу... хотя и думал об этом, да, - он сжал виски руками. - И было ещё, когда я чуть не сдался, когда огнём пытали, снова и снова... Думал: всё, не могу больше, и просил меня пощадить... Но когда чуть в себя пришёл, то не сказал... вот, как ты и говорил: не могу и всё.

Он замолчал снова. Ещё что-то было важное, что нужно было сказать, спросить... но сначала нужно было собраться снова. Тяжёлый выдался день...

Маитимо:

Барэнор говорил о радости Хиса, и эльф закрывал глаза в такт фразам, словно снося боль от ударов. Скорее всего, Смертный не заметит в темноте, хотелось бы на то надеяться...

В воцарившейся тишине было слышно, как уютно потрескивает полено в камине: ласковые и неутомимые языки пламени танцевали на нем, гладя нежными и безжалостными телами, лаская и пожирая. Молчание нарушил Барэнор и эльф сначала похолодел, услышав про заставы, но атан успокоил его.

- Ты поступил мудро Барэнор, мудро и правильно. Спасибо тебе за это.

А когда атан сжал виски и, опустив голову, заговорил о том, как подошел к своей грани, нолдо не выдержал. Мягко поднявшись, он подошел к горцу, опустился возле его кресла так, что все равно оказался почти вровень с беорингом, и обнял его за плечо.

- Ты выдержал, друг. Выдержал, и все закончилось. Все что бы ни случилось - в прошлом. Но... тебе придется принять это прошлое. Обещай мне, что поможешь тебе пройти через него. Обещай, что не закроешься и не сдашься.

Барэнор:

Горцу сейчас трудно было сосредоточиться; он старался, но сейчас недостаточно понимал, что значит - "не увлекаться местью", чем это отличается от просто "мстить". Только решил запомнить эти слова. Чтобы потом спросить Лорда Маэдроса - если он сам всё не поймёт, когда сможет... думать о чём-то другом. Кроме того, что открылось сейчас.

Вино он принял с благодарностью, отхлебнул из кубка - кажется, Маэдрос знал, что так легче, в отличие от Мальтасамно…

Но сам Маэдрос пока пить не стал, а продолжал говорить, открывать правду, и Барэнор вслушивался в его слова, Он никогда не слышал такого и не думал, но странное дело: сейчас казалось, как будто знал это всегда. Так же, как данное имя, каким он никогда не назвался бы сам, не было чужим. Ведь он в самом деле любил и почитал эльфов. И то, что Тьма использовала против него его же друга, искажая всё... это было больно признать, но да, эти твари таковы. Они же со всем так - и с товарищами, и тем парнишкой, и потом...

Он полагал, что говоря о том искажении , Лорд Химринга имеет в виду - "Хиса ломали намеренно, именно как твоего друга, чтобы использовать против тебя". И совершенно не ждал следующих слов:

- Хис обманул тебя в первый же миг, когда ты его увидел. Хис не эльф. Темная тварь, принявшая вид эльда…

Хис, лучший его друг в плену, то, кто... Разум просто отказывался это принять,.. это было что-то невозможное, как Анар ночью и птицы, летающие в толще земли. Но Лорд Маэдрос, он же сказал, и... ...даже эльфы, хотя они так мудры, могли ошибаться. Ведь Маэдрос никогда не видел Хиса - наверное, он знал, что бывают такие тёмные твари, которые изображают эльфов, но... Или - видел и знал?

- Лорд Маэдрос, ты... ты встречал его прежде? - решился спросить он. - Здесь не может быть ошибки?

Он не стал бы спорить с Лордом Химринга так, как спорил с тем же Хисом, но не спросить не мог...

Маитимо:

Лицо атана просветлело вначале, но по мере слов эльфа стало отчужденным и чуть ли не отчаянным.

- Выпей вина, - посоветовал нолдо, и сам сделал глоток. Вопрос беоринга не был дерзким: откровенность за откровенность.

- Нет, я не встречал Хиса, или он звался тогда иначе.

Что было лучше? Назвать доказательства вины, или предложить самому их искать? Феаноринг говорил с горечью, но не смягчая фраз:

- Хис свободно ходил меж камер, он был из господ и орки не смели его тронуть, на дыбу повесили мертвое тело, а Хис создал морок. Он вытягивал из тебя ответы лаской, когда палачи силой, но узнав что все бесполезно, по его слову тебя перестали допрашивать, отправили в рудники.

Что же... вот все и сказано, осталось это лишь пережить.

- Хис оплел тебя чарами, такими что не давали тебе думать о нем, размышлять. По тому на тебя и накатывает колдовской сон.

Барэнор:

Дортонионец вновь поднёс к губам кубок. Маэдрос не видел его - а он видел, знал... Он уже разуверился в верных товарищах, в Филэге, которого знал с детства - услышав несколько слов, которыен можно было понять и иначе. И только сегодня понял, что то, что думал во всё время плена, не было правдой... он видел, что Хис - что это другое, они же встречались всё время. И он не возражал вслух, и знал, что может верить Маэдросу во всём, но внутренне всё сопротивлялось доводам...

- Хис свободно ходил меж камер - ...ему дозволили, чтобы он сам думал, что он здесь так ценен, как целитель, не думал, что это тоже мука и способ сломат

- ...орки не смели его тронуть ...бывало, что они смеялись над Хисом, а пытчик открыто бил его.

- ...на дыбу повесили мертвое тело, а Хис создал морок ...он же пришёл потом такой бледный, прозрачный, измученный...

- Он вытягивал из тебя ответы лаской ...если он сдался перед Севером, мог так поступать из страха...

Каждое из этих мысленных возражений могло быть правдой по отдельности. Но их было много... Маэдрос мог ошибаться в чём-то - но и в том, и в другом, и в третьем?

...Хис - он был.. не эльф?... враг? - от одной готовности признать это хоть мысленно бросило в жар, и в холод, и силы оставили Барэнора. Вновь потемнело в глазах, теперь так, что голова бессильно упала, и рука выронила звякнувший кубок, разливая благоуханное эльфийское вино. И сквозь темноту донеслись слова Маэдроса о чарах и колдовском сне.

Маитимо:

На лице атана было смятение и боль, и это было тяжело видеть.

Нолдо видел схожесть меж своими словами против Хис, а наветами Хиса против соратников Барэнора. И эльда не нравилось такое сравнение, он хотел указать на то, что смущает, но не убеждать.

Но не успел Лорд договорить, как Барэнор уснул, провалился в сон под действием чар.

Маитимо вздохнул и поднялся. На руках он перенес горца к себе на кровать, снял с атана обувь, и накрыл его покрывалом.

Близилась середина ночи, но после такого разговора о сне не думалось. Вернувшись в комнату, нолдо вытер пролитое вино, и еще долго сидел в своем кресле, глядя в огонь и допивая вино. А потом решительно поднялся и вернулся в спальню. Сон сегодня не придет, он знал, но эльфам не было трудно провести ночь без сна. Маитимо пробудил неяркий светильник и просидел за бумагами почти до глубокой ночи, ожидая когда Барэнор проснется.

Барэнор:

Сон был тяжким, давящим - не шевельнуться - но неглубоким. И он ощущал, что надёжные руки подхватили его и понесли... Целитель? Опять лихорадка началась... это потому что он опять пытался бежать, его опять поймали и наказали...

И снова приблизилось усталое и тоскующее лицо, мягкий голос. "Хис..." Он хотел было рассказать свой сон - про Тинвэ, про орочью шайку, про Химринг, но закусил губу. Хису же нельзя рассказывать, он выдаст...

И Маэдрос сказал, что он... что он никакой не эльф. Даже не скажешь "Я так верил тебе", не спросишь, как спросил бы товарищей "Как ты мог?"

Но это же было во сне - почти чудесном сне про свободу и Химринг; его сейчас опять перебросят в другой рудник, когда оправится. Нужно поддержать друга, помочь - или он сдастся...

Во сне... оплетал чародейским сном, чтобы не мог понять... И как раз тогда заснул, когда поверил... Не могли быть ни в руднике, ни в камере этих рук, Хис его на руках не носил, а другим бы не дозволили, если у кого и были силы, это целитель пришёл, Пантасирил... Нет, что-то странное было в том, как его держали... то есть одна не странно... Маэдрос?!

Темнота была вокруг, но уже не давила так - это была темнота ночи, и он лежал на застланной постели, комкая рукой край простыни. Барэнор проснулся, но ещё некоторое время лежал с закрытыми глазами, а потом открыл их, глядя в потолок.

Маитимо:

Атан спал беспокойно, но Маитимо знал что пройдет еще немало времени прежде чем кошмары и дурные сны покинут горца. Потому Барэнора никто не будил и не тревожил долгое время. Но вот горец заметался, и эльф все же решил что нужно прервать этот темный бред.

Склонившись над атаном, маленьким в его постели, словно ребенком, нолдо мягкой тканью начал стирать пот со лба беоринга.

- Ты не спишь? - позвал он негромко.

Барэнор:

В этот миг мягкая ткань коснулась лба, Это в самом деле был Маэдрос, он сам принёс его.... в палату? Адан повернул голову на вопрос и увидел вовсе незнакомую большую комнату через просвет в ткани - которую он вначале принял за потолок.

Она опускалась с трёх сторон, смягчая свет; с четвёртой над ним склонился Лорд Химринга.

- Только пробудился... спасибо тебе, - произнёс он, повернувшись и приподнимаясь на длинной кровати. Голова была ясной, ночной кошмар прошёл, но осознание - он на свободе, среди эльфов, плен остался в прошлом... - впервые не принесло радости или хоть облегчения.

- Он же на моих руках засыпал, я ему колыбельную пел, мамину... Уберечь его хотел, чтобы ему за меня не досталось, и корил себя, что не смог... мстить сейчас хотел - за него... - всё это казалось чуть ли не хуже самого обмана и мороков; врать, выпытывать правду и мороки наводить - н на то они и Тёмные, а это... Адан умолк ненадолго, чувствуя, что и сейчас понял ещё не всё, какие-то страшные слова бились как мухи в окно, никак не вспоминаясь, а надо было вспомнить...

Слова были вчерашние - сегодняшние? позавчерашние? в общем, из последнего разговора. Он не знал точно, сколько спал. Вертевшееся на языке отыскалось, и он повторил как запомнил:

- Ты ведь вчера сказал, что Хис, он... правда хотел, чтобы я согрел его, жаждал моей дружбы... Я принимал его помощь... делился всем... и сам хотел помочь, поддержать, порадовать... и правда делал... что ему в радость и чего он хотел... а он тёмная тварь, враг... - то, что Хис узнавал, его тоже правда радовало, ещё как... Барэнор вздрогнул всем телом - от ужаса. Заговорил сбивчиво и словно не о себе, потом заметив это, поправился. - Это значит... есть Моргот или там Гортхаур... а есть у него верный друг и помощник, так?.. Я не сдался перед Тёмными... зато подружился с ними... и это не одно колдовство..

И Маэдрос знал это о нём - и мог сказать вчера всё это, и дать такое высокое имя, когда он... Сейчас это всё не складывалось вместе - разве что Лорд Химринга был безмерно добр и великодушен.

Маитимо:

- Только пробудился... спасибо тебе, - ответил атан, сразу вскинулся на кровати, и смотрел глазами больными и несчастными. Он сильно осунулся за этот краткий сон, будто не две недели прошло с его спасения, а меньше дня.

- Не за что пока, - вздохнул нолдо и сел рядом на кровати. Хотел предложить принести пить, но не стал пока - казалось Барэнору сейчас вообще мало дела до своего тела.

- Хис Темный, они не умеют любить, ведь любовь это жертва, они умеют лишь вожделеть, для себя одного. И он хотел что бы ты принадлежал ему одному, а после пыток что бы ты нуждался в нем, в его заботливых руках. Ты не прав, ты не подружился с Темным, ты никогда бы не смог полюбить его настоящего, и по тому он грелся в твоих объятиях, пусть и обманом. Но он слуга Врага, и хочет его победы, так что вытянуть из тебя знания для него тоже радость.

Эльф чувствовал, что Барэнор на грани отчаяния, ощущал его внутреннюю боль почти физически, и лишь надеялся что подбирает правильные слова:

- Я слышал что Тень часто ловит на добре, старается исказить его. И потому говорят, что целитель из сострадания может заботиться о пленниках, не понимая, что этим участвует в их пытке, а любящего эльфов пытаются сломить через эту любовь. Но ты оказался им не по зубам, Тэлперион.

Барэнор:

Маэдрос сел рядом с ним и вновь объяснял, а Барэнор слушал. Сегодня было как-то легче услышать и, главное, понять всё это про Хиса... потому что сначала не мог поверить, а теперь поверил, или не только? ...Нолдо понимал и видел многое. чего не знал и не понял он; он знал и про Тьму, и про Свет...

И его, Барэнора, видел - и всё, что он натворил, и... и говорил не о зле, а о добре. То есть о зле тоже, но не его зле, а ангбандском. И о том, что он вовсе не сдружился с Тёмными, а оказался им не по зубам. Маэдрос уже говорил сходное - что он не виноват, только обманут и предан. Это было больно... он уже пережил предательство, только не знал, кто именно его предал. Сейчас было хуже, чем тогда, и всё-таки... Адан сидел и слушал в тени балдахина - такого высокого, что он не задевал волосы Маэдроса ("Это что, его кровать. он уступил её мне?"), потом молчал... Что бы он делал, не будь рядом Маэдроса? Или так и думал, что Хис его лучший друг, а Тонд предатель и палач (Барэнора передёрнуло от мысли, что так могло и остаться на всю жизнь...) Или понял бы, и искал врагов не только чтобы отомстить, а - хоть пасть достойно и быстро...

Хотя. может, и Мальтасамно сумел бы помочь, хоть он и не понимает многого про плен? Горец провёл рукой по волосам (опять он лохматый и взъерошенный...)- Мальтасамно говорил, - вспомнил горец, - может быть, ты знаешь способ донести весть до моих товарищей, которые ещё в плену? Чтобы они не думали, что я их проклинаю, чтобы попросить прощения... И предупредить о Хисе, кого смогу.

Он, правда, не знал, живы ли они... И можно ли это сделать вообще. Но после всего этого... нельзя было просто сидеть и ждать вестей, и ничего не делать...

Маитимо:

Эльф не знал, что происходило в разуме беоринга, не видел его мыслей, мог уловить лишь общий настрой - кажется, горец справился, и худшее позади... Услышав вопрос, Маитимо задумался, опер подбородок о левую руку.

- Нет, Барэнор, я не могу сказать, как тебе связаться с товарищами, это не в моих силах, я всего лишь эльда. Но я знаю того, в чьих это силах. Никаких обещаний и гарантий, что он услышит, я не могу дать... но мне кажется, что если у него будет малейшая возможность помочь тебе, то он это сделает. Обратись к владыке Ветров, Барэнор. Не думаю что ты сможешь кого-то предупредить о Хисе через Манвэ, И даже не знаю хорошо ли это, если ты сможешь... Но вот весть твои товарищи, живы они или уже нет, получить смогут.

Барэнор:

Маэдрос в самом деле знал способ, и какой! Такой совет, должно быть, только от Лорда нолдор и можно было услышать. Обратиться к Манвэ, Владыке Ветров...

После всего, что он узнал перед тем - и о себе тоже... О том, что сделал. Но - Тэльперион... Древо, светом которого сияет Луна... Куда же и обращаться, как не к небу? Адан вновь взглянул на Маэдроса и выбрался из-под полога; поднялся, подходя к окну.

Владыка Ветров! Я Барэнор из Дортониона, - адан низко поклонился не то небесам, не то сияющему месяцу. Не поклониться и не представиться было бы как-то непочтительно, хоть и не знал: слышат ли его сейчас, нет ли... - Я хочу передать весть Филэгу, Тонду и Туллиону; они были моими товарищами, а Тёмные обманули меня... Я хочу сказать им, что я не держу на них зла, не считаю предателями, и хочу попросить прощения за то, что поверил клевете - и за всё. Поможешь ли ты мне?

Маитимо

Маитимо молча наблюдал за Барэнором. Атан обратился к Манвэ прямо при нолдо, беоринг был настолько откровенен, даже сейчас, после всего, что это обезоруживало.

- Не переживай если не получишь видимого и четкого ответа на свою просьбу. Тебя слышали, и если только будет возможность - твою просьбу выполнят. Быть может твоим друзьям придет сон, что нельзя будет не отметить, и что даст им силы держаться.

Какие бы тяжелые вести не свалились на горца, но было заметно что лавина не пала на него, лишь оглушила ревом. "Он настолько доверяет мне, что мои слова смогли освободить его от вины. Как же сильна его вера и преданность, как жаль что он не может стать моим."
Маитимо неслышно вздохнул. Еще не все было сказано, и эльф не хотел затягивать.

- Барэнор... еще одно, что я хотел сказать тебе о Хисе и о тебе. Подойди, прошу. - И когда горец приблизился, то продолжил. - Я не хочу говорить это, но если не скажу, то у Тьмы будет рана, в которую можно бить: Хис спрашивал тебя о Дортонионе, и ты многое сказал ему.

Барэнор

Адан ждал - сам не знал чего. Какого-то ответа - он сам не знал, какого. Чего-то необычайного. Необычайного не было. Он видел летящее облачко - неужели с ним может прийти весть? Облакам нет преград, они свободны... Или это просто облако, какие каждый день по небу плавают, и больше ничего.

Маэдрос, конечно, тоже его заметил - и заговорил о знаках. Даже если явного знака нет, весть может дойти... Он наверняка знал, как это происходит, и адан ощутил, что не только облегчил душу, а исполнил что-то важное. И  вновь Маэдрос заговорил о тени, об ударе, какой она может нанести по нему...
Глаза Барэнора раскрылись шире:

- Хису?! Но я не сказал ему... ничего важного для войны, - не зная, кто он, для его же защиты - как будто он нуждался в ней... Сколько же он ему отдал, этому фальшивому эльфу, приняв за настоящего...

Маитимо

Барэнор удивился услышаному, но не опечалился - значит он не понял. Нолдо качнул головой:

- Хис не просто так говорил с тобой, ткал для тебя видения. Он Темный, ему нужна не просто дружба, а польза от тебя. И он узнал что мог о тех землях, что они готовились захватить, Барэнор.

Барэнор

Адан похолодел. Что Хис хотел узнать от него о многом, с самого начала - он теперь понимал. Но "хотел узнать" и "узнал" - не одно и то же.

- Я не говорил ни про заставы, ни про воинов, и не знал о судьбе кузенов, но о другом... сказал много. Это могло, - он осёкся, - могло причинить вред Дортониону? И тем, кто защищал его?

Он любил родной край, он так тревожился о его судьбе и так желал помочь - и он нанёс большой вред своими словами?!

Он вдохнул и выдохнул несколько раз, прежде, чем продолжить:

- Как я буду смотреть в глаза родичам, если они уцелели?... Но я буду. Приду к ним и скажу: я тот, кто предал нашу землю в руки врага, теперь делайте со мной, что хотите... Что я заслужил.

Маитимо

На Барэнора было тяжело смотреть и нолдо сопереживал атану.

- Если Хис потратил столько времени и усилий на те чары и разговоры, значит Темным было нужно и важно узнать то, что ты рассказал, - вздохнул Маитимо, зная что его слова совсем не поддерживают.

Но горец не искал оправдания, а был готов принять кару, и это вызывало уважение.

- Ты хорошо сказал, это слова достойного человека, и для того кто выдал своих, справедливо и гордо придти самому за наказанием. Но ответь мне вот на что... Как я понял, один из твоих воинов нечаянно выдал твое имя. И из-за того узнали кто ты, подвергли тебя жестоким пыткам, а так же подослали Хиса, и выведали что могли о Дортонионе. Скажи, как на твой взгляд, виновен ли твой воин в том что проговорился?

Барэнор

Нельзя сказать, чтобы у него с души камень свалился - нет. Он открыл душу слуге Моргота,  доверился как другу, из-него осудив настоящих товарищей, и выдал ему много того, о чём не должны были узнать в Ангбанде. Мужественные пленники, которых мучили или казнили, ущерб, который нанесён Дортониону... всего этого было не исправить. И всё же - он сам только что просил у Филэга прощения и хотел передать, что не держит на него зла. И Маэдрос напомнил ему об этом.

- Нет, - отозвался Барэнор. - Это невольная ошибка, беда... Если бы я встретился с Филэгом, принял бы его с радостью  и сказал, чтобы он не винил себя.

Маитимо

- Тогда у тебя нет права винить и себя, - ответил нолдо. - Иначе твое прощение другу не будет искренним.

Барэнор

Дортонионец не до конца понимал сказанное, но поверил. Что понял - Филэг не поступил бы так, если бы знал, что враги этим воспользуются; и он тоже... Снова кольнуло: хотел его из памяти вычеркнуть, а сам-то... Спросил нахмурившись:

- Если... окажется, что Барахир погиб, и что я... глава Дома Беора - как видишь ты, могу я возглавить свой народ? Несмотря на сделанное  во вред своим, пусть и невольно?

Маитимо

Вопрос был неожиданным и... тяжелым.

- Я не Лорд тебе, что бы говорить то, что для тебя станет истиной. Но могу посоветовать тебе как друг. Давай подумаем: ты сделал что-то что бы потерять право крови быть лордом для своего народа? Мне кажется что нет. Ты правильно сказал "ошибка", "беда", но каждый ошибается, даже самый великий и самый мудрый. Я не вижу причин по которым ты не мог бы заботиться о своем народе как правитель.

Барэнор

Небо за окном начало синеть: вот-вот рассветёт. Адан стоял вполоборота к нему, глядя на Маэдроса. Думал вслух:

- Нет, я... я не сделал такого. Если сделал, то не знаю об этом... - с редкой для  себя неуверенностью произнёс Барэнор. - Есть что-то ещё, что я должен узнать?

Маитимо

- Только последнее Барэнор, но оно не будет для тебя тяжелым. Я хочу верить что ты сможешь пережить тот обман, что твое сердце не очерствеет и не закроется для эльдар. И я хочу посоветовать тебе как впредь, в любой ситуации, ты сможешь убедиться что доверяешься эльда: Темные твари бояться и не любят имени Элберет, но если кто-то из них и сможет произнести имя своюодно, то повторить благодарение Эру, они не смогут.

Увы, вести что были принесены отрядом, что отправлялся на помощь Минас Тирит, не были радостны. Когда воины вышли на Анфауглит, они увидели  на западе орды врагов, стекавшихся к югу.  До вестей Тинвира  ещё можно было бы сомневаться, куда именно они направляются; теперь же было очевидно: Саурон окружил крепость.  Никакой возможности снять осаду не было. Завидев идущие с Химринга войска, множество врагов - хотя из орды это была лишь небольшая часть  - ринулось на них. Воины как могли потрепали врагов, но были вынуждены отступить. Им не удалось даже подойти к Дортониону.

Эти вести и получил Барэнор от Маитимо, а вместе с тем обещание что Артарэсто получит помощь. Для этого феаноринг рассылал гонцов ко всем союзникам - собрать сколько возможно из потрепанных сил и нанести удар по Врагу, освободить последнюю из осажденных крепостей, пока не стало поздно.